— Давай скорее. Неужели меня наконец приглашают на работу? — Я выхватила конверт и, словно это было письмо от возлюбленного, стала нетерпеливо его вскрывать.
— Тьфу! Опять зовут на собеседование, — протянула я разочарованно. Это был ответ на мое заявление из управления по кооперативам.
— Ишь какая шустрая! Хочешь, чтобы работу тебе на блюдечке преподнесли!
— Мне надоели эти собеседования. Опять надо все учебники перечитывать, а у меня и на газету-то времени не хватает.
— Ну ладно, не расстраивайся. Подумай лучше о гостях. Может быть, все-таки чем-нибудь угостишь?
— Кофе будете пить? Правда, сгущенки у меня нет, но я приготовлю на порошковом молоке.
— Давай. Только смотри много порошка не трать: пусть лучше останется для дочки.
Я бы с радостью покормила подруг, но в доме, как назло, ничего не было. Поэтому пришлось ограничиться только кофе.
— Очень вкусно! — выдохнула Чи Мей У, сделав первый глоток. — Хочу тебе дать полезный совет. У твоего свекра, вероятно, сохранились какие-нибудь связи. Не худо было бы ему замолвить за тебя словечко.
— Кому?
— Это я узнаю.
— Спасибо тебе, Чи Мей У.
— Если у него ничего не получится, я попрошу своего брата. Он, может быть, сумеет помочь.
— А как у тебя с работой? — спросила я ее в свою очередь.
— Я ведь кончаю этим летом, и брат обещал устроить меня в министерство иностранных дел.
— Тебе можно позавидовать, у тебя все идет гладко.
— Если бы это было так! Личная жизнь у меня пока не ладится! — ответила Чи Мей У, искоса взглянув на Ти Та Нве.
— Ты сама виновата: слишком переборчива. Стоит тебе только захотеть — и любой твой поклонник сочтет за великое счастье сделать тебе предложение.
Проснулась дочка и сразу же захныкала. Чи Мей У взяла ее на руки. Та моментально успокоилась.
— Как мне хочется иметь детей! — сказала Чи Мей У, прижимая малютку к груди.
— А мне хочется быть свободной, как ты.
Вскоре после их ухода вернулся с работы Ко Чи Та. С ним были незнакомые парень и девушка.
— Знакомься, Хлайн. Это мои друзья: Ко Мьин Аун — мой сослуживец — и его жена. Они только сейчас поженились, но жить им пока негде. Как у нас с тобой было, помнишь? Пусть пока побудут у нас.
— Очень, очень рада. Располагайтесь, как дома, — пригласила я гостей.
На душе у меня стало ясно и тепло, и я принялась накрывать на стол. Ко Чи Та выразительным взглядом пригласил меня в соседнюю комнату.
— Ты что-нибудь приготовила на ужин? Надо их накормить как следует.
— У меня есть только соус из креветок и рис. На базар я пойду завтра и постараюсь приготовить что-нибудь повкуснее.
— Завтра — это завтра. Надо бы сделать это сейчас.
Забот у меня прибавлялось. Увеличились и расходы. Обычно я тратила на базаре три-четыре джа в день. Теперь этих денег было мало. Я вспомнила о своих золотых серьгах с жемчугом. Они лежали в металлической шкатулке на дне чемодана, и мне невольно захотелось спрятать их куда-нибудь подальше.
Ко Чи Та лез из кожи вон, чтобы угодить своему товарищу. Мы уступили молодым спальню, а сами перебрались в гостиную. Я ухаживала за ними, как за дорогими гостями, которые посещают нас лишь изредка. Так они прожили у нас почти месяц и уходить, видимо, пока не собирались. И я и Ко Чи Та были людьми общительными и гостеприимными. Для нас было большой радостью пригласить друзей на ужин или в кино, и, несмотря на трудности семейной жизни, их посещения никогда не казались нам обременительными. В данном случае я понимала, что Ко Мьин Аун и его жена попали в затруднительное положение, и изо всех сил старалась им помочь, но это не могло продолжаться бесконечно.
— Ко Чи Та, пойдем погуляем по берегу озера, — предложила однажды я. Некогда это было нашим излюбленным местом прогулок. — Как ты собираешься поступить с нашими гостями? — начала я неприятный разговор. — Ты ведь должен понимать, что это мне не по силам.
— А по-моему, Хлайн, это ты должна понять, что у них безвыходное положение. Они поживут у нас еще с неделю, а там переберутся к родителям.
Казалось бы, вопрос исчерпан. Однако я подобным ответом не удовлетворилась. Мне было тяжело, и я не желала этого скрывать.
— Мы из-за твоих гостей скоро в трубу вылетим! Знаешь, сколько на них денег уходит?! Я снова по уши в долгах!
Зачем ты твердишь одно и то же? Я уже сказал, потерпи еще неделю, не больше.
— Ты ничего не желаешь понимать! Если я ставлю на стол все, что имеется в доме, это отнюдь не значит, что все нужно съесть за один присест. А ты не встанешь из-за стола, когда хоть что-нибудь остается на блюде.
