Бэн открывает свою почту на сервере. Поиск по ее имени выдает целую кучу писем. Он слезает со стула, уступая место мне. В дверь влетает Еще Раз и начинает точить коготки о картонные коробки.
Я вижу самое начало – флирт со стебом, про Кита Муна и «Rolling Stones». И перевожу взгляд на Бэна.
– Смотри дальше, – говорит он.
Я смотрю. Флирта становится все больше. Письма – длиннее. Затем случается секс. Который как бы служит черной разделительной чертой. После которой письма Бэна становятся отстраненными, а Мэг – полными отчаяния. И еще какими-то странными. Если бы она писала такое мне, может, так бы не показалось. Но она рассказывала все это Бэну, чуваку, с которым они один раз переспали. Она исписывала целые страницы, повествуя обо всей своей жизни в подробностях, о котятах, обо мне, как будто очень детальные дневниковые записи. И чем сильнее он ее отталкивал, тем больше она писала. Но не сказать, что она совсем ничего не замечала. Мэг явно понимала, что ее поведение может выглядеть странновато – несколько писем страниц по 8–10 она закончила словами: «Мы же все еще друзья, да?» – словно хотела в этом убедиться. Словно просила разрешения и впредь рассказывать ему все это. Мне неловко это читать, в том числе и за нее неловко. Вот почему она стерла все отправленное?
И такие письма она писала ему каждые два-три дня в течение нескольких недель, прочитать их все невозможно – не только потому, что они жутко длинные, но и потому, что у меня внутри от них все страшно переворачивается. В письмах Мэг еще и ссылается на эсэмэски и телефонные звонки. Я спрашиваю у Бэна, сколько их было, но он не отвечает. Затем идет одно из его последних сообщений: «Найди себе другого собеседника», – написал он. И вскоре еще: «Отстань от меня». И мне вспоминается ее последнее: «Больше тебе обо мне беспокоиться не придется».
Надо остановиться. Бэн смотрит на меня так, что мне совсем не нравится. Мне больше подходил самодовольный наглец, которого я встретила пару дней назад. Поскольку я бы предпочла его ненавидеть. Я совсем не хочу, чтобы он смотрел на меня с нежностью. Не хочу видеть его уязвимость, его мольбу, словно теперь ему требуется поддержка. И уж точно мне не нужны никакие проявления щедрости с его стороны, например, чтобы он разбирался с котятами, что Бэн и предлагает.
Я лишь смотрю на него – типа: «Да кем ты себя возомнил?»
– Когда поеду домой, в Бэнд, отвезу их матери. У нее и так там, считай, зоопарк, так что еще две приблуды ей не помешают.
– А до тех пор где они будут жить?
– Я в Сиэтле с ребятами дом снимаю. Там есть двор. А соседи все веганы, защитники прав животных, так что не откажут – иначе будут выглядеть лицемерами.
– На фига это тебе? – интересуюсь я. Не знаю, зачем я спорю. Дом котам нужен, и Бэн – единственный желающий. Так что мне бы помолчать.
– Я вроде только что объяснил, – в голосе снова зазвучал рык, и я рада его слышать.
Но, судя по тому, что он смотрит куда угодно, только не на меня, мне кажется, что Бэн и сам понимает, что ничего не объяснил. И судя по тому, что я смотрю куда угодно, только не на него, лучше и не объяснять.
На следующее утро Бэн заезжает за котятами, а я заклеиваю скотчем последние коробки. Я сажаю Раза и Еще Раза в переноску, собираю их игрушки и отдаю все это ему.
– Ты куда поедешь? – спрашивает он.
– Сначала в Ю-Пи-Эс, а потом на автовокзал.
– Могу подбросить.
– Спасибо. Я такси вызову.
Кто-то из котят мяукает.
– Не ерунди, – говорит Бэн, – тебе же два раза платить придется.
Я отчасти опасаюсь, что он передумает брать котят, и поэтому предлагает меня подвезти, но он начинает грузить сумки в багажник, а переноску ставит на заднее сиденье. В тачке у него грязно, куча банок из-под «Ред Булл», пахнет куревом. На заднем сиденье еще и валяется смятый расшитый бисером кардиган.
Гарри Канг, таинственный сосед Мэг, помогает нам погрузить в машину коробки, после чего, хотя за все время моего пребывания здесь мы с ним и парой слов не обмолвились, он хватает меня за руку и говорит: «Пожалуйста, передай родственникам Мэг, что моя семья за них каждый день молится. – И, посмотрев на меня какое-то время, добавляет: – Скажу им, чтобы за тебя тоже помолились». Вообще, после смерти подруги мне подобную чушь говорят постоянно, но от неожиданных слов Гарри у меня комок встает в горле.
