Пока бывшие истфаковцы, четко следуя заведенному когда-то и кем-то еще до них ритуалу, старательно рассказывали о себе, по очереди вставая из-за столов, некоторые откровенно скучали. А выступившие, разбившись на небольшие группки, что-то оживленно обсуждали между собой. Третьи, не обращая внимания на говоривших, выпивали и закусывали.
— Господа! А не устроить ли нам небольшой танцпол? Потом стоит, наверное, передохнуть, перекурить, выйти на свежий воздух, — взбодрил всех вновь раздавшийся вдруг за соседним столом громкий голос того же Малышкина, взявшего на себя обычную для таких встреч роль то ли председательствующего, то ли тамады.
— Оля! Послушай! Пока я до тебя доберусь, тебя уведут! — стараясь перекрыть своим голосом все нарастающий шум и увидев Ольгу стоящей в плотном кольце знакомых лиц, выбраться из которого было не так-то просто, прокричал Андрей. — Жди меня у выхода, я сейчас подойду.
Давняя соперница Ольги, факультетская мессалина Олеся, или как все раньше называли пышнотелую, полнозадую, толстоногую и розовощекую хохлушку из Житомира — «Леся Украинка», именно в этот момент привычной для нее бульдожьей хваткой вцепилась в локоть Ольги, пытаясь что-то поведать о себе. Только сейчас она выглядела далеко не так, как прежде. За эти годы она превратилась в худосочную пегую блондинку неопределенных лет, с громадной уложенной кольцом русой косой на голове и полными, как и раньше, короткими ножками. Выпила, судя по всему, она сегодня явно больше своей нормы. Поэтому уже не первый раз почему-то повторяла Ольге свою коронную еще со студенческих времен реплику: «Ты как „динамо“. Давать — никому не даешь. Заводить всех мужиков — всегда заводишь, а убегаешь — они тебя даже не догонят».
— И чего мужики после этого в тебе такого находят, что ты им нравишься, — добавила она, — и не знаю. Может быть, у тебя там что-то особо сладкое спрятано? А? Ты уж не таись, поделись с подругой, где ты мед такой достаешь, к которому все липнут. Помнишь, кстати, когда я тебя «Снежной королевой» называла, как ты всегда злилась.
— Помню, помню, успокойся, Олеся, представь себе, очень хорошо помню. Только руку мою отпусти, пожалуйста. Потом как-нибудь на досуге поговорим. Мне сейчас некогда. Не до тебя с твоими воспоминаниями.
При этих словах Олеся, ехидно прищурившись, констатировала:
— С тобой, дорогая, мне теперь все ясненько. Богатый муж, значит. Или богатый любовник. Или, что вероятней всего, и то и другое вместе. Все, как говорится, в одном фужере. Платье от Ферре, туфли от Маноло Бланик, духи… — Здесь Олеся хищно принюхалась, наклонив голову поближе к Ольгиным волосам, а потом, глубоко вдохнув в себя исходящий от нее аромат бергамота, шербета, ландыша, немного задумавшись, добавила: — Да, так я и знала, духи тоже от Ферре. А сумка — это сто процентов «Шанель». Украшения, думаю, ого! — это «Шопар» и «Булгари», да? Я права? Да только это, дорогая, больше чем на тридцать тысяч баксов тянет. Не меньше, если не больше. И это все у обыкновенной бедной российской профессорши, получающей крошечную зарплату, как ты говоришь? Мне бы такую маленькую зарплату, — завершила свою длинную, рассчитанную на окружающих песню завистливая с детства «Леся Украинка», аж застонавшая от злости.
— А если я, Олеся, так же громко, как и ты, чтобы побольше народу слышало, тебя при всех препарирую? Тебе понравится?
— Это любой другой и без тебя сделает. «Поэта легко обидеть» — не так ли у нас на курсе говорили? У меня — всем и без тебя понятно — шмотки в лучшем случае «made ин Турция». Остальное, как видишь, московско-рыночного разлива.
— Я все же от себя добавлю, хоть ты и любишь прибедняться, — сказала Ольга. — Думаю, что мужа у тебя конечно же, у такой завистливой, нет и не может быть по определению, как сейчас говорят. А вот любовник если и есть, то далеко не тот, которого ты бы хотела. Работаешь ты скорей всего менеджером в каком-нибудь не шибко дорогом бутике. Не вылезаешь из депрессии. Потом, судя по виду, не дают тебе покоя больная печень, камни в почках, цистит, а то и, судя по насморку, хронический тонзиллит. Дальше перечислять не буду. И этого хватит. А вообще-то, моя дорогая Олеся, я сегодня пришла на нашу традиционную встречу не для того, чтобы с тобой выяснять отношения. Понимаешь? Ну вот и хорошо. Достаточно.
— Ну ты, Снежная королева, даешь. Уела-таки меня по самое некуда, — только и смогла выдавить из себя совершенно остолбеневшая от этих слов «Леся Украинка».
