А вокруг полыхала свадебная осень. Дотерпев до пятого курса, подружки и одноклассницы одна за другой выскакивали замуж. Радостно сигналя, по городу раскатывали вереницы украшенных ленточками лимузинов, у вечного огня паслись невесты с цветами, заставляя идти в институт другой дорогой. Юля погрузилась в свое горе. Она знала, что у нее никогда не будет белого платья, торжественного бракосочетания и криков «горько». Так и получилось. Свадьбу они с Марком не делали, просто сходили расписаться в загс, когда уже невозможно стало тянуть. Ожидая своей очереди в регистрационный зал среди сверкающих невест, Юля прикрывала живот курткой и чувствовала себя счастливой.
Прошло несколько лет, и на адрес Юлиных родителей пришло письмо. При виде знакомого почерка Юлина мама не поверила своим глазам. Ольга Андреевна вспомнила, как дочь неподвижно лежала ничком на кровати, повернувшись к стене. Как по ночам тайком курила на балконе, глядя на звезды, спальню заполнял мятный дым, залетавший в окно, а они с отцом делали вид, будто ничего не замечают.
Ольга Андреевна поколебалась, держа в руках серый конверт, покосилась на дверь в соседнюю квартиру, где раздавались обиженные вопли внучки Тошки, в которые вплетался терпеливый голос Юли, и решительным жестом вскрыла письмо. Прочитала, покачала головой, брезгливо поморщилась и засунула конверт между книг на верхней полке, куда никто никогда не заглядывал.
Через неделю начались студенческие каникулы, и Юлькин брат полез за словарем, чтобы проверить, как пишется слово «пенитенциарный». Письмо спланировало сверху и упало на ковер. Мать коршуном бросилась подбирать, но Илья успел раньше. Ее выдало лицо. Илья ужасно возмущался. Он кричал, что не ожидал такого от родной матери, что чужие письма вскрывать некрасиво, а уж тем более — скрывать их от адресата. Ольга Андреевна хваталась за сердце, пила капли, но ей пришлось пообещать: Юля получит свое письмо сегодня же.
Юля была заинтригована. Мать вела себя странно, у нее вдруг завелись секреты. Она отозвала Юлю на балкон, и мир обрушился. Затаив дыхание, Юля слушала пересказ письма от бывшего жениха. Юра писал из тюрьмы. Его письмо было прекрасно. В нем были все правильные слова, о которых Юля мечтала когда-то, вроде «прости за то, что я с тобой сделал», «бес попутал», «я думаю о тебе каждый день», «я до сих пор вспоминаю твои письма» и тому подобное. Юра желал Юле счастья, умолял простить и забыть его навсегда.
— А где же само письмо? — очнувшись, спросила Юля.
Мать зарыдала. Письмо пропало с зеркала в прихожей самым таинственным образом. Наверное, его сгребли вместе со старыми газетами и по ошибке выкинули в мусор.
— А почему ты его прочитала? — подозрительно спросила Юля.
— Так ведь почерк-то у твоего бандита сама помнишь какой! — вытерев слезы, пошла в атаку мать. — Вместо букв — одни закорючки, не разберешь, то ли Юля, то ли Оля… И как он школу закончил, с таким-то почерком?
— Мама, сколько раз тебе повторять! Он не бандит! И он не мой!
Юля извелась. Каждый день она вспоминала разговор с матерью и думала о потерянном письме. В ее воображении переданные матерью слова дополнялись новыми, текст письма выстраивался заново и звучал, как Песнь Песней. Это было как наваждение, и Юля целыми днями ходила погруженная в эти переживания. Ее сердце пело и трепетало. Он вспомнил про нее! Он ее любил! Он ее любит! Он сидит в тюрьме, бедный, бедный! Материнского пересказа было недостаточно, ей необходимо было прочитать это письмо самой, подержать в руках конверт, закрыть глаза и вдохнуть запах бумаги, украдкой поцеловать подпись и представить себе, что он — там, на другом конце письма, — сделал то же самое. Хотелось сочинить сухое, вежливое и холодное письмо, сдержанно и с достоинством рассказать про свою счастливую семейную жизнь (пусть почувствует, чего лишился!), вежливо спросить, как дела в тюрьме, разузнать, за что его посадили, и строго-настрого запретить отвечать (по крайней мере, на домашний адрес), но обратного адреса у Юли не было и писать было некуда.
Юля подозревала, что письмо на самом деле не пропало. Случайно выбросили! Ха! Как будто она не знает свою мать! Если хорошенько прочесать родительскую квартиру, пропажа наверняка обнаружится в каком-нибудь потайном местечке.
