— Чё там у тебя торчит, раб?
— Мой член, — дрожащим голосом пробормотал губернатор, стремительно краснея.
— Почему он торчит?
— Потому что я люблю пионерок.
Девочка снова ткнула стеком в член:
— А чё он так плохо стоит?
— Не знаю, не знаю… — скорбно замотал опущенной головой губернатор.
— Это хорошо, по-твоему?
— Нет, это очень плохо…
— Своим членом ты позоришь нас, пионерок.
— Простите, простите меня…
— Нет, мы тебя не простим.
— Простите, умоляю…
— Знаешь, что мы с тобой сделаем?
— Нет, не знаю.
Девочки лукаво переглянулись и произнесли:
— Щас мы сделаем укол, чтоб твой член стоял как кол!
— Не надо, не надо… — запричитал губернатор.
Лицо его побагровело, нижняя губа безвольно отвисла. Девочка зловеще вынула руки из-за спины. В правой ее руке был шприц, наполненный полупрозрачной жидкостью, в левой — наручники.
Губернатор всхлипнул:
— Я буду плакать.
— Это хорошо! — зло засмеялась девочка со шприцем.
Другая девочка взяла наручники, подошла к губернатору сзади. Все так же стоя на коленях, он послушно протянул руки за спину:
— Я буду плакать…
Девочка защелкнула наручники на его широких волосатых запястьях.
— Я буду плакать! — всхлипнул губернатор.
— Ну, что, Анфиска, посмотрим, что у него в трусах? — спросила девочка со шприцем.
— Посмотрим, Раиска, — ответила другая и тут же толкнула губернатора ногой в бок.
Он опрокинулся навзничь.
— Я буду плакать… — бормотал он, кривя губы.
— Это хорошо, — произнесли девочки, стягивая с него трусы.
Пах у губернатора был выбрит, толстый член стоял.
Анфиска наступила губернатору на волосатую грудь, прижав его к ковру. Раиска схватила член губернатора у основания левой рукой и воткнула иглу шприца в головку:
— Вот так!
Хриплый вопль вырвался из груди губернатора. Но Анфиска прижала его к ковру:
— Лежать, раб!
Раиска быстро и грубо завершила инъекцию. Это вызвало новый вопль, перешедший в рыдания:
— Больно-о-о-о! Ох, как больн-о-о-о-о-о!!
— Это хорошо! — рассмеялась Раиска, кинув пустой шприц в камин и беря с кресла стек.
— Смотри, Раиска! — Анфиска ткнула стеком в член губернатора. — Просто хряк!
— Хряк! — согласилась Раиска и ткнула своим стеком в налитую, гладко выбритую мошонку губернатора. — Хряк, на свинью — бряк!
— Хряк, на свинью — бряк! — повторила Анфиска.
Губернатор пополз по ковру на коленях, вскрикивая и уворачиваясь. Девочки, обступив его, тыкали концами стеков в гениталии:
— Он ползет по ковру!
— Ты ползешь, пока врешь!
— Мы ползем, пока врем!
Губернатор завыл.
— Как твой дружок поживает? — Раиска ткнула стеком в побагровевшую головку. — Вон как раздулся! Болит?
— Боли-и-и-ит… боли-и-ит… — выл, тряся головой, губернатор.
— Это хорошо! — произнесли девочки.
Губернатор полз, подвывая.
— Анфиска! — топнула туфелькой Раиска.
— Чё, Раиска?
— Чё-то надоел он мне.
— Ну, блин, а мне как надоел!
— Чё с ним сделаем?
— Давай его выпорем!
— Давай!
Губернатор перестал ползти, склоняясь и касаясь ковра потным лбом.
— Не надо… не на-а-а-адо…
— Надо, Федя, надо! — произнесли девочки.
Встав по бокам, они стали сечь губернатора по ягодицам. Губернатор завизжал, задергал руками, силясь прикрыть ягодицы. Анфиска стала сечь его по ногам, он старался прикрыть ноги. Раиска в этот момент секла его по ягодицам.
— Пощади-и-ите… пощади-и-и-ите!! — выл губернатор.
Девочки перестали сечь:
— Анфиска!
— Чё, Раиска?
— Он пощады просит.
— За просто так? Я не согласна.
— И я не согласна.
— Пусть чё-то сделает.
— Точно! Пусть чё-то сделает.
— Тогда мы его простим?
— Тогда мы его простим!
— А чё такое ему, типа, сделать?
