Все это, конечно, логично, но как в жизни работать таким образом? Ведь основную массу вопросов нужно докладывать директору немедленно и немедленно предлагать вариант решения. Ну, когда тут разработаешь хитроумные планы для этого придурка?
Последствия
Когда я в 1973 году приехал на завод, с завода уже шло увольнение специалистов, хотя завод в то время работал еще прекрасно, и премии были регулярно — ведь Друинский свое дело знал и делал. И все специалисты уходили по одной причине — невозможность работы с Топильским. Поскольку я тогда с главными специалистами непосредственно не работал, то мне трудно вспомнить их фамилии, но могу гарантировать, что начальник цеха № 4 Березко ушел из-за него. За ним следующий начальник этого цеха, сильнейший технолог Мустафа Адаманов, тоже ушел из-за Топильского. Из-за него уволился и зам по быту Иванов, увезя с собой и жену, зама начальника химлаборатории ЦЗЛ. Из-за Топильского ушел и главный механик Глеков, который, казалось бы, знал, как с Топильским работать. Уход специалистов с завода был повальным. Я, сам того не желая, сделал в ЦЗЛ очень быструю карьеру именно потому, что из-за Топильского ушли Н.В. Рукавишников, Н.П. Меликаев и даже А. А. Парфенов, так и не дождавшийся снятия с должности самого Топильского. Уходили те, у кого нам, молодым, надо было бы еще учиться и учиться.
Мы очутились как бы на фронте. Из какой-то давно читанной книжки запомнил, что во Вторую мировую войну в американской армии смерть одного майора давала возможность повыситься в должности 40 человекам. Это многовато, но сам результат несомненен. Что значит, что с завода ушел главный механик? Это значит, что на его место назначается, скажем, начальник БРМЦ, на место того — начальник какого-либо из ремонтных цехов, на место начальника цеха — старший мастер, на его место — мастер, на место мастера — бригадир, а бугром становится простой слесарь или электрик. То есть уволился один специалист, а сразу шесть должностей на заводе заняли неопытные люди. А при такой их неопытности она била очень сильно в первую очередь по ним самим, во вторую — по Друинскому, а в конечном итоге била по заводу — по количеству выпускаемой им продукции.
Если человек неопытен, то ему требуется больше времени, чтобы разобраться с теми вопросами, по которым его должность требует принимать решения. Но когда речь идет о руководителях и когда решения нужно отдавать аварийно, то промедление в принятии решений означает, что рабочие в это время не получают нужных команд и ликвидация аварии затягивается. Неопытный руководитель в конце концов рискует дать собственное решение, а оно из-за неопытности может быть не лучшим, а это, как минимум, затягивает дело. Наконец, неопытный подчиненный постоянно обращается за советом к вышестоящему начальнику, и тот, вместо того, чтобы обдумывать стоящие перед ним проблемы, вынужден вникать в проблемы своего подчиненного, чтобы помочь ему. Перегруженными работой и испытывающими жесточайший цейтнот оказываются все шесть инстанций, осчастливленных повышением в должности, одновременно добавочная работа падает на того, кто замыкает на себе всех специалистов завода — на главного инженера. Друинский тратил годы добавочного труда, чтобы подготовить и дать научиться самостоятельно работать главному механику, но тот увольняется, и вся эта работа идет прахом — нужно все начинать сначала. А через пару лет, когда, казалось бы, на нового главного механика уже можно положиться и немного вздохнуть, Топильский добивает и его своей придурью, и тот в свою очередь уходит с завода. И Друинскому все нужно начинать сначала.
Завод стало лихорадить: мы уже не каждый месяц выполняли план, хотя инженеры завода, особенно цеховые, работали чуть ли не сутками. Потом к плану двух уже освоенных цехов (№ 2 И № 4) на бумаге добавилось производство двух цехов с уникальным, еще нигде не опробованным оборудованием, плюс цеха по обеспечению этих цехов шихтой, тоже с еще неопробованной проектной мощностью. Завод упал в такую глубокую яму, в которой у работников завода стали повсеместно опускаться руки, а министерские умники, на глазах которых это все происходило, не нашли ничего умнее, чем ввести в оборот термин «ермаковщина», Как крайнюю степень интеллектуально-психической деградации работников предприятий. И то сказать, что видимость оснований для такого термина была.
