— Настенька, какая ты глупенькая. А что же — они тебя должны снимать здесь? В компании со мной? С Сашей и Ромкой? Я бы, конечно, что-нибудь пооригинальней придумал, но это только начало. И ты должна еще сняться для «Плейбоя». Ты должна идти в Америку! Иди в Америку!
— Представляешь, как одинокие эмигранты будут… дрочить на мои фото в «Плейбое»?! Мало того, что голая, так ведь русская. Наша девочка! Из Союза! Какая ностальгическая сперма получаться будет. — Сказанное Настей была не ее идея, а Сашина в ответ на ее сообщение, что можно заработать 10 тысяч.
— Какая тебе разница! Забудь ты об эмигрантах. Кто они? Маникюрша Роза, зубной врач, ее муж Славик, Саша-воришка? Они очень хорошие люди. Дай им бог счастья и денег, о которых они так мечтают. Но что они для тебя? Ну их на хуй, этих хороших людей! Саша завтра найдет себе русскую евреечку и забудет о тебе. Еще и врагом его станешь. И их всех — потому что мучила Сашу, не создавала ему семейного уюта. В еврейской семье слово мальчика закон.
Когда Друг грустил и напивался — он называл это русской в себе слабостью. Когда же «вел себя хорошо» — еврейской мудростью. В нем бушевала польская, русская и еврейская кровь.
— Вылези из этого болота. Я тогда смогу написать твоей маме без стыда. Потому что я себя все-таки ответственным считаю. Не то что этот хуй обрезанный, Арчи… Ты его так и не испробовала в новом виде? — Друг невозмутимо положил в рот кружок колбасы.
Настя не стала говорить, что и без Арчи имеет возможность экспериментировать. Виктор был «обрезанным», потому что в Америке многие это делали в целях гигиены. Саша — потому что его отец был религиозным. Но рука человека, обрезающего младенца Сашу, дрогнула — как он сам шутил, тот выпил много кошерного вина до обряда, поэтому Саша по лучился «недорезанным».
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «иди в Америку», но… Я все-таки жила в Москве, уже была замужем, через эмиграцию «прошла». Я вижу многие вещи, которых мои американские одногодки не замечают Мне с ними неинтересно…
— Ах, лапочка! Что, казалось бы, стоило тебе прижиться в новой среде, такой молоденькой… И где твои американские ухажеры? О чем они думают, мудаки?!
— О том, как в несколько месяцев овладеть компьютером. И о здоровье. Здесь все помешаны на «натуральной» еде. Девки-модели витамины горстями едят. А вообще-то американцы очень похожи на русских. Экстремизмом. Либо жирные и жрущие, как свиньи, либо взвешивающие еду на весах, подсчитывающие калории.
— Ну мы не будем считать Мы лучше покушаем. Я там тебе купил кое-что «У Маши».
— «Чужбина не стала Родиной, а Родина стала чужой!» — кто это сказал?
— Какой-то немец, лапочка. Но мы сейчас вспомним Родину, откушав пельменей. Ах, как мы ее сейчас вспоминать будем!
Каждое утро Настя шла на Вилшир-бульвар, к магазину Roman's Food. Рядом продавали газеты. Она отмечала крестиками объявления о продаже машин, подходящие по ценам, и звонила Саше. Тот уже сам обзванивал владельцев.
В самом магазине продавали продукты кошерной фирмы «Манушевиц» — борщи в банках, гифелте фиш, мацу… Был мясной отдел, в котором летали мухи. Мясник был старый, весь в крови. Он все время отрубал курицам головы, заворачивал их в бумагу, что-то писал на свертке и опять отрубал… Мяса на витрине не было, но всегда стоял тазик с печенкой. Клиентов в магазине тоже не было — в Роман'з фуд все стоило в три раза дороже, чем в большом супермаркете. И все было старое, завалявшееся, будто уже использованное, как и редкие старухи, посещающие магазин.
С полдня до часу можно было увидеть пешеходов, перебегающих Вилшир-бульвар. Это были маленькие продавцы страховок. Маленькие, потому что крупные сидели в ресторанах и продавали страховки клиентам во время ланчей. А неудачливые бежали съесть сандвич в кофи-шоп. Напротив Роман'з фуд какой-то сумасшедший открыл французское кафе. Сумасшедший, потому что секретарши, приходящие на ланч, эспрессо не пили. Они пили американский кофе с бесплатной добавкой. Настя и хозяин сидели в кафе — американцы на ланч не тратили больше получаса Несколько раз в кафе врывались приходящие откуда-то панки. Хозяин испуганно выгонял их. Настя смеялась.
Девочка панк была похожа на Настину школьную подружку. Та тоже была «метр с волосами». Она сделала себе татуировку на плече, плевалась через отверстие выпавшего зуба… «Punk movement[64] дает возможность самому что ни на есть захудаленькому, прыщавенькому и страшненькому воображать себя человеком», — думала Настя и сожалела, что все доступно массам, что она живет в эпоху процветания средних. «И Греты Гарбо не может сегодня быть, потому что нужна girl next door — парень из соседнего двора. Поэтому и фильмы такие посредственные — о проблемах среднего человека. Чтобы зритель отождествлял себя с героями».