Девочки задумались, глядя на голого, согнувшегося на ковре губернатора. Потом продолжили:
— Анфиска!
— Раиска?
— Я придумала.
— И чё ты придумала?
— Он же любит пионерок?
— Любит.
— Так, блин, пусть его трахнет пионерка!
— Точно! Пусть его трахнет пионерка!
Девочки наклонились к губернатору и пропели ему в уши:
— Тогда мы тебя про-о-о-остим!
Губернатор снова завыл и запричитал:
— Не надо… не на-а-а-до…
Анфиска взяла колокольчик, позвонила.
В гостиную вошла такая же девочка, во всем похожая на Анфиску и Раиску. Под ее форменной юбкой с передником что-то сильно торчало.
— Привет, Лариска! — улыбнулись ей девочки.
— Привет! — усмехнулась она.
— Ты готова трахнуть его?
— Готова! — тряхнула косичками Лариска.
— Честное пионерское?
— Честное пионерское! — Лариска подняла правую руку в пионерском салюте, а левой задрала свою юбку.
Из-под юбки торчал большой искусственный фаллос, надежно притянутый к Ларискиному паху черными кожаными ремнями.
— Ух ты! — Анфиска осторожно провела стеком по фаллосу. — Котовский?
— Котовский! — кивнула Лариска.
— Большо-о-ой! — делано покачала головой Раиска.
— Тридцать три сантиметра! — бодро сообщила Лариска.
— Видишь, что тебя ждет? — Раиска угрожающе показала губернатору стеком на фаллос.
— Не надо… не на-а-а-адо! — завыл сильнее губернатор, сворачиваясь калачиком на ковре.
— Надо, надо… еще как надо…
Анфиска и Раиска сняли с него наручники, схватили за руки, поставили на колени.
— Засади ему Котовского! — произнесли Анфиска и Раиска.
— Засажу ему Котовского! — ответила Лариска, пристроилась сзади и ввела резиновый фаллос в анус губернатора.
Губернатор закричал.
— Чуфырь, чуфырь, не сробей, богатырь! — произнесли Анфиска и Раиска, коснувшись стеками ягодиц губернатора.
Лариска стала ритмично содомировать его.
— Вот, хорошо! — подсмеивалась Анфиса, поднимая юбку Ларисы, чтобы лучше видеть.
— Круто, круто… — шлепала губернатора по спине Раиска. — Лариска, сильней!
— Я стараюсь… — двигалась Лариска.
— Не надо-о-о… не надб-о-о-о! — выл губернатор.
Ноги его задрожали, из его члена брызнула сперма.
— Блин! Он уже кончает! — воскликнула Анфиска. — Ларис, засади-ка ему поглубже!
Лариска схватила губернатора за бока, с силой прижалась к нему. Анфиска и Раиска схватили губернатора за плечи, помогая Лариске.
— О-о-о-о! О-о-о-о!! — заревел губернатор.
— Хорошо! — шлепала его по спине Раиска.
— Ох, хорошо! — пощипывала его бок Анфиска.
Лариска похохатывала.
Губернатор вскрикнул и рухнул на ковер. Девочки тут же смолкли.
Лариска осторожно вынула фаллос из губернатора, встала и вышла. Вслед за ней, прихватив стеки и наручники, вышли Анфиска с Раиской.
Бездыханный губернатор остался лежать на красном ковре. Дверь бесшумно открылась, вошла женщина средних лет с пузырьком нашатырного спирта в руке. Опустившись на корточки рядом с лежащим, она открыла пузырек и поднесла к его носу.
Губернатор слабо поморщился. Вздохнул, очнувшись. Женщина тут же вышла. Он перевернулся на спину, вдохнул полной грудью, вытер мокрые от слез глаза и щеки. Его член по-прежнему стоял.
Полежав некоторое время на спине, губернатор сел, скрестив ноги. Потрогал свой напряженный член. Затем медленно встал и побрел к двери. Выйдя из гостиной, медленно поднялся на второй этаж, пересек холл и вошел в просторную ванную комнату. Большая ванна в форме раковины была наполнена. Он влез в нее, откинулся на подголовник и замер, прикрыв глаза.
В ванную комнату вошла та женщина средних лет с большим стаканом морковно-сельдерейного сока, поставила его на край ванны.
— Благодарю вас. Принесите мне мой мобильный, — произнес губернатор, не открывая глаз.
— Хорошо, — она вышла.
