Ковач, все еще ничего не понимавший, сдвинул очки на кончик носа и развернул страницу… Читал он долго. Так долго, что Елена уже начала терять терпение. Наконец, он перевернул последний лист, отложил бумаги и задумчиво уставился на Елену.
– Что вы так смотрите, пан Ковач?
– Я думаю, пани Елена.
– О чем?!
– О том, что я ни черта не смыслю в Божьем замысле, хорошая моя.
– Вот как…
– А что, по-вашему, может сказать на такое акушер-гинеколог с тридцатью годами стажа за плечами?! – он с сердцем стукнул ладонью по распечатке. – Что вы хотите, чтобы я сказал вам, голубушка?
– Я хочу знать, как такое возможно.
– Никак.
– То есть?
– Никак невозможно. Это называется чудо, пани Елена.
– Вы смеетесь?!
– Мне не до смеха, голубушка. Я и понятия не имел, что у вас за ситуация.
– Ну, хоть какое-нибудь объяснение, черт возьми, существует?!
– А зачем оно вам? – улыбаясь как-то странно, тихо спросил врач. – Зачем вам объяснения, пани Елена? Ну, хорошо, я могу сейчас начать лепетать о том, что… э-э… регулярная интимная жизнь вносит в организм женщины определенные весьма положительные изменения… иногда радикально положительные… что вы молоды, здоровы, что вам очень хотелось… вы мне поверите? Ну, конечно, поверите. Потому что вам хочется поверить. Но это ерунда, пани Елена.
– Почему?
– Потому… Потому что есть на свете вещи, которые не стоит объяснять. И не стоит даже пытаться. Это я вам как акушер-гинеколог говорю. С тридцатилетним стажем. Не стоит, чтобы не спугнуть чудо. Пусть будет чудо, пани Елена. Пусть то, что произошло, останется просто чудом, без всяких объяснений. И пусть люди узнают, что чудеса случаются. Не смотря ни на что. И пусть у всех нас будет надежда…
Майзель слышал, конечно. Сидел, сгорбившись, на диване, изо всех сил вцепившись ногтями в щеки, чтобы не закричать, не броситься к ним…
Елена знала, что он слышит. Но не сердилась на него совершенно.
Когда доктор ушел, Майзель связался с помощниками, сказал, что проведет совещание из дому. Совещание пришлось на самом интересном месте прервать, потому что Елене опять сделалось нехорошо. Майзель собрался позвонить врачу, но Елена остановила его:
– Пожалуйста, не дергайся. Тебе же сказали, что это в порядке вещей. Потерпи.
– Я-то потерплю…
– Дракончик, у меня все хорошо. Ты даже не можешь себе представить, как восхитительно я себя чувствую. А тошнота… Ну, что это такое, по сравнению… Понимаешь?
– Я просто очень за тебя боюсь.
– Это приятно. Но это совсем лишнее. Иди, пожалуйста, занимайся своими делами, а я посплю. Часочек. А потом поеду к Сонечке.
– Вместе поедем.
– А дела?
– Дела подождут.
– Что?! О-о… Это что-то новенькое…
– Ничего. Привыкай, елочка-иголочка… А, кто там еще? – он потянул из кармана завибрировавший телефон.
Звонил понтифик:
– Ну, Даниэле, все подтвердилось?
– Ты уже знаешь? Что, Вацлав звонил?
– Конечно. Я прилечу послезавтра, поговорим. А пока поздравляю!
– Спасибо…
– Ты что?
– Ничего. Я просто никак поверить не могу, что это со мной и на самом деле…
– Всякому да воздастся по делам его, а некоторым – даже на этом свете. Господь любит вас, друг мой. Вот и весь секрет… Привет Елене. До встречи, Даниэле!
– До встречи, дружище…
Елена ничего не поняла, поскольку говорили они по-итальянски, но легко догадалась, кто звонил:
– Уже и Ватикан в курсе… Что ты за невозможный тип…
– Это не я, – Майзель, словно защищаясь, выставил вперед ладони. – Это величество, как сорока какая, ей-богу… Тебе привет и пожелания. Примите и прочее.
– Спасибо…
– Он прилетает. Послезавтра.
– Господи…
– Да не Господи, а Рикардо.
– Благодарю за разъяснения, дорогой. Сама я ни за что бы не догадалась… Я всего-навсего беременная, а не чокнутая, Данек. Запиши это себе в телефон, чтобы не забыть.
– Ага, щучка-колючка! – просиял Майзель. – Я вижу, ты опять в форме… Жизнь продолжается!
– Я в форме. Пообещай мне одну вещь.
– Да.
– Если все закончится благополучно…
– Когда все закончится благополучно.
– Если когда. Неважно. Обещай мне, что мы все, абсолютно все, будем делать сами. Я и ты. Я не хочу никаких бабок и нянек. Понимаешь?
– Понимаю, Елена. И у кого из нас мифологическое сознание?
– Ты обещаешь?
– Да. Обещаю.
– Смотри.
– Ты мой ангел. Я люблю тебя.
– Что-то ты стал подозрительно часто это говорить. Семь раз за два дня.
– Ты считаешь, сколько раз?
