Оказалось, что он умеет метко швырять шарики с водой, попадая прямо в капот машины перед ветровым стеклом. После эстакады они все отправились на свалку поиграть с подшипниками и коробками передач, а потом проводили Карла домой. На следующий день он пришел в школу, и на следующий тоже. Он тихо сидел в углу за свободной партой, учителя его не вызывали, хотя в некоторых вещах он разбирался не хуже Гровера. Где-то через неделю Гровер узнал еще одно значение, слова «интеграция». Оно прозвучало в шоу Хантли и Бринкли, единственной передаче, которую он смотрел по телевизору.
– Это когда белые и цветные дети учатся в одной школе,- сообщил Гровер.
– Значит, у нас интеграция, - сказал Тим. - Так?
– Да. Они этого не знают, а у нас уже есть интеграция.
Потом родители Тима и Гровера и даже, как утверждал Этьен, прогрессивный доктор Слотроп затеяли все эти телефонные звонки с ругательствами и грязными словами, за которые сами всегда отчитывали детей. Из всех родителей, похоже, только отец Этьена не участвовал в этом деле.
– Он говорит, что лучше бы люди перестали волноваться по поводу негров и начали беспокоиться по поводу автоматизации, - сообщил Этьен.-
Что такое автоматизация, Грови?
– Я начинаю изучать этот предмет на следую щей неделе,- сказал Гровер.- Потом расскажу.
Но не успел, потому что к этому времени они все снова вплотную занялись подготовкой к ежегодным Спартаковским маневрам. Они стали все больше времени проводить в своем логове в усадьбе короля Ирьё, разрабатывая детали заговора. Это была уже третья операция, и они понимали, что действительность неизбежно окажется бледнее, чем замысел, что нечто неподвижное и невидимое, то, к чему они не могли относиться с жестокостью и что не могли предать (хотя вряд ли это отношение можно было назвать любовью), всегда будет мешать им сделать последний и необратимый шаг – так же как нарисованный известью план школы на поляне Фаццо помешал малышам в прошлом году. Потому что все члены совета школы и АУР, работники железной дороги и бумажной фабрики были чьими-нибудь родителями – если не на самом деле, то по крайней мере попадали под эту категорию; и в какой-то момент детская потребность в родительском тепле, защите, помощи против страшных снов, синяков и просто одиночества брала верх и вытесняла преходящее возмущение миром взрослых.
Тем не менее четверо друзей собрались в секретной комнате, где к вечеру стало холодно. Пьер шнырял по углам. Ребята договорились, что Карл проведет разведку на стоянке у торгового центра, чтобы выяснить, когда лучше всего прокалывать шины у стоящих там автомобилей; Этьен постарается раздобыть необходимые детали для спроектированной Гровером гигантской катапульты для метания натрия, а Тим будет начинать все тренировки участников операции «Спартак» с разминки, основанной на комплексе упражнений, принятых в Канадских военно-воздушных силах. Гровер выделил им необходимое количество людей, и на этом совещание закончилось. Двигаясь след в след, они проделали обратный путь через дом, полный зловещих теней, звуков и таящихся в каждом углу опасностей, выбрались наружу, где по-прежнему шел дождь, и забрались на борт «Утечки».
Они доплыли до водопропускной трубы под автострадой, прошли через трубу и по краю болота вышли на поле Фаццо, чтобы еще раз проверить местность для проведения маневров. Затем отправились на участок железной дороги за станцией Фокстрот и, расположившись в ирговых кустах, ягоды с которых были съедены еще летом, принялись швырять камни на рельсы, чтобы определить, каким должен быть угол обстрела. Но поскольку было почти темно, определить что-либо было практически невозможно. Поэтому они вернулись по рельсам в Минджборо, не доходя до вокзала свернули к центру города и, уже чувствуя легкую усталость, добрели до кондитерской, где уселись в ряд перед стойкой и заказали четыре лимонных сока с газировкой. «Четыре?» – переспросила продавщица. «Четыре»,- подтвердил Гровер, и продавщица, как всегда, окинула их недоумевающим взглядом. Несколько минут они провели у вращающихся проволочных стендов, разглядывая комиксы, и пошли провожать Карла домой. Тем временем дождь усилился.
Не доходя до квартала, где жили Баррингтоны, они почувствовали неладное. Вынырнув из темноты со стороны дома, мимо промчались два легковых автомобиля и мусоровоз, их дворники ошалело метались по лобовым стеклам, колеса дугой вздымали воду с мокрого асфальта, и хотя ребята успели отскочить на газон, машины окатили их холодными ^брызгами. Тим оглянулся на Карла, но Карл ничего не сказал.