Губернатор открыл глаза, взял стакан, отпил половину, поставил. Женщина вернулась, передала ему мобильный и вышла. Он набрал номер, приложил мобильный к покрасневшему уху:
— Да, Ярослав. Мы не договорили. Конечно. Я же сказал: сегодня. Сейчас. Да. Если я сказал, что сейчас приму решение, значит, я это сделаю. Точка.
Он помолчал, вздохнул и продолжил:
— Вот, смотри. Я сейчас расскажу тебе одну историю. Реальную. Это не выдумка, не моя фантазия. Это было, реально было. И не так давно. Жил был человек. Нормальный, вполне приличный гражданин. С высшим техническим образованием. Была у него семья: жена, дочка. Была работа неплохая. Свою семью он полностью обеспечивал, особых нужд не было. На работе его ценили, уважали. Жили они с женой счастливо, друг друга понимали. Летом втроем ездили на море. В общем, все было вполне благополучно. Но в один прекрасный момент этот человек вдруг сильно задумался: а правильно ли я живу? И не смог дать себе ответа. Он знал, что он живет благополучно, в достатке, что у него милая жена, очаровательная дочь, уютная квартира, хорошая работа. Но правильно ли он живет в высшем смысле? Он спрашивал себя снова и снова. И не мог дать себе положительного ответа. И так это его достало, что в один момент, весной, когда жена и дочка гостили у родственников, он собрал рюкзак, взял деньги, документы, написал жене и дочке письмо, в котором попрощался с ними и попросил его не искать, оставил им все свои сбережения. Оставил завещание, ключи от машины и от дома. А сам ушел. И не просто ушел, а уехал довольно далеко. Ехал сперва долго на поезде. Потом вышел на пустынном полустанке. И пошел в лес. Это был старый дикий лес. И тянулся он на сотни километров. И человек пошел по этому лесу. Хотя он и был чисто городским жителем, лес он знал и любил. По профессии он был геофизик, часто бывал в экспедициях. И вообще любил походы, ходил на байдарках. Страха перед лесом у него никогда не было. Даже наоборот, лес его всегда притягивал своим покоем. И еще человек этот был, что называется, рукастым, то есть любил мастерить. Короче, пройдя за день километров пятьдесят, он переночевал в лесу, позавтракал тем, что взял с собой, и двинулся дальше. Прошел еще столько же. И снова заночевал. А потом еще. И еще. В общем, он углубился в лес. И когда понял, что углубился совсем далеко, он остановился возле лесного ручья. Достал из рюкзака топор, пилу и наконечник лопаты. Вытесал топором черенок для лопаты. И принялся строить себе дом. Он срубил его из вековых сосен, связал крышу из стволов молодых елок, а сверху накрыл лесным дерном. Сложил внутри очаг из камней. Вскопал несколько гряд и засеял их семенами репы, лука, редиски, чеснока и моркови. Изготовил себе лук, стрелы, острогу. И зажил как настоящий лесной житель: охотился, собирал ягоды и грибы, ставил петли и ловушки на зверей, ловил рыбу, вялил и коптил мясо, сшил себе одежду из медвежьей шкуры и шапку из бобра. Пришла осень, он собрал свой первый лесной урожай с гряд, зарыл его в песок. Пришла зима, навалило снега, ударили морозы. Но он был готов к ним: в доме своем грелся у очага, а в лес выходил охотиться с луком и острогой. Медвежья шуба и бобровая шапка защищали его от холода. О чем он думал в свободное от охоты и работы время? Он думал о том, что наконец-то зажил настоящей жизнью. Вот так. И этот человек жил в лесу. Жил себе и жил. Охотился, ловил рыбу, выделывал шкуры, копал свой огород, сушил грибы, ставил ловушки на птиц и зверей. И прожил он так почти пять лет. И был совершенно счастлив. Он забыл про свою прежнюю жизнь, про жену, про дочь, про геофизику, про футбол, про книги, про трамваи и троллейбусы. А потом однажды он попался в свою ловушку. На медвежьей тропе он подвесил дубовую колоду, которая должна была сломать хребет медведю. А сломала ему. Через три года его скелет под этой колодой нашли охотники. Вот такая история, Ярослав. И все в ней ясно, кроме одного: случайно ли человек этот попал в свою ловушку или сознательно? Не знаешь? И я не знаю. Да и никто не знает. Думаю, даже этот человек не знал. И теперь уже никогда не узнает. А ты удивляешься, почему я не подписываю. Вот так. Будь здоров.