Стоявшие кружком рядом с ними сокурсники при этом стали все дружно, как по команде, смеяться. Олесю многие из них просто не переваривали. Ольгу, надо сказать, тоже не очень-то любили. Прежде всего женская половина курса не жаловала. А тут, на их всеобщее счастье, неожиданно настоящая дуэль женская вдруг разыгралась. Да и дальше, судя по всему, зрелище ожидалось не для слабонервных. Однако к явному неудовольствию присутствующих Андрей, отбившийся от своих приятелей и пробравшийся через плотное кольцо сокурсников к Ольге, решительно увел ее в сторону. От греха подальше.
— Андрюша, ты просто молодец. Ты мой вечный ангел-хранитель. Так и знай. Если бы не ты, у нас могло бы черт знает что произойти. Не исключаю, что мы могли бы в конце концов с этой дурочкой завистливой даже в морды — пардон — в личики друг другу вцепиться. И чего она меня всю жизнь, сколько знакомы, терпеть не может? Не пойму. Сегодня, можно сказать, такую обедню испортила. Причем что удивительно, ни с того ни с сего. Я ей в своей жизни никогда даже повода для этого не давала.
— Завидует скорей всего тебе со страшной силой. И всю жизнь завидовала. Ты же знаешь, что наша «Леся Украинка» всегда настоящей хабалкой была. Такта никакого. Зависть, наглость и хамство. Еще и жадность. Бог ее, видишь ли, сумел одновременно многими пороками наградить. Знаешь, скажу тебе по секрету: ребята, которые с ней в общаге жили, называли Олесю вовсе не так, как мы все. А исключительно «давалкой». Каждое утро ее в чьей-то постели обнаруживали — у африканцев, у арабов, а то и у наших истфаковских парней. Многие из них проводили с ней время. Но кстати, гардероб твой она просчитала весьма профессионально. Так что завидует, помяни мое слово.
— Чему завидовать-то? — спросила Ольга и звонко-звонко рассмеялась. — Тебе одному по большому секрету скажу. Галина моя, как только замуж вышла, шмоток да драгоценностей стала накупать немерено. А то, что ей надоедает, то она мне отдает. Фигуры у нас одинаковые, размеры — почти одни и те же, включая обувь. А вкус у нее отменный…
— Это я уже заметил, понял и оценил.
— К сожалению, понимаешь ли, на работу ее вещи я надевать не могу. Если начну это делать, наши бабы университетские меня совсем закопают. Мало того что многие из них по сей день исповедуют ханжескую психологию и неокоммунистических взглядов придерживаются. Так еще мне не хватает в этот огонь масла подлить своими шмотками. Да и неловко, понимаешь ли. Профессор, завкафедрой, получающий не больше двухсот долларов в месяц, ходит в вещах по несколько тысяч каждая. Это, я думаю, неэтично даже. А вот сегодня, можно сказать, бес попутал. Вырядилась. Вот и получила.
— Так что, видишь, сама подтверждаешь то, о чем я уже сказал. А ты говоришь, что нечему завидовать. Разве нечему? Сказать тебе? Или сама дойдешь?
— О чем это мы, Андрюша?! Господи боже мой! Столько лет не виделись, а сказать как будто нечего? Как же я рада тебя видеть. Я как будто оглохла, ослепла и на какое-то время даже лишилась дара речи, когда тебя в зале заметила. За столом — тем более. Мне вдруг показалось, что мы с тобой в этой столовке сидим одни. А народ весь куда-то исчез, испарился. Сейчас вот вижу, никто никуда не делся, все на месте, но главное, что это совсем не сон, мы с тобой вместе. — С этими словами Ольга взяла Андрея за руку. Так и стояли они вдвоем, перед входом в «стекляшку» — молча, глядя друг на друга и взявшись за руки. Но на них никто не обращал никакого внимания. Вечер был в полном разгаре. Сокурсники были поглощены собой, разговорами, воспоминаниями о студенческих годах.
— Давай-ка, дорогая, смотаем потихоньку удочки, убежим отсюда куда подальше, ты согласна? — спросил вдруг Андрей, увидев выскочившего в очередной раз покурить и даже не заметившего их прямо перед собой серьезно «датого» Малышкина.
— Еще как согласна. Хотела то же самое предложить тебе и я, да ты меня опередил, — ответила ему мгновенно Ольга. — Надо бы Ленку предупредить. Хотя ладно. Пошли.
Холодный воздух вмиг отрезвил Андрея. «Выпил вроде бы совсем немного, а в голову ударило с непривычки сильно, — подумал он, когда ждал Ольгу у выхода из ворот гуманитарного корпуса на проспект Вернадского. — Но, — поразмыслив, поправил себя, — ударила в голову не выпитая водка, в свое время мы пивали и побольше, а конечно же встреча с Оленькой. Вот теперь, как пионер, жду ее здесь у ворот, как когда-то. Знаю, что вот-вот она появится, а нервничаю при этом, как самый настоящий мальчишка».
