— Церковь, конечно, ни при чем… Просто… ты же давала клятву… Мне, бывает, нужно помолиться…
— Что?
— Да ладно тебе, Стелла. Я же не протираю колени и не бьюсь лбом об пол. Но если мне чего-нибудь очень-очень хочется, то я обращаюсь к Богу. Просто по-дружески, понимаешь? Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста, защити моих детей. Пожалуйста, пожалуйста, не дай мне заболеть раком, умереть и оставить их сиротами. Что-то в этом духе.
— Пожалуйста, пожалуйста? Не дай мне заболеть раком? — изумленно повторяет Стелла.
— А что тут странного? Кому хочется умереть молодой, да еще от рака?
— Никому. Но тебе-то с какой стати бояться именно рака?
— Ну… не знаю. Всякое бывает. Живет себе человек, живет — и вдруг нет его. За полгода сгорает. Вот и прошу заранее, чтобы потом локти не кусать. Работает, между прочим. Видишь, сижу перед тобой предельно здоровая, без намека на опухоль.
— Не горячись, дорогая, мне уже все ясно. — Стелла хохочет как безумная. — Молитвы молитвами, но курить тоже бросить не мешало бы, раз уж ты так переживаешь за свое здоровье.
Я скриплю зубами, но что тут возразишь? Молча хлебаю суп. Однако любопытство берет верх:
— Так как все случилось?
Стелла достает с верхней полки шкафчика ежевичный рулет.
— Скучно стало, — повторяет она равнодушно, словно речь идет о дальней родственнице. — Познакомилась как-то с парнем, переспала, потом стали встречаться регулярно. Пока моя сестра нянчила Джой, мы с ним занимались сексом. Мне понравилось — приятно почувствовать себя желанной. Страсть, тайные свидания… точно школьные годы вернулись.
— Запретный плод сладок, да?
— Можно и так сказать, — ровным тоном отзывается Стелла. — Тебе рулет со взбитыми сливками или без? Что поделать, если мне нравятся мужчины. И Марк, конечно, нравился. Наверное, я его даже любила. Только вот секс для него был не так важен, как для меня. Марк не должен был ничего узнать.
— Но узнал?
— Не сразу. Может, и вообще не узнал бы, но на третьем романе я забеременела, аборт делать не захотела. Я очень люблю детей. Ну и рассказала все Марку. Он спросил, первый ли это у меня любовник. Думаю, если бы я соврала, он бы остался. Я сказала правду, и он ушел. Вот и все.
— А отец Сэди? Где он, что с ним?
— А-а, этот. Да он ничего и не знает. Учился где-то, в Лондон подработать приехал. Мы его и наняли-то всего на неделю, чтобы сад в порядок привести.
— Ничего себе, навел порядок. И что, так больше и не встречались?
— Зачем? Парень учился, диплом собирался защищать; какой смысл портить ему жизнь?
— Никакого. О Сэди подумала?
— Сэди уже два года, она здорова и счастлива. Я хорошая мать, Клара, одна из лучших; ради детей на все готова. Так что твое неодобрение излишне. К тому же, не забывай, ты сама завела этот разговор. Ты спросила — я ответила. Я ни о чем не жалею. Нам хорошо и втроем, так в чем проблема? В конце концов, я не первая жена, которую семейная скука заела. Думаю, — Стелла в упор смотрит на меня, — и не последняя.
— Скука заела? — с пафосом вопрошаю я. — И по-твоему, единственный выход — стащить с себя трусы перед первым попавшимся мужиком?
— Ну зачем же! — Стелла снова хохочет. — Еще можно заняться макраме.
* * *
Всю дорогу домой я мучаюсь страшным подозрением — не превратили ли меня прожитые годы в замшелую ретроградку? Неужто библейское «жена да прилепится к мужу своему» стало пустым звуком? И наконец, самое главное — а не смеются ли все вокруг над моей антикварной верностью?
Такое чувство, что мир катится в пропасть. Солнце встает на западе, Рождество приходится на разгар лета. Ну разве я ханжа? Разве закоснела в стерильной морали? Нет. Вполне современная и раскованная женщина, знакомая со словом «адюльтер». Отлично знаю, что любовные связи на стороне в наше время не редкость и браки разваливаются сплошь и рядом. Еще бы мне не знать — два отчима в жизни уже случились, третий на подходе. Да и сама я замуж отнюдь не невинным младенцем выходила. Скажу больше — журнальные откровения моих соотечественниц вызывают у меня лишь недоумение. В среднем по Британии на женщину приходится четыре любовника. Четыре! Я эту цифру на втором курсе университета проскочила. И после этого посмела назвать Стеллу серийной блудницей. С другой стороны, я-то была свободной блудницей, что в корне меняет дело… Когда солнце светит и трава зеленая под ногами шелестит — почему бы и не раскрыть объятия? А изменять мужу только потому, что на улице дождь, а на душе хмарь… это сплошная грязь. Или по меньшей мере сексуальная невоздержанность.