Она выбрала день, когда все семейство на родительском «жигуленке» отбыло на дачу полоть сорняки и собирать смородину, и осталась дома, пожаловавшись на головную боль. Проводила всех и хватилась ключа от родительской квартиры. Она подошла к соседней двери и несколько раз нажала на кнопку звонка. Если Илья дома, он поймет и поможет искать спрятанное письмо. Но не было слышно ни шороха. Она пару раз в сердцах пнула дерматиновую дверь и вернулась домой.
Поколебавшись, вышла на балкон. Смежные балконы разделяла только тонкая бетонная перегородка. Юля принесла табуретку, поднялась на нее и села на перила. Крепко ухватилась за перегородку и перекинула ногу на другую сторону. Из-за жары балконные двери были открыты настежь. Она толкнула дверь маленькой спальни и вошла.
На большой родительской кровати, занимавшей почти все пространство комнаты, сплелись два обнаженных тела. Юля ненадолго ослепла. С кровати, прикрывшись носком, вскочил брат. Женщина спряталась под одеялом. Юля старалась смотреть в сторону, но эти двое были везде, поэтому она почти уткнулась носом в дверцу шкафа.
— Ты! Ты! Что ты тут делаешь?! Как ты вошла? — закричал брат.
— Я за письмом, — растерянно сказала Юля. — От моего жениха.
Одеяло захихикало. Илья метнул на кровать грозный взгляд, и Наташка с пятого этажа застыла и сделала вид, что на кровати лежит только одно одеяло. Юля с детства терпеть не могла эту выскочку, и ее чувства были взаимны.
— Она что, не отдала его тебе? — удивился брат. — Ну, мать!
Наташка оделась и ушла, а Юля с Ильей перерыли весь книжный шкаф, перетряхнули документы в секретере, проверили даже сумку, с которой мать ходила на работу. Письма нигде не было. Юле пришлось уйти не солоно хлебавши. Возвращаться пришлось через балкон — отправляясь на штурм родительского дома, она не захватила собственные ключи.
Юля не знала, что ей делать. Ненаписанный ответ на неполученное письмо пеплом Клааса бился в ее сердце, лишая сна и покоя. Брат потихоньку продолжал обшаривать родительскую квартиру, но ничего не находил. И тогда Юля решилась на отчаянный шаг — позвонить Юркиным родителям.
Юра вырос в интеллигентной семье — папа венеролог, мама гинеколог, а дедушка — известный украинский писатель, почти классик. Когда Юлю привели знакомиться к деду, Юркина мама намекнула, что неплохо бы подарить невестке двухтомник. Квартира казалась огромной, книжные шкафы уходили в потолок. Юля рассматривала картины на стенах и пыталась угадать, сколько тут комнат. Бабка строго посмотрела на нее и негромко сказала: «Пусть сперва поженятся». Юля тогда даже не обиделась — понятно же, их с Юрой брак вопрос ближайшего времени, никуда эти книжки от нее не денутся. Но дедов двухтомник ей так и не достался, и она потом с горечью думала, что бабка была права — на всех Юркиных девушек книжек не напасешься.
По вечерам из соседней спальни доносилась негромкая монотонная речь — его родители по очереди читали друг другу вслух, и Юле это казалось идеальным семейным ритуалом. Выйдя замуж, она тоже попыталась ввести в обычай вечерние семейные чтения, но сложилось только с короткими детскими книжками.
Номер домашнего телефона бывшего жениха Юля все еще помнила наизусть. Эмоционально окрашенная информация порой врезается в память навсегда, занимая почетное место в центральной доле мозга. Юля не помнила наизусть ни одного телефона, даже номер собственного мобильного запоминала полгода, но эти восемь цифр она могла повторить даже во сне.
Его мама узнала Юлю сразу. Они поговорили, и через десять дней она получила точную копию письма, сгинувшего от материнской цензуры. Юля ждала его прибытия с нетерпением, каждый день она высматривала в окно неторопливого, как черепаха, почтальона.
От вида прозрачного окошка в почтовом ящике становилось пусто в груди, но еще хуже вместо письма было найти там газету — ложная надежда, разочарование, обман.
Дни тянулись в нетерпеливом ожидании, время измерялось ежедневным прибытием почты. Юля жила как во сне, едва обращая внимание на докучливую повседневность, и ночами сочиняла сама себе страстные послания, от которых сладкими судорогами сводило низ живота.
И письмо пришло! В окошке белел конверт, и у Юли чуть не остановилось сердце. Она спустилась на ватных ногах и открыла ящик дрожащими руками. Маленький белый конверт с цифрами вместо обратного адреса — точно как когда-то, только раньше это был номер воинской части, а сейчас номер почтового ящика исправительного учреждения. Юля не помнила, как поднялась в квартиру, как вскрыла письмо, жадными глазами мгновенно вобрав в себя всю страницу. Она проглотила его, почти не понимая слов, и тут же начала читать снова. И снова. И снова.
