Еще несколько раз в течение этого, самого бурного и нервного часа на объекте, Сергей Прошин останавливал сотрудников, забывших пропуска, дожидаясь, пока кто-нибудь из коллег не признает забывчивых.
– Мне к генеральному директору! – заявил высокий молодой человек с дорогим дипломатом, одетый в кожаную дорогую куртку.
Заявка на вас есть? – спросил Сергей.
– У меня все есть! – Он смело направился к лифту, но Прошин был начеку.
– Минуточку-минуточку! Предъявите ваши документы! – Охранник преградил путь смелому посетителю. Тот опешил, но понял, что не прав, полез во внутренний карман куртки, показал охраннику удостоверение очень высоко стоящей организации.
– Но здесь не указано, что вы – сотрудник нашей фирмы. Петр Иосифович, посмотри, есть ли заявка на этого человека.
«Этот человек» с таким презрением осмотрел охранника с ног до головы, будто перед ним стоял лунатик или какое-то иное чудо-юдо.
Польский, прочитав фамилию в удостоверении, полистал заявки, сказал: – Вашей фамилии здесь нет. Да и генеральный директор еще не приехал. Подождите, пожалуйста вон там, на креслах.
Опять образовалась небольшая очередь за колбами. Без двух минут девять. Без одной. Генеральный вошел в холл. Петр Иосифович вышел из-за стойки и бодро отрапортовал:
– Владимир Валентинович! Доброе утро! На объекте без происшествий. Начальник смены Польский!
– Доброе утро! Очень приятно! Новая охрана выглядит боевитее. Надеюсь, дело у вас пойдет. Виктор Васильевич, прошу вас, проходите. А вы впишите в спецзаявку данные Виктора Васильевича Мирского.
– Есть!
Петр Иосифович чувствовал себя как рыба в воде. Он, казалось, работал здесь всю жизнь, так четко у него все получалось.
Прошин даже позавидовал ему.
– Основной поток прошел, – сказал Польский, потягиваясь. – А ты молодец! Не пустил этого хлюста в богатой шапке. Значит, дело у нас пойдет. Хорошая у нас команда. Иди смени Николая. Пусть он чайку попьет с холода. Основной поток машин прошел. Закрой ворота и иди сюда. Нечего там дуба давать.
– А как же… – хотел спросить Сергей, но Польский опередил его:
– Стой здесь, в тепле, и посматривай на ворота в окно. Машина подойдет, номер с нашим списком сверь и беги, открывай. А лучше на ходу сверить.
Николай с удовольствием пошел пить чай, греться. В холле он столкнулся с бывшим начальником объекта, Михалычем. Тот быстро отсчитал шесть ступенек, сказал охранникам:
– Удачи вам, господа офицеры! – и стремительно вышел на улицу, ни с кем не попрощавшись за руку.
– Обиделся, – вздохнул незлой Прошин.
– А что мы такого сделали? – не понял Касьминов, бодро считая те же шесть ступенек, но в обратном порядке – снизу вверх.
Ему не ответили. Он не расстроился. И только спустя четыре с половиной года, бродя перед воротами конторы, разгоняя похмельный гул в голове, вспомнил первую свою смену здесь, обиженное лицо комбата, а также неожиданную с ним встречу год спустя у Белорусского вокзала, разговор по душам за стойкой уличного бара под водочку.
– Подставили меня, Степаныч, крепко подставили! Бог вам судья, как говорится. Но я еще до Афгана понял, что все плохие твои дела возвращаются к тебе же. Поживем.
– А кто подставил-то? – спросил Касьминов, махнув вторую дозу.
– Сам поймешь, придет время. Но что ни делает Бог, все к лучшему. Я, если честно говорить, в этих ЧОПах хиреть стал. И духом, и телом. Хорошо, что все так получилось. Сейчас хоть при деле. С нормальными людьми общаюсь. Уж такие подставы мы друг другу не делаем. Ха! Пришел бы, сказал по-человечески. Ну, уступил бы я ему этот объект. А то, хмырь, слежку устроил. Гражданская душонка, хоть и в полковничьих погонах когда-то ходил. Тьфу!
– Какую слежку, о чем ты говоришь?
– Ладно. Замнем для ясности. Так ты говоришь, сына в пограничное училище отдал? Это верно. Человеком там станет. У меня младший в этом году окончил. В Карелии служит. А старший уже майор, представь. Еще шажок и меня догонит.
Они в тот день выпили немного. И расстались. Разъехались по своим веткам. И долго-долго Касьминов не вспоминал комбата. Сегодня вспомнил он его слова: «Подставили меня, крепко подставили!»
«Выходит, и нас кто-то подставил, – думал Касьминов. – Но кто? И зачем? Никаких нареканий за четыре с половиной года не было. Все проверки прошли. В спортзал ходили регулярно, документация в порядке. Выпивок на объекте никто никогда не замечал. Все было чин-чинарем».
