— А ты, Леночка, все стройнеешь, молодец. Совсем очаровашкой за это время стала, — не осталась в долгу Ольга.
Подруги вовсю вертели головами, стараясь среди бывших выпускников факультета увидеть своих.
— Оля! Ты обратила внимание, как здесь все потускнело, обветшало, паркет, когда-то сиявший блеском, вытерт теперь и выбит основательно, ремонт, наверное, не делали с той поры, как мы закончили учебу. Зато киоски везде, можно сказать, на каждом углу понатыкали… Ужас просто что делается. Это неплохо, конечно, что газеты стали и журналы продавать, ширпотреб всякий, но не в такой же степени, Оля. Ты что думаешь? Нравится тебе такой вселенский рынок? Я, например, просто отвращение к нему испытываю. Азиатчина какая-то. Цивилизации никакой. Да и порядка нет.
— Я же здесь, Ленок, часто бываю, привыкла ко всему этому. Все здесь, пойми, так же, как и везде… Не хуже и не лучше.
— Но это же не «везде». Это все же МГУ! Не контора «Рога и копыта»! — воскликнула с пафосом Лена. — Слава богу, что мы вовремя отучились и всего этого кошмара и ужаса не видели.
— Девчонки! Красавицы! Что вы заскучали, бабоньки? — пробасил им в затылок кто-то подошедший сзади и крепко обнял обеих за плечи.
— Кто это?! — воскликнула Елена.
— Угадай, тогда отпущу. А не угадаете, так и знайте — зацелую обеих. Прямо сразу, сейчас и при всех. Не отвертитесь от меня сегодня, это уж точно.
— Огуркин, ты ли это? Как тебя, дай бог памяти, звали-то? «Полубуденный», отстань.
— Не Огуркин я и тем более не «Полубуденный». Понятно. Поэтому на полном основании сейчас начну дальше к вам приставать, — пригрозил неопознанный участник традиционного факультетского сбора.
— Витька Малышкин? Ты? — выпалила вдруг обрадованно первой опознавшая сокурсника Елена.
— Угадала, Ленка. Точно. Поэтому отпускаю. Но, заметьте, мои дорогие дамы, с большим сожалением.
— Витя! Привет! Рады тебя видеть! Как ты? Кого-нибудь из наших уже узрел? — спросила его Ольга.
— У меня, девоньки, все без существенных изменений. Работаю там же — в Совете Федерации. Кроме меня, в нашей конторе несколько человек из наших трудятся, как мыши. С некоторыми ребятами сейчас прямо перед вами пообщался. А многие уже давно в актовый зал прошли. Имейте в виду: торжественная часть где-то часа полтора будет длиться. Потом все собираемся у раздевалки внизу. А дальше — вперед в «стекляшку» стройными рядами. Там уже все давным-давно накрыто, все готово в лучшем виде. Стол нас ждет. Я сам только что оттуда. Все проверил, уточнил и, скажу, по секрету, попробовал.
— Это мы уже почувствовали. Молодец, ты не меняешься, — смеясь, сказала ему Лена. — Не беспокойся, регламент нашей встречи нам тоже давно известен не хуже, чем тебе.
— А что же вы тогда не знаете? — не унимался Виктор, явно кадрясь на этот вечер к подругам и пытаясь продемонстрировать им хотя бы свою осведомленность. — Ольга, кстати, ты, например, не знаешь, что тобой сегодня уже некоторые люди интересовались…
— Мной? Не врешь? Кто же это?
— Ха-ха-ха! А говорите, что всё знаете. Тобой, именно тобой. Персонально. Будешь ли сегодня? Видел ли я тебя? Как ты поживаешь? Чем занимаешься? Вот так-то.
— Да кто же это? — спросила вроде бы удивленно Оля, примерно догадываясь, каким будет ответ.
— Угадай, милочка, с трех раз. Угадаешь?
— «Тогда приставать больше не буду», — смеясь, закончила Ольга за вечного весельчака Малышкина его любимую фразу.
— Не иначе Андрей все-таки появился, — нагнувшись, шепотом протяжно-задумчиво сказала ей на ухо Елена. — Я же тебе говорила. Помнишь?
— Ладно, разберемся. Пошли лучше, ребята, скорее места займем в зале. Смотрите, как народ туда повалил. Наверное, уже ректор наш появился.
Не сразу, но места трое бывших сокурсников все же нашли. Причем в самом центре, с возможностью широкого обзора, что для подруг было совсем немаловажно. А спустя несколько минут они, как и все бывшие истфаковцы, с неподдельным интересом — не то что в студенческие годы — слушали выступление бессменного ректора МГУ, знаменитого на всю страну и даже за ее пределами Виктора Антоновича Садовничего.
— Конечно, это тебе не Большой театр и не актовый зал главного корпуса, но выглядит вполне пристойно, — осмотрев все вокруг, прошептала Елена, по своей университетской привычке начинавшая всегда говорить в тот же самый момент, что и докладчик.