– Считаю. Каждое твое слово считаю, птеродактиль несчастный.
– Глупая беременная женщина.
– Старая глупая беременная женщина.
– Хватит кокетничать.
– Как ты относишься к этой королевской идее?
– Какой? Дорогая, у Вацлава идей почти столько же, сколько и у меня.
– Ты знаешь. Про Людвиково крыло.
– Ну… Это не приводит меня в такой уж восторг, как можно было бы ожидать… Но… почему бы нам не снять у друзей уютную квартирку? У них довольно большой… особняк.
– Этот вариант мне в голову не приходил…
– Неудивительно. Я же говорю – ты заметно поглупела в последнее время.
– Я боюсь.
– Да. Я тоже.
– А вдруг молока не будет? Совсем?
– Елена, я тебя сейчас отшлепаю.
– Иди, иди… Я посплю, наконец!
ПРАГА, ГОСПИТАЛЬ СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ. МАЙ
Когда Сонечка проснулась, она увидела сидящего на кровати рядом с ней Майзеля и стоящую за его спиной Елену, держащую его руками за плечи.
– Дядя Даник… Тетя Леночка… Мы где?
– В больнице, милая, – Майзель взял Сонечку за руку. – Ты уже выздоравливаешь…
– Значит, это был не сон, – девочка вздохнула, и глаза ее наполнились слезами. – Я думала, мне все приснилось. Я так хотела проснуться…
– Ты помнишь, что случилось?
– Да…
– Данек, перестань, – простонала Елена. – Ну, не сейчас…
– Сейчас. Потом я не смогу, – он сжал руку девочки так, что она побелела. – Ты знаешь, что случилось с мамой и с папой, милая?
– Знаю, – две большие прозрачные слезы выкатились из Сонечкиных глаз и покатились по щекам. – Их Боженька к себе забрал. Они теперь на небе с ангелами поют. Мне тетя Леночка рассказала…
– Да, милая, – хрипло сказал Майзель и почувствовал, как Елена вцепилась руками изо всех сил ему в плечи. Он, продолжая держать Сонечку, взялся другой рукой за горло, в котором что-то пискнуло. – Да, милая… Ты не бойся.
– Я не боюсь, – Сонечка прерывисто вздохнула. – Им там хорошо, и они на меня смотрят… Я не боюсь. Только я с ними попрощаться не успела.
– Ты знаешь, это я виноват, – снова заговорил Майзель. – Я опоздал. Я должен был успеть, но я опоздал. Прости меня, милая.
– Господи, Данек, прекрати же…
Он перебросил руку и стиснул запястье Елены, не давая ей продолжать:
– Ты слышишь меня, Сонечка?
– Слышу, – Сонечка быстро вытерла слезы и снова длинно, прерывисто вздохнула. – Ты тетю Леночку спас… И меня спас… А их не успел… Я знаю… Всех сразу нельзя никогда спасти, дядя Даник… Так только в сказках бывает… А мы не сказочные… Мы люди обычные… Они… Они на тебя не сердятся, мама и папа, я знаю. Ты хороший. А можно, я с вами буду жить? Я вам буду как будто ваша дочка… Тетя Леночка сказала, что можно… Если ты разрешишь…
– Конечно, милая. Ты будешь жить с нами. Мы будем жить все вместе. И у нас будет большая собака с золотистой шерстью. И ты будешь играть с принцессами. Каждый день… И у меня еще одна новость для тебя есть… У нас с тетей Леночкой будет… будет малыш…
– Мальчик или девочка? – быстро спросила Сонечка, приподнявшись на подушках.
– Пока не знаю, милая.
– Вот, тетя Леночка, – Сонечка улыбнулась и посмотрела на Елену. – Вот видишь, как все… Как в настоящей сказке все получилось… А ты не верила…
– Никто не верил, милая.
– Лучше мальчик чтобы был… – Сонечка посмотрела на Майзеля, потом опять на Елену. – Ну, девочка же… Я же девочка… И я уже есть…
Майзель понял, что сейчас взвоет, как укушенный бегемот. Он прикрыл глаза, продолжая держать обеих, Сонечку и Елену, за руки. Справившись с собой, он заговорил снова:
– Что бы ни случилось, милая… Что бы ни случилось… Мы с тетей Леночкой очень тебя любим. Мы всегда будем тебя любить. Ты должна это знать. И ты должна мне верить… Ты мне веришь?
– Да.
– Вот и хорошо. А теперь поспи.
– Я не хочу…
– Нужно, милая. Тебе нужно набраться сил. А во сне дети летают и выздоравливают.
– Ладно… Я попробую… Только вы далеко не уходите…
– Нет-нет, милая. Мы будем с тобой. Мы всегда теперь будем с тобой. Так, тетя Леночка?
– Так, Данечку, так…
Понтифик прилетел рано утром, почти без свиты – не больше полудюжины человек. Майзель встречал его прямо на летном поле, вместе с Вацлавом, но без протокола и журналистов. Вацлав с Мариной настояли, чтобы Урбан ХХ остановился в королевском дворце, несмотря на абсолютно приватный характер визита. Наконец, все церемонии остались позади, и Майзель с понтификом смогли пообщаться с глазу на глаз.
