Как-то само собой получилось, что студенческие друзья перестали навещать нас и зазывать на тусовки; ну, у всех своя жизнь… Да и сами мы потеряли вкус к вылазкам на природу или в театр. Хотя стали прилично зарабатывать и сняли квартиру ближе к работе, быт затягивал все сильнее, и по выходным если чего и хотелось, то разве что лежать на диване или резаться в онлайн-игры. Тогда я много играл, это стало почти зависимостью, которая после развода прошла сама собой — просто потерял к играм интерес.
Я все терпел, ведь я любил Катьку и понимал, что она тяжело переживает потерю первой беременности. Конечно же, я хотел ребенка от нее, но ведь ребенок не существовал пока даже в виде двух слившихся клеток, а вот вполне реальный муж для Катьки словно бы существовать перестал. Я вяло надеялся, что со временем все как-то устаканится. Но прошло три года, и становилось только хуже. Мы теряли друг друга.
Последней каплей стала безобразная уличная сцена. Я помог выйти из автобуса женщине с коляской — даже не молоденькой красотке, а бабуле, измотанной вертлявым внуком. Катька принялась орать на меня прямо на улице, под злорадными взглядами прохожих. Она кричала, чтобы я не смел, что она не станет этого терпеть, что раз у меня семья, то все мои силы должны тратиться на семью, а не на посторонних! В этот момент я с некоторым даже облегчением понял, что просто проиграл эту войну; сказал, что раз так, то я, видимо, не готов к семейной жизни. Повернулся и ушел, оставив перекошенную Катьку на тротуаре одну.
Откуда взялся этот монстр, когда он поглотил смешливую девушку, которую я любил, и почему я не заметил, как это произошло?
Когда мы шли разводиться, я вспомнил скандальную парочку, встреченную в день свадьбы, и наше обещание никогда ей не уподобляться. Не знаю, думала ли о них в тот момент Катька.
И вряд ли когда-нибудь узнаю.
Глава 8
Разве ты не хочешь накормить своих детей?
Апрель 2019 года
— Олег Витальевич, добрый день!
Лохматый паренек с нелепыми синими прядями в волосах широко улыбнулся и протянул руку. Пришлось пожать. Новенький, наверно — рожа не примелькавшаяся. Хотя где-то я его видел…
«Натив» разрастался, и с каждым новым рядовым сотрудником я теперь лично не знакомился — Каннибаловна готовила приказ, я подписывал. Особо инициативные перехватывали меня вот так, в коридоре, чтобы представиться. Хотя большинство, полагаю, даже не знали генерального директора в лицо. Какая им, в сущности, разница?
— Я Саша Корнеев, новый сисадмин, — паренек угадал мое замешательство.
— Рад познакомиться, Александр, — скучно ответил я, надеясь поскорее отвязаться. — Добро пожаловать в наш дружный коллектив.
— Вы у нас в ГЭШ лекцию читали, — не унимался жадный до начальственного внимания юноша. — Я тогда сразу понял, что буду работать только в «Нативе».
Что еще за ГЭШ… ах да, выступал же в какой-то шараге. И чего я там наговорил подрастающей популяции офисного планктона?
— Очень рад, — выдавил я. — А что именно в моем выступлении тебя вдохновило, Саша Корнеев?
Паренек ухмыльнулся:
— Открытый и прагматичный подход к построению трудовых отношений!
— А. Ну да, — черт, не помню, что я там нес, чтобы как-то заполнить академический час. — Открытость и прагматизм — это, конечно же, наше все. Если появятся вопросы и предложения, или возникнут любые проблемы, я всегда доступен. Сейчас, извини, спешу.
Я выразительно глянул на часы. Подумал, не надо ли сделать этому Саше замечание насчет внешнего вида. Лохматый он какой-то, расхристанный, говнодавы грязные… Не Протасов, чай, чтобы бравировать засаленными рукавами. В «Нативе», как и почти во всех айтишных компаниях, дресс-кода нет, костюмы с галстуком носят только охранники; но нельзя же так распускаться, тем более в первые дни на новом месте… А, впрочем, почему мне не наплевать? Что я как бабка на лавочке, ей-богу.
В кабинете ждал Вадим. Он был включен в короткий список тех, кого бдительная секретарша Вера пропускала ко мне в любое время.