* * *
Усадив мальчишек смотреть «Жизнь жуков», я поднимаюсь в гостиную. Роберт погребен под ворохом воскресных газет, нос уткнут в свежий номер «Хелло!».
— Хочу, чтобы ты знал, — говорю я. — Я брошу тебя первой. Если заведу роман на стороне, то брошу тебя первой.
— Уродина из «Корри» вышла замуж. Не знаю, кто шил ей платье, но выглядит хреново. Привет. Как обед? А где мои мальчики? — Роберт сверлит меня подозрительным взглядом, точно я упрятала плоды его чресл в карманы своих просторных штанов.
— «Жуков» смотрят. Роберт, послушай. Обещаю, что не буду тебя обманывать. Если что, так прямо и скажу: «Роберт, я люблю другого». В общем, что-нибудь типа того. Но врать не стану.
— Точно не станешь?
— Точно. Категорически.
— Ну и хорошо. Теперь я вздохну спокойно. — Роберт улыбается, словно я выдала грандиозную шутку.
— Чему ты улыбаешься? Боже, Роберт. Я прихожу и даю клятву, что никогда не изменю в каком-нибудь тараканнике, на скрипучей койке с трухлявым матрасом и нейлоновыми простынями, а ты…
— Какое убожество, Клара. Ты собираешься сбежать от меня с «бездомником»? — спрашивает Роберт, пуская в ход словечко Чарли. — А я-то считал тебя девушкой-из-люкса.
— С кем бы я ни сбежала, — продолжаю я сердито, — совесть моя будет чиста. В смысле… была бы чиста. Если бы я сбежала. Только этого не случится, потому что… потому что я… э-э… Я… Потому что я тебя люблю.
— Правда? — смеется Роберт. Хорошо бы понять, над чем он смеется. — Как это мило. Я тебя тоже люблю.
— Страстно?
— То есть?
— Страстно любишь? Или по привычке, вроде как таксу домашнюю?
Роберт хохочет:
— С тобой можно спятить, Клара. — С видимым усилием он изображает трагическую мину. — Я — люблю — тебя — страстно. Каждая наша разлука рвет мне сердце. Стоит тебе уйти, как меня начинает грызть тоска, я мечусь и реву как раненый зверь. — Он сползает с дивана на пол и с завываниями корчится в конвульсиях. — Видишь? Вот так я и промаялся все время, пока ты была у Стеллы. Я был вне себя! Да. Послушай, у меня сегодня еще дела. Напоишь мальчишек чаем сама, ладно?
Я пристально смотрю на него. Он ведь никогда и не помогал мне с детьми.
— Отлично, — говорит Роберт без видимой причины. — Отлично. — Поднявшись с пола, он по-хозяйски хлопает меня по плечу. — Прокрути автоответчик. Кажется, кто-то звонил.
Что за странное представление он тут мне устроил? Сказал бы прямо — люблю как таксу.
* * *
Автоответчик голосом Араминты сообщил о моем помиловании. Данфи согласен дать в Дублине интервью Ниам Мэлоун. Спасибо тебе, Господи.
Потом телефон заговорил по-французски: ошиблись номером. Затем два сообщения от Кейт: «Бог мой, Клара, где ты пропадаешь, ради всего святого? Немедленно перезвони».
Тамсин тоже попросила звякнуть — охота поболтать. Сестрица Фло пропела, что соскучилась и ждет не дождется… просто жаждет услышать мой голос.
Кейт, пожалуй, придется пропустить вперед. Только вот полежу немножко, в себя приду. Подумаю…
Разве можно презирать друзей только за то, что у них есть личная жизнь, которая тебя не устраивает? Стелла вольна распоряжаться своей собственной жизнью, и мне нет до этого никакого дела. Точнее, не должно быть. Назначали меня смотрительницей весов Фемиды? Не было этого. К тому же Стелла права, мне действительно никогда не стать такой матерью, как она. Отсюда вопрос: почему я так расстроена? Ответ: потому что в глубине души мечтаю найти идеал женщины. И не просто найти, а подружиться. Мне хотелось верить, что идеальные женщины существуют — хотя бы в качестве компенсации…
Но она же существует! — твержу я себе, сцепив зубы. Стелла все та же. Как была глиняной кошечкой, так и осталась. Приобрела, правда, некоторые черты мартовского кота, ну так что? К ветеринарам для кастрации глиняную живность не носят.
Не знаю. Ничего не знаю, ничего не понимаю. Послушать Стеллу — в жизни все так легко и просто… включая измену. Быть может, так оно и есть. Быть может, я последний из могикан.
Что за звук?! Телефон.
— Ну наконец-то! Не отвечать на звонки — это безобразная, ничем не оправданная лень, Клара!
