Однако Милка упорно стояла на своем. О Романе она ничего не выясняла, и никаких слухов до нее не доходило, а она лишь высказывает свою точку зрения.
В тот вечер мы впервые за многие годы нашей дружбы почти поссорились. У меня почему-то никак не получалось ей поверить. И впервые за долгое время разговор с ней не принес мне облегчения, а наоборот, разбудил тревогу. Я вновь и вновь названивала Роману. Он продолжал оставаться недоступным, и тревога моя переросла в настоящую панику. Неужели я опоздала?
Дозвониться мне удалось только на следующий день.
— Роман, — едва услыхав его голос, начала я. — Большое спасибо за деньги.
— Не за что, — отозвался он вежливо, но сухо. — Теперь ты довольна?
— Ой, ну хватит, не обижайся. Погорячилась, наговорила глупостей.
— Совершенно не обижаюсь. Все в порядке. — Он говорил со мной, как с чужой, словно мы были едва знакомы. Неужели так глубоко обиделся?
— Ой, Роман. И вообще дело не в деньгах. Я тут долго без тебя думала и поняла, как была не права.
Нет реакции. Выжидающее молчание в трубке, и только.
— Роман, как ты отнесешься к тому, что я все же к тебе приеду?
Молчание. Потом он закашлялся, явно выгадывал время, чтобы найти ответ.
— Знаешь, я теперь понял, что слишком поторопился, а ты во многом была права.
— Я была не права, — поспешила я заверить его. — Черт с ней, с этой Москвой. Главное, чтобы мы с тобой были вместе.
Хоть после этого мог бы обрадоваться. Как бы не так.
— Тут ситуация складывается не так просто, как мне оттуда казалось, — сказал он в ответ на мою пламенную речь. — С квартирой пока проблемы. Дом только достраивается, потом ремонт надо делать.
— Вот я приеду и займусь.
— Да я ведь пока у родителей поселился. А у них такая теснота…
— Ну давай пока в гостинице. Или снимем. Я московскую квартиру кому-нибудь пересдам и приеду…
— Не вздумай! — проявил он первую за весь наш разговор эмоцию. — Я точно знаю, хозяйка будет против. Юля, ты извини, пожалуйста, я не могу сейчас больше разговаривать.
Он отключился, оставив меня в полнейшем недоумении. Я ждала от Романа чего угодно — упреков, обиды, грубости, наконец, но только не этого холодного равнодушия. До такой степени оскорблен, что не готов сразу простить? Но ведь нас связывают пять
прожитых вместе лет. Нельзя же из-за одной моей глупости выкинуть их псу под хвост. Да и чем я так уж перед ним виновата? Я ведь ему не изменила. Ну да, испугалась. Но и он тоже хорош. Решил вдруг разом все наши планы перевернуть вверх тормашками. Главное, теперь-то ему что не нравится? Я готова все бросить и приехать, а он мне в ответ твердит какие-то глупости, что жить негде. Жилье, если деньги есть, даже в Москве найти не проблема, а уж в Краснодаре подавно. И главное, никакой радости. Словно я ему навязываюсь. Или характер показывает? Проучить меня решил? Вполне в мужском духе. У них это, кажется, называется: «чтобы ей дальше неповадно было». Если так, надо перетерпеть. Вот перезвонит, буду с ним поласковее. Я же знаю его: он долго дуться не умеет.
Я ждала, но Роман почему-то так и не перезвонил. А я до того ждала, что боялась отключать мобильник даже там, где это полагалось делать. И вообще, каждые пять минут, как последняя идиотка, извлекала телефон из сумки, чтобы убедиться, не пропустила ли звонок. Иногда ведь и не услышишь, особенно на улице. Мне звонил кто угодно, даже одноклассница из Тулы, которую зачем-то принесло в Москву, а мама имела глупость дать ей номер моего сотового. Еле отделалась. Говорить с ней было совершенно не о чем. Мы и в школе-то не дружили. А теперь она явно рассчитывала найти у меня приют. И раз десять на протяжении короткого разговора словно бы невзначай намекала, что ее муж — большой человек в Туле. Видимо, ей это казалось решающим аргументом. Но мне-то какое дело? Где я, и где Тула? И вообще, я не гостиница. А она уж и так и эдак. Тоже мне, муж большой человек! Нашла чем хвастаться, если он даже родной жене денег на гостиницу пожалел! Одно из двух: либо он не такой большой, как она расписывала (чем он занимается мне, правда, так и осталось неясно, надо у мамы при случае выяснить), либо сволочь скопидомная. Не знаю уж, что хуже. Правда, про сволочь подозреваю. Он явно чем-то криминальным занимается. Кое-как отфутболила бывшую соученицу к другой нашей однокласснице и продолжала ждать звонка от Романа.
Так прошло три дня. Он не звонил. Я даже начала беспокоится, не случилось ли с ним чего? Попробовала позвонить сама. Та же история, что в прошлый раз: Роман не отзывался ни по одному из известных мне номеров. А телефона родителей я не знала. До недавнего времени у них его вообще не было.