Невыполнение плана — это, когда план выполняется на 95–98 %. (Не выполняет план на 1 % только идиот, как и перевыполняет его на 5 % тоже идиот — резервы от начальства нужно прятать.) Мы же выполняли план на 70–80 % и даже, скорее на 70, чем на 80. Это совершенно исключало какие-либо надежды, что мы в обозримом будущем сумеем его выполнить и получить причитающиеся за это 40 % премии. К увольнению с завода специалистов добавилось бегство всех, кто мог. В округе, к нашему счастью, не было металлургических предприятий, поэтому кое-какие кадры рабочих-металлургов еще оставались, а слесари, электрики, сварщики, машинисты, крановщики и т. д. и т. п. разбегались кто куда — хоть в совхоз, лишь бы не на этом долбаном заводе. Из 5 тысяч человек штата на заводе не хватало около тысячи. Причем убегали опытные мастеровые, которых охотно принимали на работу в округе, а они все уже получили квартиры на заводе, которые, естественно, оставляли за собой, либо меняли, либо продавали. (Продать государственную квартиру было нельзя, но если очень хотелось, то было можно: за деньги прописывался в квартиру будущий ее владелец, а продавец выписывался.) К всеобщему развалу производства добавился еще и кризис жилья — теперь уже невозможно было привлечь работников перспективой быстрого получения квартиры.
«Работа с кадрами»
Казалось бы, что уже при первых признаках несчастья, при первых случаях невыполнения заводом плана Топильского нужно было гнать с завода вонючей метлой, но он был непотопляем, что окончательно доказывало нам его «блатное» происхождение. Наоборот, партийно-министерские умники, воспользовавшись тем, что наш завод был директивной стройкой, т. е. его освоение было обещано стране ЦК КПСС, устроили из завода нечто вроде концлагеря, сделав все, чтобы огородить его колючей проволокой партийных взысканий.
При увольнении с завода нарушалась непрерывность трудового стажа, а при переводе с завода на завод она сохранялась. Поэтому сначала те, кто уходил с завода, договаривались на новом месте работы о переводе, и то предприятие слало на наш завод письмо с просьбой отпустить работника в связи с переводом на новое место работы. В ответ такого работника тут же вызывали в Ермаковский горком и выносили ему выговор с занесением в учетную карточку, а Павлодарский обком слал письмо в обком той области, в которую хотел переехать увольнявшийся, а в письме грозил тамошнему обкому пожаловаться в ЦК КПСС, что они сманивают работников с директивной стройки. Соответственно, Минчермет СССР запрещал своим заводам принимать специалистов из Ермака. Перепуганные местные деятели отказывали в приеме на работу, даже если раньше они давали гарантии. Так было с начальником цеха № 4 Березко, которому уже предложили на Кузнецком заводе ферросплавов должность старшего мастера, т. е. уже с понижением, а после переезда в Новокузнецк он смог устроиться на Кузнецкий ферросплавный только плавильщиком.
Но бывали случаи, когда коса находила на камень, так было, к примеру, с главбухом завода Григорьевым.
Он уволился и уехал в какой-то город на Волге, в котором было предприятие из системы ВАЗ. Позже я встретил его на улице, он сообщает, что приехал в Ермак забрать семью, а я, естественно, интересуюсь, достал ли его на новом месте Павлодарский обком? Он рассмеялся.
— Достал, но эффект был не тот, что эти дураки ожидали — Павлодарский обком напоролся на умных людей. Когда я написал заявление о приеме на работу (еще работая в Ермаке), на новом месте работы меня не знали, поэтому предложили должность заместителя главного бухгалтера завода и квартиру через два года. А когда я уволился здесь и приехал туда, то письмо из Павлодарского обкома уже пришло, и на новом месте меня приняли главбухом и сразу же дали квартиру, — видя мое недоумение, добавил. — Ведь такое письмо — это самая лучшая характеристика работнику. Ясно же, что из-за дурака или бездельника обком не будет трудиться и писать письмо, а раз он его написал, то это сертификат того, что я толковый специалист. Это ведь только дураку и бездельнику пишут хвалебную характеристику, только бы он поскорее уволился, а толковых специалистов всеми силами стараются удержать. А раз уж меня пытались удержать силами самого обкома, то, значит, я очень хороший специалист. И то ли сам завод понял, то ли ему местный обком подсказал, что я, получив должность с понижением, могу обидеться и уехать в другую область, но они тут же сделали все, чтобы я не обиделся и остался у них.
