Вообще-то идея хорошая. Клязьма – река со странностями, сплошные повороты-выверты. Можно целый день плыть, а оглянешься, одни и те же окрестности, только видишь их с разных сторон. А Лоле надо спешить. Две ночи не была дома. У бабушки есть причина поднять на ноги весь уголовный розыск Кедровского района.
Вот и стою я на обочине и голосую... Лола сидит у моих ног спиной к шоссе и смотрит вниз. Там, где кончается крутой склон насыпи, - берег реки, у берега маленький квадратик плота, на плоту Таня.
Визжат тормоза, останавливается вишнёвая «Лада». Водитель, полная женщина с ярко накрашенными губами, одной рукой снимает дымчатые очки, другой распахивает дверцу. Спрашивает:
– Далеко? – голос низкий и резкий.
– В Кедрово, – отвечаю я.
– Садитесь.
Я радостно машу рукой Тане. Через минуту, тяжело дыша, Таня подбегает к машине. Женщина с недоумением смотрит на меня и спрашивает сердито:
– Будем ещё кого-нибудь ждать? Но учтите, у меня не «Икарус».
Я успокаиваю её. Объясняю, что поедет один человек.
Девочки нежно поцеловались. Мне Лола протянула свою маленькую, слабую ладошку. Попрощались.
– Не забывай нас, – напутствует Таня.
– Не озоруй, – это моё напутствие.
– Танечка, а может быть, вместе поедем? – предлагает Лола.
Вот это номер. Я даже растерялся.
– Нет, Тюльпан, нет, – смеётся Таня, – я не могу оставить нашего капитана.
«Лада» стремительно отъезжает. Несколько минут мы с грустью смотрим ей вслед. Таня говорит:
– Хорошая у нас дочка была...
Вечер. Вершины деревьев золотисто-карминного цвета, а ниже, до самой воды, сумерки уже растушевали всё лёгкой голубизной. В чистом нежно-синем небе появился узкий серпик месяца. Тишина.
Мы сидим молча, спина к спине. Я смотрю вперёд, Таня – назад. Плот словно остановился.
Днём кто-то дернул меня за язык, и я сказал задумчиво:
– Так и ты уйдёшь.
– Тебе не терпится избавиться от меня? – почему-то сердито ответила Таня.
– Нет. Но... скоро Кедрово... ты говорила, что должна...
– Я должна только тебе, запомни, только тебе и никому больше в мире!
Я не стал продолжать разговор. И как это женщины умеют из комара раздуть мамонта? Талант нужен. И какой! Вот и сидим, и молчим. Только спины нас соединяют.
Темнеет.
Темнеет.
Впереди река расходится на два узких рукава. По которому плыть? По течению. А пока нас несёт к тёмному пятну на середине. Ближе, ближе. Если нас прибьёт к нему, значит, так надо. Остаётся метров пять, и вдруг я различаю на берегу фигуру человека и тут же слышу мягкий баритон:
– Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят.
Таня вздрагивает и оборачивается. Я спокойно сплёвываю в реку. Лёгкий толчок. Приехали. Что дальше?
Мужчина подходит и добродушно обращается к нам:
– Добрый вечер, молодые люди! Не откажитесь от приглашения в гости. Я на этом острове один, вот уж два дня закидываю удочку и мечтаю поймать золотую рыбку. Но клюют простые рыбки, как раз на уху.
Пока он говорит, я с интересом рассматриваю незнакомца. Невысокий, широкоплечий, одет в тренировочный костюм с белой полосой на груди. Лицо, обрамлённое светлой бородой и усами, приветливо и спокойно. Только глаза прищурены и брови у переносицы иногда вздрагивают, словно в усмешке. Весёлый старичок. Впрочем, какой он старичок – что-то около сорока.
– Таня, ты как? – спрашиваю я.
– За, – охотно отзывается она.
Мы пошли за незнакомцем и шагов через десять остановились у неглубокой ямки, в которой светились угли костра, над ними висел закопчённый овальный котелок. Подбросили сучьев. Пламя ожило.
Далеко за полночь…
После ухи, к которой мы приложили часть своих припасов, Пётр Сергеевич (так звали бородача) достал термос, покачал его и многозначительно посмотрел на нас.
– Неплохо бы, – догадался я.
Всем досталось граммов по сто. Вино было красное, почти чёрное, сладкое, густое и обжигающее. Словно посветлело вокруг, и сразу расхотелось спать.
– Вы кем работаете? – поинтересовалась Таня.
Пётр Сергеевич почему-то смутился:
– Видите ли ... я преподаю...
– А Саша тоже, он учитель русского языка и литературы, – обрадовалась Таня.
– Но у меня другой профиль, я... преподаю... гомилетику.
Таня вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами, мол, не знаю. И почему люди думают, что учитель – это ходячая энциклопедия?
