Довольно преуспевающая манекенщица, она недавно попробовала себя, и не без успеха, в качестве фотомодели. Новая победа подняла ее самооценку настолько высоко, что теперь Мэри не видела себе равных на всей планете. Олеся и Мэри дружили с детства точно так же, как когда-то - их матери, которых давно нет на этом свете, а Мэри несколько лет преспокойно спит с Глебом, не размышляя ни о чем. Да и к чему отягощать совесть ненужными угрызениями?
- Я свою совесть берегу, - балагурила Мэри, прожигательница жизни. - Я ее дома оставляю, на полочке, когда ухожу. Чтобы не потерять. Оно надежнее.
Мэри понимала, что Олеся ее любит, хотя иногда совершенно справедливо считает пустоватой и не слишком образованной. Особенно по сравнению с ней, дочерью известного поэта. Но в гордо посаженную ветреную головку Мэри залетали не только глупости. Манекенщицу долго терзала тревога при мысли о том, как отнесется Олеся к связи подружки с Глебом. Хорошо, что Олеся как-то пережила это откровение, однако вряд ли простила подругу до конца. Но вчера Глеб сообщил Мэри, что уходит к какой-то своей новой шлюхе - где он только берет их в таком количестве? - и что Олеся в курсе дела. И Мэри бросилась к ней за помощью.
- А я тут давно тебя жду, - не слишком уверенно и по привычке развязно начала Мэри. - И вот, представляешь, во время уроков, прямо возле школы, подплывает ко мне хмырь болотный в парусиновых штанах и при кепоне. И говорит: "Женщина, хочешь заработать? Плачу в зеленых сколько пожелаешь!"
Она на ходу придумала эту историю и захохотала, откинув назад маленькую кудрявую голову и широко открывая большой рот. Олеся, всегда заражавшаяся смехом подружки, фыркнула. Карен наблюдал за ними из-за угла. В висках у него снова тревожно постукивало, рубашка насквозь промокла.
- Поедем ко мне, - предложила, отсмеявшись, Мэри. - А впрочем, я давно не видела Полинку и соскучилась, так что лучше к тебе. И возьми с собой своего мальчика. Уж больно долго он тебя высматривал! Почти столько же, сколько я.
Олеся вздрогнула и резко обернулась. Понимая, что прятаться бесполезно, Карен вышел из-за угла и остановился в отдалении.
- Ну, что мне с ним делать? - безнадежно пробормотала Олеся. - Ходит и смотрит, смотрит и ходит...
- А разве он умеет только это? - спросила практичная Мэри и тут же добавила. - Попробуй выяснить, может, он справится с чем-нибудь еще? Все всегда надо проверять! Какой красавчик!
Карен чувствовал себя так, словно его при всех раздели. И бросился бежать, забыв о фамильном достоинстве, о гордом имени, которое носил, став в одно мгновение просто пятнадцатилетним влюбленным подростком. Мэри с восхищением цокнула языком ему вслед.
- Как тебе не стыдно! - возмущенно сказала Олеся.
Ей было по-настоящему жалко Карена.
- Он еще ребенок!
- Ребенок! - небрежно передразнила ее Мэри. - Я, девушка, никогда не понимала твоих романтизмов и сентиментализмов. И не строй, пожалуйста, из себя идеалистку, у тебя это всегда плохо получалось. А вообще я приехала к тебе за советом. Твой славный папочка вчера наконец раскололся, и мне удалось вытянуть из него всю правду до последней капли: у него опять новая девка! - Мэри снова цокнула языком. - Силен еще твой папахен! Но как же я, Олеся? У меня полетели тормозные колодки... Я не могу жить без него!
Шаблонная фраза прозвучала столь искренне, а лицо подруги вдруг исказило такое отчаяние, что Олеся, которая сама волком выла от свалившейся на нее непосильной ноши в виде Валерия, Эммы, Карена и всех остальных, взяла себя в руки и твердо заявила:
- Ты все же попробуешь прожить без него! И плачешь теперь от своей дури!
- Ты ошибаешься, - пролепетала Мэри. - Плачут как раз чаще от чужой, а не своей дури.
По ее смуглым щекам текли слезы.
Карен возвратился домой.
- Что так рано сегодня? - обрадовалась мать. - Ну, конечно, тебе нужно хоть немного передохнуть от бесконечных занятий! Тебе звонила какая-то... - она сделала выразительную паузу неодобрения, - Дина Умберг. Сказала, что одноклассница. Это правда?
Маргарита смотрела недоверчиво и испытующе. Карен усмехнулся.
- Да, мама, это правда. Мы с ней вместе учимся. Но ты не тревожься: Дина страшна, как крылатая ракета.
Карен лгал: Дина была прехорошенькая мордашка, слепо и безответно влюбленная в Карена с первого дня его появления в школе. Из кабинета вышел Ашот.
