А Зайка оправдывал прозвище. Держа в руках красиво упакованную коробочку, юрким зверьком наматывал круги вокруг столба, одетого в серое рабочее платье - и как только Варваре не жарко?
Епанчина решила помочь мальчишке и громогласно заявила:
- Ой, а у вас молоко сбежало!
Двор вымер в мгновение ока. Сначала замер, только пение птиц выбивалось из общей картины, а затем взорвался трескотней и проклятиями. Затопали ноги, и вскоре под сенью деревьев остались Зайка и Варвара. А после двор и вовсе опустел.
Цыганенок уже стучал в дверь.
- За что это на тебя тетя Маша взъелась? - с порога спросила Вера, принимая в дар светло-зеленое яблоко. - В чужом саду хозяйничал?
Пузо нестиранной рубахи беспризорника подозрительно отвисало, а смуглое лицо сияло ярче медного таза. Но вместо ответа Зайка протянул Вере ту самую красивую коробку, что бережно прижимал к груди, когда попрыгунчиком скакал и убегал от грозного врага - поварихи.
- Что это? - нахмурилась Епанчина.
Чумазый разбойник мигами показал, что надо поскорее открыть и посмотреть. Вера не стала испытывать терпение. Внутри лежал набор для бритья.
- Ты мой хороший! - обрадовалась девушка не то заказу, не то мальчишке-посыльному, но Зайку все же обняла. - Это из-за нее тебе досталось?
Мальчик кивнул, блеснул зубами и выскочил в коридор. Вера же, сидя на стуле и держа на коленях коробку, счастливо вздохнула. Цивилизация уже давно постучала в дверь, но только первые шаги ее были похожи на осторожный ход по скользкому льду. В то время как в двадцать первом веке прогресс шел семимильными шагами. Даже на двенадцатисантиметровых шпильках.
Сегодня Епанчина выгуливала обновку. По сему поводу заплела сложно-сочинимую прическу - греческую косу и украсила кончик вплетенной лентой. Игнорируя моду начала двадцатого века, Вера оставила летний вариант чулок дома, и обула легкие туфельки на босу ногу. Как говорится, кожа к коже...
Зайка ждал под воротами. Сегодня путь лежал в противоположную от Забалки сторону, поэтому Епанчиной не пришлось "светиться" в вестибюле гимназии. Вышли через боковую калитку. Вслед удаляющейся парочке местный садовник-фонарщик завистливо хмыкнул, но тут же забыл про невзгоды, вернувшись к любимым клумбам.
За прошедшее время жизнь в городе ни капельки не ускорилась. Вера никогда бы не стала так много ходить. До учебы ее либо подвозили, либо общественным транспортом добиралась. В магазины - раз в неделю и тоже на машине, чтобы забить холодильник под завязку. А тут... до всего - рукой подать. Два раза тапком кинуть.
Девушка улыбнулась сравнениям и махнула корзинкой, взятой вместо сумочки. Сегодня она - студентка-гимназистка, а не степенная дама-преподаватель.
- О! Мон дьё!!! - раздалось над самым ухом и под ноги полетели цветастые коробки. - Как же вы неуклюжи, Серж!
Вера остановилась, как вкопанная, не решаясь прийти на помощь суетящемуся на тротуаре мужчине в форме пингвина. Кто ж в такую жару надевает черный пиджак?
- Жамэ мэфье-ву дэзом! Никогда не довьэряйте мужчйинам, - продолжала иностранка, наблюдая за кавалером сверху вниз. - Всйё самое ценное храньйите при себе.
Только сейчас Вера сообразила, что мадам в розовой шляпе обращается к стоящей столбом Епанчиной. Лицо "Барби" изображало скуку, озабоченность и недовольство одновременно. Холеные пальчики теребили оборку сложенного зонтика, а нижняя губа вот-вот должна была пустить первую кровь.
- Простите? - Вера хлопнула глазами, изображая недоумение.
- О, мон дьё! Какая прелесть! - иностранка зацепилась взглядом за греческую косу и обошла Веру по кругу, слегка касаясь рукава. - Это очьень-очьень манифик!
Завершив свой круговой вояж, мадам в розовом остановилась напротив Епанчиной в позе крайней заинтересованности. Взгляд рентгеном скользил от мочек ушей до носков туфель. Одна рука при этом, согнутая в локте, беспрестанно стучала по плечу.
- Ето неверойатно! Се ля жениаль! Милочка, вы красавица!
Вера вскинула брови. Даже для двадцать первого века подобное поведение было бы необычным. Что уж говорить про царскую Россию...
- Аборигены Северной Гвинеи были бы с вами несогласны. Но кто их будет спрашивать? - самоуверенно отозвалась Епанчина, и попыталась обойти розовую преграду, кивнув на прощанье. - Хорошего дня...
Не тут-то было!