Раз и Еще Раз орут всю дорогу до Ю-Пи-Эс, и, пока я оформляю доставку, Бэн ждет с ними в тачке. Затем он везет меня на автовокзал, и я успеваю на автобус, который отходит в час. Так что буду дома к ужину. Хотя особого ужина не будет.
Котята буянили всю дорогу, и, когда мы доехали до вокзала, уже оказалось, что один из них сходил в туалет. Так что я снова жду, когда Бэн скажет, что передумал и что он вообще предложил их взять лишь затем, чтобы отомстить мне за письмо насчет футболки.
Но он молчит.
– Коди, береги себя, – тихонько говорит он, когда я открываю дверцу перед вокзалом.
Мне вдруг становится жаль, что я не беру с собой котов. От мысли о том, чтобы вернуться домой одной, мне становится ужасно тоскливо. Хотя мне и хочется оказаться подальше от Бэна МакКаллистера, и я уже даже совсем близка к этому, я вдруг понимаю, насколько мне легче оттого, что было с кем разделить этот груз.
– Ага, ты тоже, – отвечаю я. – Счастливой тебе жизни.
То есть я не это хотела сказать. Прозвучало это слишком напыщенно. Но, может, это самое лучшее, что можно пожелать другому.
10
В горах у автобуса прокололось колесо, так что в Элленсбурге я не смогла пересесть, как планировала, и попала домой уже после полуночи. Проспала до восьми и пошла убирать у Томаса, а вечером поехала отвозить Гарсиасам две сумки.
Звоню в дверь – чего раньше почти никогда не делала, открывает Скотти. Я спрашиваю у него, как дела, но зря – пахнет маслом.
– Кексы, – сообщает он.
– Вкуснотища, – я пытаюсь сделать голос повеселее.
Скотти качает головой.
– Никогда не думал, что скажу такое, но я бы сейчас предпочел брокколи.
Увидев меня, Сью с Джо стоят в нерешительности, словно я привезла не книжки и одежду Мэг, а ее саму. Потом они выходят, благодарят меня, Сью начинает беззвучно плакать. Это для меня чересчур. Я знаю, что они меня любят. Сью давно говорила, что я ей как дочь, но теперь, когда ее родной дочери не стало, все по-другому.
Я поворачиваюсь к Скотти. Если и мне тяжело, то ему еще хуже. Так что я изображаю Санту с подарками.
– Ну, посмотрим, что тут у нас?
Но смотреть никто не хочет. Я достаю ноутбук, который положила в рюкзак. И протягиваю его Сью и Джо. Они переглядываются, затем качают головами.
– Мы тут поговорили, – начинает Джо, – хотим подарить его тебе.
– Мне? – Я ведь знаю, какой он дорогой. – Нет. Я не могу его принять.
– Пожалуйста, нам будет приятно, – настаивает Сью.
– А почему не Скотти?
– Ему всего десять, – отвечает Джо. – Он пользуется семейным компьютером. А до своего ноутбука еще дорастет.
У Сью грустнеет лицо, словно она уже не верит в обещания времени. Но она тут же собирается.
– К тому же тебе понадобится, когда в колледж поедешь.
Я киваю, мы все делаем вид, будто это когда-нибудь произойдет.
– Это слишком щедрый подарок, – говорю я.
– Коди, бери, – уже почти резко говорит Джо. И тут я понимаю, что они хотят с ним расстаться не потому, что решили сделать мне подарок. И, если я его приму, возможно, это будет подарком им.
Когда приходит пора прощаться, Сью кладет мне с собой с дюжину кексиков. С розовой и золотой глазурью – цвета сладости и радости. Даже еда лжет.
Скотти выводит Самсона на прогулку и полдороги до дома проходит со мной.
– Рантмайер, извини, что ноутбук отдали мне.
– Ничего. Я и в Нинтендо Ди-Эс поиграю.
– Если хочешь, заходи ко мне, научишь меня играть в свои игры.
Он серьезно смотрит на меня.
– Ладно. Только не поддавайся. По-моему, мне многие поддаются, потому что я брат умершей.
Я киваю.
– Я лучшая подруга умершей. Так что мы с тобой можем играть на равных. И я надеру тебе задницу.
Кажется, что Скотти улыбается впервые за тысячу лет.
Когда я прихожу домой, Триша разогревает в микроволновке полуфабрикаты.
– Будешь? – спрашивает она. У нее еще только утро в самом разгаре.
Мы садимся есть «курицу по-китайски», я показываю ей ноутбук. Она изумленно проводит по нему рукой, и я гадаю, жаль ли ей, что Гарсиасы снова дали мне то, чего она не может. Помимо этого подарка были и многочисленные ужины, семейные поездки на природу и все прочее, что они для меня делали, пока Триша работала в баре или отдыхала с кем-нибудь из своих мужчин.
– Мне всегда было интересно, как с ними работать, – говорит она.
