Созданная ими система казалась им единственно возможной и понятной, она не нуждалась в специальном "инженерном" описании. Казалось бы, что такое отопительная система России - все эти ТЭЦ, теплосети, батареи? Какая под этим философия? Зачем в ней разбираться обществу? Но когда старики стали сходить со сцены, внезапно оказалось, что молодежь просто не понимает, каким образом устроена эта система, какой мощности поток тепла требуется для отопления в России, сколько стоит это на мировом рынке, сколько бы стоила замена этой системы на автономное отопление "как на Западе". Точно так же, не знали, как устроены советский завод, школа, наука, армия… Не знали - и не ценили.
Сейчас мы за это расплачиваемся. Других систем построить не удалось и, уже определенно, - не удастся. А старые системы умирают, и времени на раздумья у нас почти не осталось.
Лично мне, чтобы начать понимать нашу научную систему, понадобилось пятнадцать лет интенсивной учебы, пришлось повидать мир, близко поработать с крупнейшими нашими учеными и поговорить с зарубежными, прежде всего - американскими. И всё это время меня не заставляли делать ничего постороннего - я занимался только тем, что сам считал нужным для этого познания. Думаю, очень немногие люди в Советском Союзе имели такую возможность. Я их лично, во всяком случае, не встречал.
Крупицы этого знания надо собирать, создавать на их базе новое обществоведение. Но пока что их старательно затаптывают. На это и направлена огромная программа каждодневной антисоветской пропаганды. Не реванша "совка" боятся, а именно знания.
"ЗАВТРА". И, наверное, последний вопрос, Сергей Георгиевич. Какими вы видите перспективы России в нынешнем кризисе?
С.К.-М. Слово "кризис" применительно к человеческому обществу всегда воспринимается как что-то стихийное. Но это далеко не так. Всегда есть группы людей, которые выдвигают идеи, вырабатывают доктрины и проекты, организуют их реализацию.
"ЗАВТРА". То есть существует специальный проект кризиса?..
С.К.-М. Не обязательно. Лучше сказать, есть проекты, в рамках которых кризис неизбежен. Запад с конца XVIII века реализует именно такой кризисный проект. Войдя в индустриальную стадию, он выбрал коридор, где кризисы такого рода просто неизбежны. Они не имеют отношения к "перепроизводству", это кризисы финансовой системы. Деньги отрываются от реальных стоимостей и растут по собственной логике. Вздувается денежный пузырь, который начинает разрушать реальное хозяйство. Пузырь приходится периодически ликвидировать, "сжигая" лишние деньги. Тогда деньги становятся дефицитом. У людей нет денег, чтобы купить товары, у предприятий - чтобы расплатиться с кредиторами, поставщиками, работниками. В наше время эти пузыри стали разрастаться до огромных размеров, покрывать всю землю. Власть, которая заботится о стране, выстраивает защиту против этих пузырей. Ее строили в царской России - не получилось, построили в СССР, и мы за этим щитом поднялись до уровня второй державы. Теперь "разоружились" - грабьте нас, люди добрые. Что ж, таков был исторический выбор, зато погуляли в Куршевеле.
Шанса на то, что этот кризис заставит Запад отказаться от своего проекта, я считаю, нет. Этот кризис Западом не без труда, но будет переварен. Однако шанс для незападных обществ одуматься и уйти от соблазнов западного проекта существует, и это вполне реальный шанс. И если его правильно использовать, то уже следующий кризис мы сможем встретить достойно.
"ЗАВТРА". Хорошо, Сергей Георгиевич, и, если позволите, мы завершим наш разговор на этой весьма оптимистической, хотя и сложной ноте. Еще раз поздравляем вас с наступающим юбилеем, желаем здоровья и новых творческих успехов!
Беседу вёл Владимир Винников
Что делает человека человеком? Из наших важнейших качеств кто-то выделит чувство справедливости. К нему взывают все чаще, ему возносят мольбы, считая, что в мире без справедливости нет смысла жить. Говорят даже, что сегодняшняя Россия - самая несправедливая страна в мире, и это смерти подобно.
В самом деле, в основе несправедливости, этой сильнейшей из детских обид, лежит отрицание человека как такового. "Ко мне относятся несправедливо," - это значит, что мне отказывают в моих неотъемлемых свойствах, ко мне применяют неадекватные моей личности средства, меня незаслуженно держат за кого-то другого, недостойного меня - меня отрицают. Вражда и ненависть врагов так не отрицают меня, как несправедливость.