Сидя в кафе, она составляла список необходимого для «вылезания», как говорил Друг. Первым пунктом было — не общаться с эмигрантами. Друг был исключением. Подумав, она и Сашу записала в исключение из правила. Она должна была читать американскую поп-литературу — Херальда Робинса, а не Платонова. Она должна была быть похожей на американок — все время улыбаться. С Виктором она решила больше не встречаться: «Достаточно одного мальчика, Саши». Виктор был мальчиком, потому что жил с родителями. В Белл Эйр. У них даже был постоянный слуга, отвечающий по телефону стальным голосом.
Пошляться по магазинам Настя не могла — в районе Мили Чудес был единственный магазин мужской одежды «Zakhary All». Он был громадным, внутри тянулись вешалки с костюмами, которые никто не покупал. Это было кладбище костюмов. Хозяин — с очень обиженным лицом, умоляющими глазами и голосом — сам делал рекламу по местному TV. Он чуть не плакал: «Пожалуйста, — шептал он, приходите и посмотрите, какой у нас большой выбор. Приходите». Настя не ходила.
От пригласительного на шоу, на пати после шоу Саша отказался. Насте было обидно. Он не только откровенно не проявлял интереса к ней, он себя будто в угол загонял: «Опять будешь с Ленькой и Семеном?» Нет, Саша собирался читать Бунина. Он часто читал вслух «Темные аллеи» лежа на Настиной постели. В первый раз в эту самую постель Настя его почти силой затащила. Она сама попросила его остаться после того, как они час почти провозились на диване. Она сама распахнула дверцы и рванула за раму кровати. До этого она, вскочив с дивана, убежала в ванную. Ей не хотелось, чтобы Саша почувствовал, что она «истекает желанием», поэтому она пошла и… помылась! А Саша, наверное, еще часа два бы возился. А потом ушел бы. Не из-за нежелания Насти, а из-за нерешительности и отсутствия инициативы. Подтверждая таким образом предполагаемый тип советского человека.
Несостоявшаяся звезда Нью-Йорка Бэри-Бэри поэтому и приехал в Лос-Анджелес, чтобы хоть здесь быть первым. Дизайнер Бэри-Бэри был лучшим из лучших. Из них выделялись «Осколки» во главе с одногрудой Мэриэм. Она позванивала колье из ракушек, а любовники-фотографы бегали за ней. Но сами «Осколки» пока были признаны только в эЛ.Эй. И никак не «склеивались» в Нью-Йорке. Муз Модерн со своими шифонами и шелками воображала, что уже одевает first lady. Но не только Белый дом, но и самый маленький Бэри-Бэри поглядывал на Муз сверху вниз — для них она была пигмейкой. Аксидент будто пришел из шестидесятых годов. Его military designs[65] были преувеличенных размеров — для нежелающих и неумеющих воевать. Вместо LSD он употреблял кокаин.
Кроме Насти, из Джодиных моделей в шоу участвовали еще две — стесняющаяся своей провинциальности Шерол и абсолютно не стесняющаяся, а, наоборот, слышная ото всюду своим гнусаво-открытым произношением Келли. Остальные модели были в основном из «Лиз Абрамз». Девочки без возраста, с потрескавшимися, как земля в Death Valley под солнцем, лицами. За ними будто пожизненно были зарезервированы места во всех фашион-шоу. И Джоди поговаривала о манки бизнесе[66] между агентством и магазинами, где ассистентками фашион координаторов работали бывшие модели.
У Насти были хорошие отношения с черными манекенщицами. Вот одна из них закричала с высокого стула, где ей делали мэйк-ап, вошедшей Насте: «Soviet Threat[67] Настья, мон амур!» Она как чертенок извивалась и заламывала руки-макаронины. Керри была подстрижена почти наголо. Еще одна черная — с вылепленным будто из воска лицом китаянки, очень высокая, с всегда туго уложенными волосами — Сильви — выглянула из-за длинной вешалки и сообщила, что есть шампанское и что Настя должна выпить. «Для удачи! И чтобы не упасть, ха!» Все боялись лестницы.
Устроительница шоу Джоанн бегала с длинными списками от одного дизайнера к другому, от звукооператора к осветителю. «Все модели Муз Модерн — на выход! Я не вижу шестой модели! Шит! Последняя репетиция!» — звучал голос Джоанн в микро. Дорожка в виде буквы «Т» длиной метров в пятнадцать была затянута пластиком — чтобы не пачкать белую бумагу. Джоанн стояла внизу с микро и кричала в него, кто когда должен выходить. Керри окликнула Настю и, махнув рукой, позвала ее в закуток. Там уже были Аксидент и Келли. Они курили joint.