— Слушай, Ленка, лучше помолчи немного, не болтай. Еще успеешь наговориться от души, — прервала Ольга совсем не к месту разговорившуюся подругу.
— А ты лучше посмотри вокруг. Видишь? Вон туда смотри, а не на сцену. Второй ряд, центр, от прохода третий справа. Кто это?
— Там чей-то подстриженный затылок. Мужской. А чей? Не знаю. Ну, что дальше?
— А дальше, моя дорогая, то, что это — Андрюшка.
— Ну ты, Ленка, как говорили в студенческие годы, блин, даешь. По затылку определила?
— Да не смейся ты. Не по затылку, а по профилю, — огрызнулась Лена. — Увидишь сама — это он и есть. Поймешь наконец-то, что твоя подруга — Пинкертон с детства.
На них зашикала возмущенная соседка:
— Прекратите вы или выйдите в холл. Там и разговаривайте на здоровье. Из-за вас я уже пропустила, когда у нас повышение зарплаты будет. Что Садовничий сказал? Вы не слышали? Когда педагогам прибавку дадут?
— Да не переживайте вы так сильно. Какая вам разница, дадут вам эту прибавку или нет? Мыто все, и вы в том числе, ее даже не заметим. Такой большой, как всегда, она будет, — ответила ей, огрызнувшись, Елена. — Так что слышали вы об этом или не слышали, значения для вас никакого не имеет. Еще сто раз услышите по радио и по телевизору и в газетах прочтете, уверяю вас.
Выступления и здравицы в честь факультета, как и в прежние советские времена, следовали одно за другим.
— Помнишь старинный анекдот? — наклонившись к уху Ольги, не унималась Ленка. — Сейчас сама до конца вспомню и тебе расскажу. Так, значит. Торжественная часть, как, например, сегодня. Повод — очередной выпуск истфака. Вначале, как всегда, ректор выступает, потом секретарь парткома, потом от профсоюзов кто-то, а потом и сами выпускники к трибуне потянулись. Увидишь, сейчас тоже так будет…
«Большое спасибо партии и правительству, что направили на верный путь! — говорит самый первый из них, коротко подстриженный и аккуратно причесанный молодой человек. — Большое спасибо ректорату и деканату, что оставляют меня продолжать дальше образование, обучаясь в очной аспирантуре», — завершает он свою короткую речь.
«Большое спасибо партии и правительству, что направили на верный путь! — вторит ему другой вышедший на сцену прилежный выпускник, явно подготовленный комитетом комсомола. При этом под гром аплодисментов собравшихся добавляет: — Отдельное спасибо ректорату и деканату, что дали мне хорошее направление на работу в музей Октябрьской революции и одновременно направление на учебу в заочную аспирантуру. Постараюсь оправдать оказанное мне высокое доверие!»
«Бис! Браво! — скандирует зал. — Молодцы! Так держать и дальше! Комсомол — это настоящий резерв партии!» — Буря оваций не утихает.
Тут под шумок на сцену выходит еще один выпускник истфака, несколько отличающийся своим достаточно независимым и даже слегка развязным внешним видом от предыдущих ораторов. И смело подходит к микрофону.
«А от меня лично, — говорит он, глядя на все более и более удивленные лица в президиуме, — большое спасибо царскому правительству! За то, что вовремя продало Аляску!»
— Ну да ладно, Оль, это шутка, конечно, хотя и сегодня все это повторится, посмотришь, только уже в несколько ином виде. На новом, так сказать, витке исторической спирали, когда все давно уже не о партии, а о деньгах наперегонки говорят. Лучше посмотри вокруг. Постарели-то как все наши. Узнать лица, конечно, можно. Но изменились здорово за это время. Все как будто даже нафталинчиком попахивают… Не кажется тебе?
— Мы с тобой, Ленок, тоже не молодеем, к сожалению, душа моя. Смотримся утром в зеркало и кажемся сами себе такими же, как и прежде. А на самом деле — давно уже не те и мы с тобой. Не такие молодые, да и качества совсем другого. А вот насчет нафталинчика ты это, конечно, здорово подметила. Все держится только на любви к профессии и ответственности нашего и всех предыдущих поколений. Сама знаешь, молодежь нынешняя даже в МГУ остаться работать не стремится. О какой аспирантуре или докторантуре может сегодня идти речь? Зарплаты-то какие нынче у вузовских преподавателей? Курам на смех, да и престижа ноль. Само понятие успешности изменилось, шкала ценностей совсем иная. Вспомни, что молодежь говорит и что нам с экрана постоянно твердят: «Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?» Пошлость, на первый взгляд, вопиющая, но определенная сермяжная правда в этом есть, согласись, — ответила ей Ольга. — Даже не правда, а настоящая философия нашего непростого переходного времени. Так что анекдотец твой, моя дорогая, тоже нафталинчиком, как и все мы, пропах. Сегодня лучше как раз рвануть на Аляску, чем в аспирантуре остаться. А тем более — пойти работать в музей, но уже даже не Октябрьской революции!