- Ты неточен, - улыбнулся он. - Крылатая ракета очень красива. Она страшна совсем другим, но ты ведь имеешь в виду внешность.
- Ну, значит, папа, Динка ужасна, как автобус, - быстро поменял сравнение Карен.
- Уже точнее, - Ашот оглядывал сына влюбленными глазами. - Хотя...
- Ладно, закончили! - прервала грозящий затянуться диалог Маргарита. - Все ракеты и автобусы оставим на потом.
Просто родители Карена Джангирова недолюбливали всех девочек на свете и подзывать сына к телефону на девичьи голоса особого желания не выражали.
4
Зонт задел низко склонившиеся над тротуаром ветки, и четкий ритм дождя на секунду сломался: сверху обрушился маленький водопад и рванулся по ребрам зонта вниз. Уже с утра низкое серое небо сочилось крупными, тяжелыми каплями, а к вечеру машины скользили с запотевшими изнутри стеклами. За ними расплывались лица, принимая смутные, неясные очертания, как на беглом наброске, сделанном талантливой, но ленивой рукой. Брызги из-под колес летели прямо на стекла нижних этажей. Дома стояли тихие и сосредоточенные. В Москве шли непрерывные дожди поздней осени.
Карен опять стоял в почетном карауле рядом с домом Олеси. Он видел, что сегодня здесь побывала долгоногая манекенщица в ярком оперении, а после ее ухода приехал Глеб, и через короткое время - директор. Вечер был переполнен визитами, как запланированными, так и внеплановыми. Мэри влетела в квартиру совершенно неожиданно.
- Да, да, - затараторила она с порога, - я прекрасно знаю твой монолог заранее: мы только несколько дней назад виделись и обо всем договорились. Но это же абсурд! О чем вообще можно договориться?
- С тобой - ни о чем, - охотно согласилась Олеся.
Подруга не обиделась. Она была незлобивым, незлопамятным человеком.
- По-моему, так просто ни с кем. И если мы два дня назад пришли к какому-то выводу, то он сегодня уже недействителен, потому что нисколько не соответствует моему нынешнему настроению.
- Зависеть от настроения нельзя, - попыталась подискутировать на эту тему Олеся.
- А от чего же еще? - презрительно уничтожила Мэри всю теоретическую базу учительницы. - От чего мы все тогда зависим? От чего, например, ты зависишь, если не от него? Ох, девушка, лучше не теоретизируй! Ты иногда такое на себя напускаешь, просто оторопь берет! Будь проще! Тогда и жить легче, честное слово!
- У тебя всегда все восхитительно просто! - с досадой бросила Олеся, раздражаясь, что ей помешали провести вечер так, как она мечтала: в одиночестве, с тихой Полиной за стеной. - Что ж ты тогда не смогла разобраться с моим папенькой?
- Не просто, но очень хочется, чтобы так было, - неожиданно грустно ответила манекенщица, и в ее глазах вдруг блеснули слезы.
Она всегда легко, как ребенок, переходила от смеха к слезам и наоборот, сотканная из множества противоречий и контрастов.
- Я пришла на минутку. Во-первых, я улетаю на месяц за рубеж, мне нужно развеяться и отдохнуть. И еду, конечно, не одна, все тип-топ, но это ты можешь не передавать папеньке. Во-вторых, досаждать я ему не буду, но если он захочет... - Мэри сделала выразительную паузу и погрызла длинный красный ноготь. - Я всегда буду его ждать. В-третьих, пригласи своего мальчика в дом. Он опять торчит под дождем прямо у подъезда. Пожалей ребенка.
Олеся вздохнула. С одной стороны, все складывалось как нельзя лучше: на редкость удачный "развод" Мэри с Глебом состоялся и прошел без явных потерь и серьезных, видимых разрушений. С другой стороны, Олеся прекрасно понимала, что эта новая, вторая царапина в ее отношениях с подругой вряд ли захочет заживать. И не заживет никогда...
"Никогда не говори никогда", - вспомнила Олеся один из афоризмов отца.
Но теперь еще в придачу и мальчик... Тихо стоящий под дождем и вроде бы ничего не требующий ни от кого, в том числе и от Олеси. Хотя с какой стороны посмотреть...
- На твоем месте, - продолжала рассуждать шалая Мэри, - я бы испытала его в деле. Да, да, девушка, и нечего краснеть, у тебя все равно ничего не получится. Больно мальчик красивый, такие рождаются только в нерусских семьях, - и фотомодель с гордостью посмотрела в зеркало.
- Я была против вашего расставания, Мэри, - печально сказала Олеся. - Ты ведь знаешь...
- Я все знаю! - грубовато оборвала ее подруга. - И давай больше не будем говорить на тему Глеба. Ну его! Я хочу совсем о другом.
- А я не хочу о другом! - закричала Олеся. - И давай тоже не будем об этом!
Они глянули друга на друга и залились полуистерическим, полуоблегчающим смехом, а потом крепко, дружески обнялись.