Добравшись до дома Карла, мальчики увидели, что вся лужайка перед домом засыпана мусором. Несколько секунд они, застыв на месте, смотрели на мусор, потом, словно по команде, принялись ворошить его ногами в поисках улик. Мусор толстым слоем покрывал всю лужайку точно по границам участка. Должно быть, сюда вывалили целый мусоровоз. Тим обнаружил знакомые пакеты, в которых его мать обычно приносила продукты из магазина, а также кожуру больших апельсинов, которые им прислала тетя из Флориды, коробку от ананасового щербета, который Тим сам купил дня два назад, и прочие, обычно скрытые от посторонних глаз, отброшенные подробности их домашней жизни за прошедшую неделю: смятые конверты от писем, адресованных его родителям, окурки черных сигар «Ди Нобили», которые отец курил после ужина, алюминиевые банки из-под пива, смятые точно по середине слова «пиво» (отец всегда именно так их сминал и научил этому Тима),- в общем, десять квадратных футов неопровержимых улик. Гровер бродил по лужайке, разворачивал скомканные бумажки и разглядывал прочие предметы, убеждаясь, что здесь есть мусор и из его дома. «И из дома Слотропов, и Мостли, - сообщил Этьен, - и, наверное, еще из домов тех, кто живет поблизости».
Под навесом для машины мальчики нашли мусорные баки и принялись убирать в них мусор, но минут через пять дверь дома открылась и миссис Баррингтон начала орать на них.
– Мы просто убираем мусор, - сказал Тим.- Мы ваши друзья.
– Нам не нужна ваша помощь,- сказала миссис Баррингтон.- И друзей нам таких не надо. Я каждый день благодарю Отца Небесного за то, что у нас нет детей, которые могли бы водиться с такой шпаной. Убирайтесь отсюда, и поскорее.- И она заплакала.
Тим пожал плечами и бросил апельсиновую корку, которую держал в руке. Подумал, не взять ли пивную банку, чтобы дома уличить отца, но тут же отбросил эту мысль, зная, что это не приведет ни к чему хорошему, кроме основательной взбучки. Потом медленно побрел за Гровером и Этьеном, оглядываясь на женщину, которая все еще стояла на пороге. Они уже прошли пару кварталов и только тогда заметили, что Карл идет за ними.
– Она не злая,- сказал он.- Просто совсем потеряла голову.
– Да,- согласились Тим и Гровер.
– Не знаю, - показав рукой в сторону своего дома, сказал Карл, который словно растворился в дожде,- надо ли мне идти домой, или пока нет. Что мне делать?
Гровер, Этьен и Тим переглянулись. Потом Гровер, как самый главный, спросил:
– Почему бы тебе не затаиться на время?
– Да,- согласился Карл.
Они дошли до торгового центра и зашагали по черному, блестящему асфальту автостоянки, в котором отражались горящие ртутные фонари, красная неоновая вывеска супермаркета, синяя вывеска автозаправочной станции и множество желтых огней. Они шли среди этих цветных пятен по широкой черной полосе, которая, казалось, простиралась до самых гор.
– Я, пожалуй, спрячусь в логове,- сказал Карл,- в усадьбе короля Ирьё.
– Пойдешь туда ночью? – спросил Этьен.- Не боишься кавалерского офицера?
– Кавалерийского,- поправил Гровер.
– Он мне ничего не сделает, - сказал Карл.- Сами знаете.
– Знаем,- согласился Тим. Разумеется, они знали: им было известно все, что может сказать Карл. Иначе и быть не могло: взрослые, если бы они узнали о нем, назвали бы Карла «воображаемым товарищем по играм». Дети сами домысливали его слова, его жесты, его гримасы, причины, по которым он плакал, то, как он бросал мяч в корзину,- всё, и тем самым оправдывали его существование и придавали ему подлинность, которую надеялись со временем воплотить. Карл вобрал в себя фразы, образы, возможности, неприемлемые для взрослых, отвергнутые ими, оставленные за пределами города, словно останки автомобилей на свалке отца Этьена,- все то, с чем взрослые не могли или не хотели мириться, а дети, напротив, могли играть часами, складывая воедино, переставляя, питая, наделяя смыслом, совершенствуя. Карл принадлежал только им, был их другой и роботом, с которым они могли играть, покупать ему газировку, могли поручить ему опасное дело и даже, как сейчас, взять и отправить прочь.
– Если мне понравится,- сказал Карл,- я пока побуду там.
Друзья кивнули и расстались с Карлом, который развернулся, не оглядываясь, помахал им рукой и потрусил через стоянку. Когда он исчез за пеленой дождя, мальчики, засунув руки в карманы, направились к дому Гровера.