Ко Чи Та помрачнел. Я поняла, что опять переборщила, но остановиться уже не могла.
— Ну, что ж, в таком случае мне придется уйти вместе с гостями. — Он решительно повернулся и направился к дому.
Я осталась одна. Побродив еще немного, я решила пойти в общежитие к подругам.
— Ты что так поздно? — удивилась Мья Мья Тин, увидев меня на пороге комнаты. Я бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.
— Что случилось? Поссорилась с Ко Чи Та? А где дочь?
— Принеси, пожалуйста, ее сюда, — попросила я сквозь слезы.
— Где она? Ты что, не собираешься возвращаться домой?
— Нет. Дочка у соседей. Съезди, пожалуйста, за ней и посади нас на поезд.
— Куда ты собралась?
— К маме. В Пегу.
— С ума сошла! Вставай, я лучше провожу тебя домой.
— Домой я не вернусь.
— В таком случае я приведу сюда Ко Чи Та. Что люди скажут. Это же позор!
— Нет, Мья Мья Тин, я все обдумала. Мне опостылела такая жизнь.
— Хорошо. Тогда сделаем так. Пусть девочка останется на ночь у твоей соседки. Я поеду и скажу ей, что тебе завтра идти на собеседование, поэтому сегодня ты останешься, чтобы я помогла тебе подготовиться.
— Поступай как знаешь.
— Хлайн, ты ведешь себя как ребенок, — вразумляла меня Мья Мья Тин, вернувшись в общежитие. — Подумать только! Дома гости, а она такие номера выкидывает! Если они догадаются о причине вашей ссоры, будет очень нехорошо. Ко Чи Та скажет им, что ты поехала заниматься. Он прислал тебе несколько газет и брошюр. Вот они.
Само собой разумеется, в тот вечер я не прочла ни строчки. Я забылась тяжелым сном и проспала до утра. После собеседования поехала домой. Дома никого не было, и я побежала к соседке за дочкой.
— До чего же вы, молодые, глупы, — сказала она ласково. — Милые бранятся — только тешатся. А девочка вела себя спокойно. Я с вечера как ее уложила, так она ни разу и не просыпалась до утра. А сегодня я ее покормила.
— Спасибо. Вы меня очень выручили. Какое счастье, что вы такая добрая! Что бы я без вас делала?!
— Ничего. Ничего. Я детей люблю. А что у тебя слышно с работой?
— Пока еще неизвестно.
— Все будет в порядке. Ко Чи Та сказал, что уже разговаривал со своим отцом. Ну ладно. Ступай домой. Пора ведь готовить обед. Да у тебя, наверное, нет ничего. Хочешь сухой рыбы? Приготовишь из нее приправу к рису.
Я приготовила хороший обед и стала ждать Ко Чи Та. Мне было стыдно за свою дурацкую выходку, за то, что я поставила его в неловкое положение перед товарищем. Я клялась себе, что ничего подобного больше никогда не повторится, и даже вознамерилась просить у него прощения. Однако Ко Чи Та ночевать не пришел.
Поезд был набит до отказа. Едва я с дочерью на руках появилась в дверях вагона, молодой человек приятной наружности любезно уступил мне место.
— Значит, к бабушке едешь? — спросил он мою дочку, узнав об этом из моих слов. — То-то она обрадуется! А папа где?
— Вон там, — ответила она и охотно указала ручкой в окно.
— Папе нашему не дают отпуск, — пояснила я. — Вот мы и отправились одни. Давно с бабушкой не виделись.
Всю дорогу меня одолевали сомнения: правильно ли я поступила? Вправе ли я была оставить дом и, не посоветовавшись с Ко Чи Та, уехать? И зачем скрыла это от соседки?! Зачем, отдавая ей ключ, сказала, что еду в город?!
На шум подъехавшего к дому велорикши вышла тетка.
— Хлайн! Дорогая! Вот радость-то! Никак не ожидали тебя увидеть! Ну-ка, дай мне девчушку. Ого! Какая тяжеленькая. Почему не приехал Ко Чи Та? — сияя от радости, щебетала тетка.
— А мама где?
— Там, в комнате.
Мне очень не хотелось рассказывать родным о наших ссорах с Ко Чи Та. Однако скрыть этого все-таки не удалось.
Наш дом стоит на самом берегу реки Пегу. Из его окон виден деревянный мост. Когда по нему движется транспорт, шум стоит невообразимый. В детстве, когда мы с мамой переходили по мосту на противоположный берег реки, я, боясь угодить ногой в щель настила и, чего доброго, провалиться вниз, крепко впивалась ручонками в ее мягкую ласковую ладонь, и это меня успокаивало. Теперь же, когда я сама стала матерью и мое положение оказалось значительно менее надежным, чем во времена далекого благословенного детства, рядом не было руки, на которую я могла бы опереться. Человека, который стал моим мужем, у меня не было оснований считать надежной опорой.
