И тут она разрыдалась!
Я совсем растерялся. Рыдающая женщина в моей кухне, и наверняка это я в чем-то виноват! Мне кажется, в мужской хромосоме есть какая-то молекула ДНК, которая превращает здоровых мужиков в жалких щенков, виляющих хвостами при виде плачущей женщины. Нам сразу хочется ползать в грязи и лизать им ноги либо перевернуться на спину, подставляя горло. А у меня и вовсе никакого иммунитета нет — мать никогда при мне не плакала, да и Анита тоже. Ну разве что в самом конце.
Я встал и подошел к ней. Ее всхлипы и рыдания становились все громче и громче. Я положил руку ей на плечо, она прильнула ко мне, и мы неловко сжали друг друга в объятиях, невзирая на живот, нависающий над тарелками с остывающим картофельным пюре.
— Креветочка, милая, да как тебе такое только в голову пришло! Да чтобы я пожелал от тебя избавиться? Да у меня самого тошнота подкатывает по утрам при одной мысли, что я чуть было тебя не потерял, когда я вижу, как ты мирно сопишь у меня под боком. Господи, женщина, ты что, думаешь, я тебя в батраки нанял? Да я… да я…
— Не называй меня «женщина», — всхлипнула она, правда, уже намного спокойнее.
— Это все из-за той чертовой анкеты на дотацию! — признался я. — Они теперь грозятся привлечь меня к ответственности. То еще выражение! Как будто кольцо в ноздри — и в суд на веревке.
Она неожиданно выпрямилась.
— Из-за анкеты? К ответственности? — переспросила она. — Ха! А ну-ка вынимай все свои бумажки, какие только сможешь отыскать! Моего мужика никто никуда привлечь не посмеет! — Она оживилась прямо на глазах. — Давай сюда! Ничто не дает такой заряд адреналина, как бодрящая ругань с чиновниками!
Я побрел к своему захламленному секретеру и откопал нужные бумаги. Дезире битый час корпела над бумагами, что-то бормоча себе под нос, а потом только сказала:
— Завтра с этим разберусь. Я вроде поняла, на кого мне там собак спустить. На этого Лундберга, как ты думаешь?
Я никак не думал. Я и Лундберга-то никакого там не заметил, я эти бумажки вообще через слово читал от страха.
— Ты у меня из тех, кто называет любых представителей власти «они» и считает их всемогущими! — заявила Дезире. — А они совсем не всемогущи. Никогда не стоит сдаваться без боя! И упаси вас Бог навлечь на себя гнев Большой Мамочки, дамы и господа!
Она удивленно взглянула на меня.
— Вообще-то я совсем не такая, — сказала она. — По-моему, во мне проснулся материнский инстинкт. Да такой, что и на тебя хватит!
Три недели спустя она с победным видом предъявила мне письмо, из которого явно следовало, что она добилась своего. Письмо пестрило словечками вроде «вышеизложенный» и «нижеподписавшийся» и заканчивалось «принято решение не возбуждать судебное разбирательство». Правда, из письма следовало, что эта история все равно влетит мне в копеечку. В тот вечер в коровнике я во все горло распевал песни.
Ближе к апрелю я спросила Бенни, куда, по его мнению, нам поехать в отпуск. Мы сидели за кухонным столом, только что закончив субботний завтрак. Я разложила на столе туристические каталоги.
— Отпуск?! — переспросил Бенни, посмотрев на меня круглыми глазами.
— Ну да, — ответила я. — Может, пораньше в этом году поедем, ребенок-то в августе родится, вряд ли меня на восьмом месяце в самолет пустят.
— В самолет? — снова переспросил Бенни, еще больше округлив глаза.
— Попросим Бенгта-Йорана присмотреть за коровами недельку-другую… — продолжала я.
— Бенгта-Йорана?
— Господи, Бенни, да перестань ты повторять за мной каждое слово! Что, думаешь, Бенгт-Йоран тебя не подменит?
Бенни смотрел на меня с каким-то странным выражением лица. Теперь-то я понимаю: в тот момент он, должно быть, испытывал то же, что испытывает врач, которому предстоит сообщить пациенту, что он смертельно болен.
— Бенгт-Йоран помогал мне каждое лето с тех пор, как продал свою ферму… — начал он.
— Ну вот и отлично! Как тебе Крит? Я часто там бывала и хотела бы показать тебе…
Бенни прокашлялся.
— Дезире?
— Что?
— Ты знаешь, что едят коровы?
— Коровы едят траву, Бенни! Иногда сухую, а иногда такую склизкую для разнообразия. И еще те маленькие таблетки, которые ты им в тачке подвозишь. Правильно?
— Так. Коровы едят сено, силос и витаминный корм. Витамины продаются круглый год. А трава у нас когда растет, Дезире?