- Милая моя, куда вы так спешйите? - иностранка схватила девушку за руку, напрочь игнорируя попытки кавалера привлечь внимание пускай не к себе, но хотя бы к собранным коробкам.
- Боюсь, если задержусь еще на секунду, все самое модное раскупят, - попыталась освободиться Вера. Закралось подозрение, что дама "зацепила" незнакомку не просто так. Мошенница... Сводница... Слишком раскована для провинции...
- Вам просто необходьйимо заглянуть ко мне, - милая манера смягчать согласные очень подходила даме в розовом, делала образ мягче, заставляя безоговорочно доверять. - Заходьйите всенепременно в салон Женевьеф...
- Жанночка, - проблеял пингвин, осмелившись вновь обратить на себя внимание.
- Серж! Же-не-вьеф! - зло процедила мадам, наконец, оборачиваясь к кавалеру.
От сиюминутной экзекуции пингвина спасла Вера:
- Салон Женевьеф... - обращаясь к невидимому собеседнику, Епанчина заломила бровь, - а не его ли собирались посетить?
Образ серой мышки вдребезги разбился, эстафету подхватило самодовольство столичной фифы. Лишь на мгновенье Солнцева усомнилась в собственной вменяемости - случайно, не стервозность настоящей Епанчиной дала о себе знать?
К счастью, секундного замешательства Веры никто не заметил, потому как счастье другого разлива застилало глаза модистки: молодая особа явно высокого происхождения и с отменным вкусом спешила ни куда-нибудь, а именно в ее - Женевьеф - салон!
Подхватив слегка дезориентированную девушку под руку, хозяйка салона потащила новую клиентку вниз по улице, по дороге исполняя дифирамбы тонкой работе мастериц-кружевниц и тонкому вкусу самой Веры.
Однажды Солнцева громко смеялась над автором, который написал что-то крайне озорное про обои с рюшами. А вот теперь было не до смеха.
Салон Женевьеф располагался на самой широкой торговой улице города - на Суворовской, и занимал довольно приличную площадь. Салон красоты и магазин готового платья. Два в одном. И все внутреннее убранство утопало в обилии оттенков розового цвета и в обороках. Кружево тут, макраме там... Епанчиной стало крайне интересно, почему любительница фрезового цвета так активно восхищалась черно-белой гаммой кружев?
Сама фея ножниц и помад прошла в открытую дверь, виляя филейной частью так, словно по старой моде надела тюрнюр. И как ей только удавалось сохранить равновесие? Словно моторчик у нее - туда-сюда, туда-сюда... У мужчин, должно быть, голова кругом шла от такой походочки...
- Сйерж! Отнеситйе туда, голубчик, - аккуратная ручка в розовой, опять-таки, перчатке, неопределенно махнула куда-то вглубь помещения.
Вера же вступала в царство румян крайне осторожно. Зайка, по обыкновению, остался дожидаться свою протеже под витринами, периодически стреляя глазками на зазевавшихся прохожих. Епанчина сделала два шага от порога и замерла. Такие привычные, словно выдернутые из далекого будущего, запахи химии набросились на девушку. Наперебой щелкали ножницы, в полголоса разговаривали сидящие рядом клиентки, за стойкой смеялись чему-то мастерицы с иголками в руках. А еще пахло вишней - крайне популярным парфумом на то время.
- Мадам! - Раздалось над ухом. Вера от неожиданности отскочила в сторону. - Меняйте прическу. Это муветон...
Попугая Епанчина сразу и не заметила...
- Цербер, какой же вы невоспитанный! - Женевьеф уже уселась на диванчик и прикуривала тонкую сигарку. Длинный бледно-розовый мундштук пустил в потолок ароматную струйку дыма.
- Мадам, - проникновенно отозвалась птица, - вам следует кушать меньше конфет...
Салон прыснул от смеха, а хозяйка салона подалась вперед.
- К нам приходиль новий клиент?
Вера не поняла, у кого спрашивала модистка: у Цербера или у девушек-мастериц.
- Баба с возу - потехе час! - провозгласил попугай и выгнул грудь колесом.
Под громкий хохот клиентов и работников Женевьеф кинулась к клетке и накрыла птицу балдахином.
- Опйять виводили Цербера на прогульку? Хватит! Извоз глупий - птицу учит! Ох, это невозможно!
Мадам в розовом покрутилась вокруг себя, замерла и вдруг стала похожа на фарфоровую статуэтку из музыкальной шкатулки.
- Милочка! - совсем неожиданно фея вспомнила про новую клиентку. - Вы же хотель в мой салонь! Что вас интересует?
- Меня интересует... - Вера не спешила отвечать. Не потому что непринято в обществе говорить открыто о нижнем белье, а потому еще, что, словно сговорившись, все клиентки салона красоты, как по команде, повернули головы в сторону новой покупательницы со странной косой. - Меня интересует... то, что никому не видно, но повышает самооценку.