Несправедливость - это всегда ложь, искажение, коррупция реального положения вещей. То есть это уже акт противобожественный, это отрицание не просто меня, но и всего человечества, и мира вокруг, и Бога. Справедливость же, ее творение и отстаивание - это всегда утверждение мира, это "исправление имен", восстановление попранного порядка вещей.
Справедливость делает человека венцом творения. Галактики, камни и животные не ведают ее - что справедливого в смерти звезд и в вымирании динозавров? - и в этом заключена их низшая, нечеловеческая природа.
Раз бесчеловечный мир изначально несправедлив, то творение справедливости - это всегда активное деяние, позиция, преодоление, подвиг. Это и приведение мира в состояние гармонии, работоспособности, эквивалентности, когда за честное предложение следует честная цена. По сути, акт справедливости - это сопричастие Божьему промыслу, это новое творение мира.
Именно чувство справедливости понуждает человека пестовать в себе моральную систему ценностей, выстраивать иерархию Верха и Низа, добра и зла. Любая религия, возвещающая о посмертном воздаянии за земную жизнь, основывается на чувстве справедливости. Выходит, отними у нас справедливость - и мы превратимся в свиней…
…Но не кажется ли вам, что всё несколько иначе, и чувство справедливости вовсе не является атрибутивным свойством человека? Ведь чувству справедливости чужды основополагающие вещи, слагающие нашу жизнь!
Например, закон. "Тебя судить по закону или по справедливости?" - в этой известной дилемме справедливость напрасно ощущает себя на коне. Ведь справедливость, воздающая каждому по заслугам, не знает понятия равенства. Невиновный злодей "по справедливости" получит "высшую меру", в отличие от согрешившего праведника - в то время как закон поступает противоположным образом. Жегловская логика тут торжествует, ведь именно по справедливости "вор должен сидеть в тюрьме". Когда же кто-то восклицает, что сейчас он "рассудит по справедливости", хочется бежать прочь, лишь бы избежать этого беспощадного мстительного произвола.
Беспощадного! Справедливость плохо уживается с милосердием и состраданием к падшему. Если ты грешник - то вкусишь полную чашу, и нет тебе пощады! Это ведь так справедливо - карать преступника. Не жалеть его и не оправдывать. Вообще не совершать волевых актов: милосердия ли, амнистии ли, - идущих против справедливого приговора.
Справедливость, вообще говоря, не ведает даже простого равенства людей меж собой, и "деление пирога по справедливости" никогда не означает "деления на равные части". Если разобраться (или хотя бы согласиться с Шиллером), то, для вершения справедливости чем меньше людей поблизости - тем лучше, и уж совсем хорошо, когда её рядит один-единственный человек. Справедливость и народовластие не выносят друг друга.
Справедливость, далее, противна также любому проявлению патриотизма, "зову крови", деления на "наших" и "ненаших", их неравенству перед моей Родиной или моей верой. Ведь если есть наши, то они всегда правы, а иначе и быть не может. Если ты солдат на войне, то твой брат по оружию прав, что бы он ни совершал в отношении врага: "In hostem omnia licita". Если ты воюешь, то тебе нужна победа любой ценой - в том числе ценой "абстрактной правды". На войне справедливо лишь то, что воюет на твоей стороне. И в политике так же. И в жизни, если разобраться.
Что она вообще способна объяснять, эта справедливость? Справедлива ли Бурейская ГЭС? Справедлив ли экономический кризис? Справедливо ли существование русского народа? Нет точного ответа.
Наконец, справедливость отрицает саму красоту - то есть то чувство прекрасного, которое для эллинской культуры, сложившей нашу цивилизацию, было едва ли не единственным оправданием человеческого существования. Красота по сути своей рождается из несправедливости. Разве справедливо, что злодей, смертоносный клинок, ядерный взрыв, цунами, смерть могут быть красивы? Разве справедливо, что праведник может быть уродлив и что красота не распределяется "по совокупности прочих заслуг"? К тому же, красота, являющаяся, по Платону, единственной формой божественного, доступной нам через чувства, будучи чистой формой, вообще лишена какой-то моральности, и стало быть, она антиморальна, негуманна, несправедлива.
Нет, чувство справедливости не делает человека человеком.
