Для меня это означает крах моих планов перехватиться предоплатными деньгами. Возможности мои резко ограничены, продолжать кредитовать кардиоцентр я не смогу, соответственно, наше сотрудничество само собой заглохнет. Возможно, Халанский протащит через конкурсы новый договор на небольшую сумму, опять же, на условиях отсрочки платежа, а потом заявит, что условия госзакупок изменились и выставит всё на открытый конкурс, оправдываясь, будто уже не может контролировать ситуацию. К тому времени он наверняка подыщет мне замену, а я не смогу проверить, обманывает он меня или нет, и таким образом он в моих глазах останется чистеньким и мы расстанемся без обид — Халанский никогда не оставляет за собой хвостов в виде рассерженных партнеров, которые смогут чем-то навредить. И вроде как он сто раз прав — ведь в других областях бюджетополучатели давным-давно потеряли контроль над финансовыми потоками, всеми госзакупками занимаются специальные департаменты при администрациях (города и области). И это просто чудо, что у нас до сих пор сохраняется такое положение, что все вопросы можно решить через одного человека — главврача.
Итак, я потерял основной источник живых денег, которыми мог бы закрыть недостачу на Экссоне. Вслед за этим следует ожидать потерю остальных. А чем другие главврачи хуже Халанского?! Так начнётся цепная реакция, которая неизбежно приведет меня к катастрофе. В марте компаньоны потребуют, чтобы я перечислил остатки находящихся во Внешторгбанке средств, которые, по их расчетам (и согласно поддельным выпискам) там находятся, а я не смогу это сделать. И тогда ВСЁ!!!
…За этими невесёлыми мыслями меня застали Павел с Михаилом, явившись в бункер с бутылкой коньяка, прохладительными напитками и лёгкими закусками. Они не владели всей ситуацией, поэтому не могли предвидеть все события, о которых я только что размышлял. Весело перешучиваясь по поводу выходок Звезды, они устроились за столом, накрыли поляну.
Перед тем, как потопить печаль в вине, я вышел позвонить одному из немногих людей, с кем мог откровенно обсудить ситуацию и получить дельный совет — Марине.
Между моими чаяниями и реальными возможностями образовался разрыв: крайний срок, когда мне необходимо было полностью закрыть недостачу, ограничивался, по моим прогнозам, 15 марта; тогда как кредит в Газпромбанке, со слов Блайваса, дадут в начале апреля; и единственный источник больших денег, которыми я бы смог заткнуть дыру, тендер по Сименсу, состоится в мае, ну а деньги по нему начнут поступать не раньше середины июня. Такая противоречивая и трагическая загогулина.
Я уже считал эти деньги своими, однако за них еще предстояло побороться. И я, засучив рукава, бросился в бой.
Со слов Рената я понял, что мне организуют встречу с главой представительства Сименса, но в итоге меня представили всё тому же Веберу, с которым я уже был знаком. Хмурым пасмурным днём мы с Ренатом приехали в Москву, и, добравшись до представительства Сименс (Медицинский департамент) на Дубининской улице, стали ждать. Мы прибыли заранее, и ждать пришлось долго, около часа. Начался дождь. За десять минут до назначенного времени пришел Вебер, а ровно в 11–00 подрулил чёрный Пассат и заехал на служебную стоянку, водителю достаточно было посигналить, чтобы охранник открыл шлагбаум. Из автомобиля вышел задумчивый чубатый буйвол — полноватый мужчина лет 35-ти с крупными чертами лица, одетый во все чёрное: пуловер, брюки и остроносые туфли. Не закрывая дверь, он сосредоточенно всматривался в небо, видимо решая, одевать ли верхнюю одежду, при этом его густая светлая шевелюра от ветра вздыбилась, как ирокез.
— Это Саша Маланюк, — объявил Ренат.
Мы поздоровались и прошли в здание. Если нам с Ренатом потребовались документы для оформления пропусков, то Маланюк прошёл так. Он уверенно провёл нас к Веберу в его кабинет. Который в свою очередь провёл всю компанию в комнату для переговоров и попросил секретаршу, чтобы принесла нам кофе.
Свет пасмурного дня уныло струился вместе с дождём за потускневшими окнами комнаты для переговоров. Одетый в светло-серый костюм-тройку, Вебер сидел напротив троих своих гостей, которые, будто сговорившись, были одеты во все чёрное. На его лице запечатлелось скорбное упрямство, а в своих выхоленных пальцах он нетерпеливо вертел дорогую зажигалку.
После непродолжительного обмена любезностями Маланюк без околичностей предложил приступить к делу. Вебер кивнул в мою сторону: мол, чем обязан?