Николай ходил у ворот под козырьком, в тени, мечтал, чтобы поскорее навелась резкость в голове, чтобы вечер пришел и все разъехались по домам, чтобы Бакулин смотался (они третьего по ночам отпускали домой, естественно, скрывая это от руководства). А потом, когда все разойдутся, хотелось Николаю вмазать чуток – Нина сегодня наверняка оставит им после юбилея пузырек. А то и два. Нормальная она женщина, с понятием. А уж разогревшись ее водочкой, Николай хотел поговорить по душам, в открытую то есть, с Сергеем Прошиным. Как в первый раз, когда они с ним и Петром Польским встречали в конторе 1996 год. Петр, между прочим, во! мужик оказался. Службу вмиг просек, они с ним как за каменной стеной были, особенно в первые недели, пока обвыкались.
Не пили, между прочим, ни грамма. На день РВСН даже не выпили, хотя Польский и поздравил утром Сергея с его профессиональным праздником. Но под Новый год Иосифович раскололся. «Что же, – говорит, – мы не люди совсем? Объект закроем, в штаб доложим и обязательно махнем. Это не дело, честно говоря, на сухую Новый год встречать».
Сергей и Николай ободрились. Каждый из них на всякий случай и закуски мировой привез, и по бутылке водки. Да и сам Польский не сплоховал.
Встретили они Новый год, прямо сказать, по-человечески. Выпили за стойкой, закусили. Поговорили. Петр, даром, что ли, старше их был на десять лет, вел вечер великолепно. А потом так сказал: «Вижу, ребята вы настоящие, службу знаете. Поэтому – только Чагову ни гу-гу! – предлагаю по ночам одного человека отпускать домой. А что? Телефоны у нас есть. В случае чего – на мотор и вперед. Тебе, Николай, только хреново, честно говоря. Но есть же у тебя кто-нибудь в Москве. А дома все лучше спать, чем здесь».
Предложение охранникам понравилось, особенно Сергею. Ему от Чистых прудов можно и пешком добежать в случае чего. Николаю было посложнее. Но и он нашелся: «К брату буду ездить или еще в одно место». На том и порешили. Время отсчитало один час Нового года. «Может быть, сегодня и начнем? – загорелся Николай. – Кинем жребий, а?»
Кинули жребий. Как часто бывает в таких случаях, повезло начальству.
«Нет, сегодня я не могу! – Петр Иосифович стал отказываться, но все же махнул рукой, быстро переоделся, оставил телефон, не домашний, какой-то другой, бросил на ходу: – Моя там сегодня, пока!» – и побежал в метро.
Сергей и Николай продолжили встречу Нового года. Разговор быстро потеплел. Они посматривали на мониторы, иной раз выходили на улицу, возвращались к стойке, провозглашали тосты. На телевизор не обращали внимания. А когда совсем разогрелись, Сергей вдруг горестно вздохнул:
– Уже семьдесят дней, как она умерла, никогда бы не подумал. Первый разряд по художественной гимнастике, могла бы кандидатом стать, даже мастером. Подвижная всегда, деловая. И вдруг эта болезнь. Запустили мы, понимаешь.
И так он грустно говорил о жене своей, что даже Николаю невмоготу стало, на что уж он человеком был невпечатлительным. Он попытался увести разговор в другую сторону, но Сергей никак не мог выбраться из этой печальной темы, очень больной для него. «Много выпили, – подумал Касьминов. – Нужно уложить его, пусть отдохнет». А вслух почему-то сказал:
– Ты же молодой еще. Весной только сорок будет. Жизнь впереди.
– Нет, Николай, что ты. Я как вспомню, как уходила она… Нет. Такое врагу не пожелаешь. Глаза добрые, смотрят на меня, просят о чем-то. Вижу, просит, понимаешь, помоги, муж ты мой родной, опора в жизни. А я ничем помочь не могу. И говорить я об этом больше никогда не буду, извини, что-то обмяк я. Давай помянем ее. Такая была женщина хорошая. Ни разу не пожаловалась, не пикнула даже. Только просьба в глазах.
Они помянули жену Сергея Прошина, он посуровел и тихо выдавил, не закусив:
– В жизни больше не женюсь.
– Жизнь большая, Серега, – хрустнул огурцом Николай.
– Нет. Я в одной статье прочитал о том, что, если у кого-то умерла своей смертью жена, то возрастает вероятность того, что и вторая жена, если он женится, тоже умрет. Какой-то ученый статистику собрал.
– Дурак он. Слушай ты этих ученых. Им статьи писать нужно да деньги зарабатывать, а нам теперь из-за них не жить, что ли, прикажешь? Навыдумают всего. Давай-ка лучше вмажем за наше здоровье, добьем эту бутылку, да иди-ка ты спать.
– Да, уже три часа. По два часика поспим. А Чагова ты не бойся. Он нас в обиду не даст, точно тебе говорю. – Сергей подвел черту под другой темой, которая тревожила многих охранников, и ушел в комнату отдыха, захватив с собой на подносе грязную посуду.