— Трава появляется весной и продолжает расти все лето. Это что, наводящий вопрос?
— И снова ты угадала, Дезире! Трава растет все лето, а веду я к тому, что кто-то должен ее косить! А потом сушить, скирдовать, упаковывать в тюки или заготавливать силос, чтобы хватило на всю зиму! Иначе коровы подохнут, Дезире! И возни с этим — хоть отбавляй, уж можешь мне поверить, а в перерывах между работой нужно еще, как водится, ухаживать за коровами — доить их и все такое! Вот почему Бенгт-Йоран мне помогает — для этой работы требуются как минимум двое, а лучше больше. Понимаешь, о чем я, Дезире?
— Но коровы же сами летом пасутся? — пробормотала я. — Так вроде у них заведено?
— Да, пасутся сами. Но от этого они не перестают давать молоко, а значит, их нужно доить. А чтобы вручную передоить моих коров, потребуется как минимум два дня, поэтому мы не выходим в поле с ведрами и скамеечками для дойки, да и батрачек у нас не водится. Так что приходится загонять все стадо в коровник два раза в день, чтобы подоить при помощи доильных аппаратов. А это тоже большая работа, Дезире! Особенно в разгар сенокоса.
До сих пор я ему подыгрывала, изображая из себя тупую горожанку, а теперь вдруг до меня дошло, что я такая и есть.
— Это что же, Бенни, ты хочешь сказать, что мне больше никогда не ездить в отпуск?
Он улыбнулся:
— Ну иногда мне приходится закупать новую технику или запчасти в компании «Тракторы братьев Нильссон» в Норрбюне.[6] Можешь составить мне компанию. А иногда в соседнем поселке даже случается заседание местного профсоюзного комитета. Обычно жены готовят кофе. Вот, пожалуй, и все, что я могу тебе предложить. Ты очень расстроилась?
Я ничего не ответила.
— Да ладно, шучу! Можем куда-нибудь ненадолго съездить, только после осенней страды. Ну хоть в октябре.
— Вот радость-то, самое оно на солнышке погреться! А уж ребенок-то как обрадуется, ему как раз месяца три стукнет!
— Ничего не поделаешь, Дезире. Пока мы держим ферму, придется смириться с короткими отпусками. Если, конечно, цены на молоко вдруг не подскочат до небес, чтобы мы могли себе позволить нанять сменщика. Но я же не буду этим заниматься вечно…
— Да уж, представляю, как мы ковыляем с ходунками по Копакабане лет эдак через тридцать.
— Я бы на твоем месте особо не беспокоился. В сельском хозяйстве высок процент несчастных случаев, вон, двух пальцев я уже лишился. Не успеешь оглянуться — и ты состоятельная вдовушка. Не зря же я столько леса посадил!
Я помолчала.
— Слышишь, Бенни? Я не смеюсь.
— Стало быть, Крит в следующем апреле? — ответил Бенни. — А детенка поручим Бенгту-Йорану.
Я знаю, что мне еще не раз придется ее разочаровывать. Черт, да она же просто заявит на меня в Общество защиты прав потребителей! За то, что я как следует не разъяснил ей написанное на этикетке мелким шрифтом и не предоставил ей право возврата!
А я-то еще возомнил себя Понимающим и Надежным Спутником Жизни, который и не рассчитывает на ее помощь в сельском хозяйстве. Некоторые фермеры смотрят на своих жен примерно так же, как старые помещики смотрели на батраков, полагая, что они могут отойти в сторонку и родить в борозде во время уборки картошки, а потом завернуть ребенка в подол и продолжить работу. Иногда мне кажется, что и современные политики придерживаются тех же взглядов, если вспомнить, что они выкидывают матерей из роддома уже через день-два после родов. Ноги в руки — и вперед!
Самым горьким разочарованием было для нее то, что мне пришлось покинуть ее во время родов. Она проносила ребенка на две недели дольше положенного срока, так-то мы специально все спланировали, чтобы я был с ней рядом и смог взять небольшую передышку, но в итоге Бенгт-Йоран уехал с Вайолет на Майорку, опасаясь, что, если он отпустит ее одну, тут же на горизонте возникнет какой-нибудь мачо в золотых побрякушках и протянет к ней свои грязные лапы.
Я вошел в кухню около девяти вечера и обнаружил, что она сидит на стуле, уставясь на лужу, растекающуюся у ее ног.
— Что, воды отошли? — спросил я. — У тебя схватки? С каким перерывом?
— Пять минут.
— Тогда пора ехать. Хорошо, что я в хлеву успел закончить!
Она с трудом кивнула и поморщилась. Схватки.
— Ты-то откуда знаешь про роды? — простонала она затем. — Ты же не ходил на занятия для будущих родителей и ни строчки не прочитал из той книги, которую я положила на твой прикроватный столик!