Зато мне дозвонилась Ирка, с которой мы не общались с отъезда Романа. Мне казалось, они со Славиком вообще меня вычеркнули из списков своих знакомых, и вот нате вам! Услыхав ее голос, я мигом насторожилась. Наверняка ей от меня что-то нужно. Главное, тон такой ласково-вкрадчиво-соболезнующий. И одновременно чувствую: Ирка вся в возбуждении. Даже голос подрагивает. А разговор-то идет ни о чем, вполне банальный. На предмет, как живу, про погоду, куда в отпуск летом собираюсь. А про Романа, между прочим, ни слова. Будто его вообще никогда не существовало. И вот ходит Ирка вокруг да около, а я, вежливо ей отвечая, гадаю: «Что же тебе, дорогая, собственно, надо?»
Долго она меня так манежила, а потом вдруг и спрашивает:
— Ты про Романа-то ничего не слышала? Как он там, в своем Краснодаре?
Вот оно! Началось! Иркин голос уже не дрожит, а звенит. Значит, жди, сейчас выдаст! Только вот что? Неужели Рома им уже успел объявить, что я к нему в Краснодар приезжаю? Ну, да. Тогда ясно. Эта стерва узнала, что я снова при нем, и решила восстановить отношения. Давай, давай, милая. И я так весело и спокойненько отвечаю:
— Да разговаривали на днях. Вроде все в порядке.
— В порядке? — переспросила она.
Колокола в ее голосе смолкли. Похоже, своим ответом я ее сильно разочаровала.
— Ну, да, — подтвердила я. — Обживается.
— Ты что, ничего не знаешь или так спокойно относишься?
— Ты о чем?
— Естественно, о его пассии. Во скорость, а? Не успел с тобой разбежаться, а уже новую завел.
Ой, Юленька, я тебе так сочувствую! Какие же они все козлы и сволочи! Я Славке прямо так и сказала. Но знаешь, сильно подозреваю, Роман не только что с ней познакомился, — продолжала взахлеб тараторить она, — а когда ездил в командировки. Славка, правда, отрицает, но, по-моему, врет. На всякий случай, из мужской солидарности. Чтобы я его не заподозрила, когда он в командировки ездит. Ох, Юлька, неужели ты знала?
Мне стоило большого труда держать себя в руках. Я лихорадочно соображала, как этой стерве ответить, чтобы и ее не слишком обрадовать, и себя не уронить.
— Знать, конечно, не знала, но догадывалась, — ох, каких титанических усилий мне стоила эта ровная, спокойная интонация! — А что Роману еще оставалось делать? Я ведь наотрез отказалась с ним поехать. Теперь ему жизнь заново надо устраивать. Ничего удивительного, если у него женщина появилась.
— Ну, ты меня поражаешь, — Ирка поскучнела, видать, рассчитывала на мою истерику. Держи карман шире. Не добьешься! — Так спокойно восприняла, — продолжала она, — будто он тебе чужой. А ведь такая любовь была. Ой, поняла! — Я снова услышала в ее голосе злорадство. — Небось ты сама кого-то завела. Ну, ясно. Чего тебе тогда в Краснодар-то тащиться.
Сказать «нет» в сложившейся ситуации мне представлялось равносильным самоубийству, поэтому я в ответ промычала нечто вроде бы согласительное, но нечленораздельное. Иркиному счастью не было предела. Как мало, однако, иным нужно для радости!
— Ну, ты тихушница. Скажи хоть, кто он?
Меня подмывало ответить: «Гони пятьсот баксов, узнаешь», — но я подчеркнуто скромно произнесла:
— Ирка, пока не скажу, боюсь сглазить.
— И это еще при Романе у вас началось?
Я чувствовала: она уже тлеет от любопытства. Ставки мои стремительно росли.
— Ну это сложный вопрос, — ответила я именно то, что требовалось.
Ирка на своем конце провода просто зашлась:
— Поняла. Это какой-то очень известный человек, и ты с ним познакомилась во время интервью, да?
Я опять что-то невнятно промычала.
— Ой, умоляю, скажи мне, кто? Клянусь, Славке ни слова.
— Извини, сейчас не могу. А когда будет можно, обещаю, что ты узнаешь первая. — Тут мне пришла в голову еще одна мысль, и я добавила: — Только, умоляю, Роману ни слова. Не хочу его расстраивать.
— Ну, естественно, — пообещала Ирка.
Порядок. Теперь я не сомневалась: еще до исхода этого дня Роману доложат. И поделом! Пусть там сидит теперь с этой своей новой и ее расходы калькулирует. И я еще собиралась ради такого ничтожества все бросить и стать женой декабриста! Пусть со своей новой дурой во глубине своих южных руд сидит! И соки жмет! Нет, но представляю, какой это для него будет удар. Особенно после того, как я недавно хотела к нему приехать. Решит ведь, что я просто напоследок поиздеваться решила. И славненько. Может, еще и новая его бросит? Не выдержит калькуляций?