— Чего стряслось, Вадь?
Я знал, что без крайней необходимости он меня дергать не станет — как и все, кто вообще имел право меня дергать. Это и есть главный навык руководителя — окружить себя такими вот людьми.
Первый год в должности гендиректора был адом. Уже к обеду я чувствовал себя так, словно разгружал вагоны — хотя обычно сидел за столом и смотрел в монитор. Казалось бы, не мешки ворочать. Всего и делов-то: разобраться, в чем проблема, принять решение, мониторить ситуацию по предыдущим проблемам и при необходимости принимать новые решения. И вот это выматывало смертельно, но уйти в отпуск я отважился, только когда однажды утром не смог встать с кровати. Неделю пырился в тупые сериалы, отключив телефон. Когда вернулся в офис и увидел сотню требующих ответа писем в почте — понял, что так жить нельзя. Работа руководителя — наладить процессы, чтобы самому ничего не делать.
Тут выяснилась интересная штука. На собеседованиях все как как попки твердят, что решительно настроены делать карьеру; однако людей, которые не ссут принимать решения и отвечать за них — единицы. Большинство стремится тупо отрабатывать по инструкции от забора и до обеда, а со всеми, даже самыми мелкими проблемами, бежать к начальнику — только бы не напрячь межушный ганглий. Руководителей, способных управлять своими участками самостоятельно, приходится искать днем с огнем, а, когда найдешь — сдувать с них пылинки. Пусть лучше иногда они ошибутся, чем постоянно дергают тебя по ерунде.
Короче, раз Вадим пришел ко мне в рабочее время — значит, случилось что-то серьезное.
— Да вот, с показами беда. Объявления со вчера перестали выходить по сорока с фигом клиентам. Никого крупного, мелочевка всякая, конечно… Но их реклама вообще не показывается.
— Опять Протасов сырую обнову выкатил, а тестировщики проморгали?
— Нет, в том-то и дело, — Вадим запустил пятерню в дреды. — Разрабы не меняли ничего с той недели. Куча объявлений на модерации застряла.
— Ну так и иди к модераторам, мне-то чего мозги конопатишь!
— Да тут есть нюанс, понимаешь… Модераторов теперь курирует Ольга Дазурова. Так-то, амиго.
Ах, черт. Я и забыл. Когда стало ясно, что трудовой энтузиазм Оли все никак не иссякнет и надо пристроить ее к делу, Каннибаловна поставила ее присматривать за модераторами. Модераторы были внештатниками, как и разметчики, но обладали некоторыми привилегиями. Работали они по расписанию. Не зависели от капризов разработки, которая месяцами не может сформулировать требования, а потом подавай ей разметку вчера — «хватай мешки, вокзал отходит».
Модераторы, в отличие от разметчиков, получали небольшой, но стабильный оклад. Брали на эту работу только родственников сотрудников «Натива», такой у нас практиковался вид поощрения — пристроить сына-студента или киснущую в декрете жену на несложную халтурку с гибким графиком. Модерация рекламных объявлений — работа «не бей лежачего». Надо только запускать скрипт, проверяющий, что объявление не ведет к ссылкам на вредоносные ресурсы, и следить, чтобы текст и картинки не нарушали требования законодательства. Вот мы с Каннибаловной и решили, что присматривать за блатными работничками — самое то для жены большого босса. Они хотя бы жалоб в духе Смирнова не строчили.
И вот теперь объявления десятков клиентов модерацию не проходят, мы теряем деньги, а мне предстоит выяснять у жены большого босса, что ей там не глянулось.
— Спасибо, Вадик, что с этим ко мне сразу пришел, — искренне сказал я.
— Да всегда пожалуйста. Слушай, кстати, а чего ты на майских делаешь?
— Вроде ничего особо…
— Давай в Рим махнем, развеемся чутка! Ты бледный какой-то, амиго, смотреть грустно. Совсем заработался.
Я потер подбородок. Ни в какой Рим не хотелось, был там трижды и ничего нового или интересного увидеть не надеялся. Самое яркое воспоминание из последней поездки — жара и стертые новыми кроссовками ноги. Но вообще-то мои планы на праздники сводились к тому, чтобы либо лежать на диване и смотреть сериалы, либо ехать к родителям. Оба варианта не вдохновляли. А с Вадимом хотя бы весело.