Я изложил суть вопроса. Проговорив заезженный текст о возглавляемой мной компании, я сказал, что желаю участвовать в интересующих меня тендерах в Михайловской ЦРБ, ОКБ и онкодиспансере и выиграть в них.
Не ожидая, что собеседник будет столь краток, Вебер некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Затем он сказал, тонко улыбнувшись, обращаясь больше к Маланюку, чем к остальным:
— В особом представлении компании Совинком я как бы и не нуждаюсь. Это известная фирма, мы работаем с ней уже продолжительное время, на базе этой фирмы создано что-то наподобие сервис-центра по обслуживанию нашего оборудования. С Мариночкой Маликовой мы хорошо дружим. И я был несколько удивлен, когда мне позвонил господин Ермилов, мой бывший шеф, и стал просить за Совинком.
На бледном продолговатом лице Вебера появилась кривая ухмылка. Он покачал головой и развел руками:
— Не стоило так беспокоиться. Что касается участия в замечательном тендере — пожалуйста, участвуйте, выигрывайте!
Теперь задумался я. «Говори, что тебе нужно!» — подбодрил меня Маланюк.
Мобилизовавшись, я сказал:
— Условия, Алексей! Для участия в конкурсе нам нужны хорошие условия, отличающиеся от наших конкурентов, и авторизация. Сейчас такие преимущества имеет Юнитекс. У нас этого нет, мы не можем выходить на конкурс в таком виде.
Маланюк удовлетворённо кивнул и устремил свой суровый взгляд на Вебера, который, в свою очередь быстро заговорил:
— Авторизация — не вопрос, от вас почему-то никто не звонил и не спрашивал её…
Посмотрев на Маланюка, Ренат покачал головой и скорчил брезгливую физиономию, что означало: «Вот брешет!».
— …Марина улетела в Лондон, Андрей не звонит… — продолжил Вебер. — Юнитекс подсуетился, я им и дал авторизацию. А условия — они для всех одинаковые. Сейчас ко мне обратятся десяток фирм, и я им всем должен буду предоставить одинаковые условия. Согласно моей должностной инструкции… А дальше — договаривайтесь с чиновниками, играйте конкурсы… От меня не зависит решение конкурсной комиссии, я всего-навсего представитель производителя. Хочу подчеркнуть: одного из производителей! Не забывайте, что под техзадание подходит множество аппаратов. Я уверен: на тендер вылезет Филипс и куча азиатов.
— За авторизацию спасибо, сегодня же заберём, раз уж мы сюда приехали… — поблагодарил я, — а вот с условиями… Роль Сименса в общем процессе велика. Оборудование надёжное, доктора его знают, любят. Очень высок авторитет, всем известно, что эту технику можно обслуживать в Волгограде, а не гоняться за инженерами по всей стране. Поэтому…
— Поэтому какова ваша роль как нашего дилера? — перебил Вебер. — Мы можем с таким же успехом сами выйти на конкурс.
Я продолжил, проигнорировав реплику:
— …поэтому на тендер мы выходим с этим оборудованием, а не с каким другим… С подачи Халанского мы провели в техзадание по Михайловке Сименс за свой счёт, воткнули Сименс в Волжский тендер. Когда тендер был проигран, его результаты объявили незаконными. Прокуратура помогла — и всё это за мои деньги. Тендер перенесли, техзадание переписывают под Сименс. Если у нас кто-либо спрашивает за оборудование, я всегда показываю…
Тут я поднес указательный палец к своим губам:
— …читайте по губам: Си-менс! Да, между прочим, если в областной больнице техзадание можно смотреть и так и сяк, то в онкодиспансере и Михайловке, где основные деньги, более четырёх миллионов долларов, оно написано строго под Сименс, никаких левых на конкурсе не будет. Опять же, Нина Алексеевна, главврач ОКБ, была у нас в Петербурге, и когда мы с ней обсуждали… различное оборудование, то само собой получилось, что темой обсуждения стал Сименс. Любим мы немцев, чего уж там! Дело не в этом. Дело в том, что, уравнивая нас со всеми левыми пассажирами, которые звонят вам сюда на базу от нечего делать, ковыряясь в носу, вы, таким образом, перечеркиваете все наши заслуги и продвигаете наших конкурентов. Вот и всё.
Выдержав паузу, я добавил:
— Мы тратим на вас всю нашу нерастраченную любовь…
— Ваша история заслуживает всяческой похвалы, но, — возразил Вебер, — что творится сейчас?! Со мной встречался некий господин Давиденко, он утверждал, что у вас серьезные проблемы. У вас огромные долги, на вас ополчился ОБЭП, вас привлекает УНП…