– Гомо – человек, летика, лета – время, – стала анализировать Таня, – это, наверное, что-то из истории.
– Из истории, – усмехнулся бородач, но объяснять ничего не стал.
– Ой, звезда взлетела! – вскрикнула Таня и показала рукой в воду. Я не сразу понял, она имеет в виду отражение звёзд в реке. Я пошутил:
– Звезды падают вверх. Чудеса,
– Да, кстати, Саша, а ты рассказываешь в школе ребятам о чудесах? – спросил Пётр Сергеевич.
– Они не верят.
– Не верят? Напрасно. Чудеса – это интересно.
– А вы верите? – по-детски удивилась Таня.
– А почему бы и нет? Вот, например, почему земля вертится? Кто её раскрутил? Не знаете. И я не знаю, А может быть, Бог?
– Но Бога нет, – растерянно сказала Таня.
– Совершенно верно, – улыбнулся бородач. - А вот другое чудо. Всем известно, что человек состоит из химических элементов тех же, что и земля. Вот эта серая, тёплая земля, – Пётр Сергеевич торжественно поднял крепко сжатый кулак. Чуть расслабил пальцы, и между ними тоненькими струйками стал стекать песок.
Сдунув оставшиеся песчинки с ладони, Пётр Сергеевич продолжил свой рассказ, неторопливо, как будто равнодушно:
- Следовательно, я, ты, Саша, ты, Таня, все люди – это золото, железо, кремний, водород, вся таблица Менделеева. Но разве золото, кремний, вода могут радоваться, грустить, ненавидеть? Чего-то не хватает. Чего?
– Головы, – не задумываясь ответила Таня.
– Ерунда. С её функциями даже лучше справится электронная машина. Уже сейчас машины умеют играть в шахматы, сочинять музыку, говорить, запоминать. А что будет лет через пять? Машины научатся разрешать и житейские проблемы. Ведь решение этих проблем – та же математическая задача: сложить отдельно плюсы, отдельно минусы, из суммы плюсов вычесть сумму минусов, и ответ готов. Но ведь когда мы решаем задачу, мы не плачем, не смеёмся. И вообще чем человек хладнокровнее в этот момент, тем вернее он находит решение. А люди смеются; к сожалению, всё ещё плачут и ненавидят, и любят. Вот и оказывается, что должно быть в человеке что-то таинственное, что одухотворяет его.
– Уж не душа ли? – скептически заметил я, – но её никто не видел.
Бородач усмехнулся.
– Ну и что, что не видел? Один человек сказал: «Я резал мозг, но не видел в нем ума, резал сердце, но не встречал в нем любви».
– Любви вообще нет, – отрезала Таня и покраснела. – Сейчас единственным доказательством любви стала фраза «Выходи за меня замуж», а самое страшное, что женщины довольствуются и этим.
Я с укоризной глянул Тане в глаза. Пётр Сергеевич заметил это и сказал:
– Вам, молодым, видней, но я хочу рассказать одну сказку.
Таня усмехнулась злорадно:
– Теперь про любовь только сказки и остаётся загибать... Такие уж времена.
Пётр Сергеевич не обиделся, и продолжил спокойно и тихо:
– …А может быть, это и не сказка даже. Мне рассказал один знакомый, а он услышал её ещё от кого-то. И, вероятно, пока эта история переходила от человека к человеку, в ней перемешалось и явное, и сказочное. Послушайте...
БЕССМЕРТИЕ
Ты говоришь, что сейчас любовь стала проще. Люди просто сходятся, просто расходятся, потому что наш век оставил на чувства очень мало времени: учёба, работа, дальние дороги, новые встречи, впечатления, и где уж тут по достоинству оценить находки и утраты.
Да, времена Дафниса и Хлои, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты давно прошли, но не грусти об этом. Они были просто люди. Оглянись. И тебя окружают люди, обыкновенные люди, знакомые и незнакомые. И вот что случилось с ними однажды.
В одном городе жили два друга, Константин и Александр. Это были красивые, сильные, умные ребята, настоящие богатыри. Они любили небо, как и все лётчики, и одну очень юную девушку, потому что в груди их бились самые обыкновенные сердца. Но так уж ведётся: любовь – счастье для двоих и мука для третьего. Даже сердце бьётся сдвоенными ударами. Долго сужала своё сердце девушка и однажды впустила в свой дом Александра.
На свадьбе было много гостей. Они с удовольствием пили, пели и кричали «Горько!», и только Константин молча сидел за дальним концом стола и с грустью смотрел на новобрачную.
– Почему ты так странно смотришь на мою жену? – с улыбкой спросил Александр.
– Я люблю её, – громко и спокойно ответил друг.
В комнате стало тихо. А они стояли, два богатыря, смело и честно глядя друг другу в глаза.
