Ехать в Томск на похороны бабушка не могла. Денег на дорогу не хватило бы, да и дядя Олег был против.
— Поедешь в такое время, — ворчал он. — Одна слякоть, и с деньгами еле устаканилось.
— Да и чем ты там поможешь, если все равно хоронить будет подруга? — кивала тетя Зоя. — Вот летом все подсохнет, теплее будет, и Наташу свою возьмешь, к матери-то…
— И то верно, — вздыхала бабушка, которой уже все равно было, лишь бы когда-то попасть на могилу дочери.
К Наташе первое время даже относиться стали по-другому. Никто не вязался, не дергал ее, когда за ужином она выронила тарелку и та разбилась вдребезги у ног девочки, никто и слова не сказал, только дядя нахмурился, но бабушка одернула его и поспешила поднимать осколки и осевшую над ними Наташу, сжавшуюся в комочек. Даже Ира со своим «Найда-Найда» не прыгала на стуле и молчала.
Маму хоронили где-то далеко, без Наташи, только бабушка обещала, что попросит у маминой подруги заказать от них красивый венок, «От мамы и дочери». Наташе уже ничего не хотелось, ей было все равно, какой венок, ведь маму она больше не увидит.
Недолго продлилось и затишье в отношении девочки. Через какое-то время ставшую совсем тихой и безответной Наташу тетя Зоя переселила в бабушкину комнату.
— Ире комната нужнее, она теперь уроки по полдня делает, с Олей только отвлекается, — аргументировала она.
Бабушкин закуток был не больше Наташиного, но вдвоем им было не тесно. Наташа и сама была не против — с бабушкой как-никак, не одна. Правда кровать теперь приходилось делить одну на двоих, вторую ставить было просто некуда.
Двоюродные сестры тоже ненадолго оставили в покое. Когда Ира уходила в школу, Оля оставалась одна и скучала. Если раньше активная сестра создавала вокруг нее приятное оживление и можно было просто наблюдать, сейчас ей становилось тоскливо, и она стала все чаще повторять поведение Иры — бегать за старшими, специально путаясь под ногами. А потом и заглянула к Наташе. Та больше ничего не прятала, почему-то уверенная, что из бабушкиной комнаты брать они не будут. Зайдя и глянув на пытающуюся связать в косичку кусочки проволоки Наташу, Оля проверила глазами всю комнату и наткнулась на ночник, лежащий на столе. Всегда угрюмая и хмурая, как бука, с круглыми щеками и короткими волосами, девочка настораживала Наташу с первых дней. Неизвестно было, как она к Наташе относится, кроме простой поддержки игр сестры. Но теперь все стало ясно — такая же.
Оля прямой наводкой направилась к ночнику. Тому, который купила когда-то Наташе мама. Уже через секунду Наташа стояла на ее пути.
— Это мое, — твердо произнесла она, наверное первый раз говоря так смело за все время пребывания в этом доме. Отдавать кому-то памятную вещь она не собиралась.
Оля невозмутимо попыталась обойти ее, но Наташа шагнула вслед за ней, придержав за плечо, не давая приблизиться. И тогда Оля вдруг сморщилась и заревела… У Наташи сердце упало. Сейчас ее обвинят в том, что что-то сделала младшей сестре. Схватив ночник, девочка кинулась из комнаты. Спрятать его, а потом уже получать крики и оплеухи от взрослых. Мамин подарок она не отдаст никому. Только выскочив во двор прямо в домашних тапочках, Наташа поняла, что Оля бежит за ней. Но не привыкшая бегать, та поскользнулась на пороге и полетела коленями прямо в лужу. Наташа даже не обернулась, теперь было все равно. Она заскочила в амбар, бросившись к наваленному у дальней стены сену, и быстро раскопала его, спрятав к самому полу и забросав снова сухой травой драгоценный ночник. Во дворе уже кто-то кричал, и Наташа, стиснув зубы, замерла. Она, как затравленный волчонок, со злостью оглянулась на двери. Бежать ей отсюда было некуда, и в любом случае придется выйти.
— А что она у тебя взяла? — обеспокоенно спрашивала тетя Зоя, стирая слезы Оле, кутая ее на пороге в детский тулупчик, ведь та тоже выскочила в чем была. — Какую игрушку? Ты не бойся, мы найдем обязательно, нашла из-за чего переживать, что ты…
Ведро, которое она несла от колодца, стояло рядом, а Оля выдавала красочную истерику, словно ее лишили самого дорогого в жизни. Едва увидев Наташу, идущую назад, тетя вскинулась и бросилась к ней:
— Все-таки воровать начала, тварь. — Ее голос и искаженное гримасой злобы лицо заставили Наташу отшатнуться, но тетя Зоя уже поймала ее за руку. — Ну я тебе покажу, ты у меня вернешь все что взяла.
— Это мое, она хотела взять мое, — попыталась защититься Наташа, упираясь, пока тетя Зоя тащила ее на порог.
— Так это она, значит, взяла?! Морда ты бесстыжая, живешь за наш счет и еще и нас обвиняешь! — Схватив ковшик для воды, она развернула Наташу к себе спиной, огрев по попе, но та тут же начала вырываться, и тетя Зоя уже не разбирала, била по спине, рукам, лицу.
Оля, перестав плакать, зачарованно смотрела, как мать лупит не отдавшую ей горящий шарик Наташу.
— Это мое! — кричала та. — Не надо!
— Ничего тут твоего нет, еще раз мои дети от тебя заплачут — вышвырну из дома к чертям, живи в будке!
Наташа, извернувшись, повисла на руке тети Зои и вдруг вцепилась в нее зубами. Та закричала, выронив ковшик и оттолкнув девочку, и Наташа кинулась в дом. И врезалась в спешившую на крик бабушку.
— Наташенька… — растерянно ахнула та, но Наташа вырвалась из ее рук и бросилась в их комнату, мигом забиваясь под кровать.
— Шавка проклятая. — Тетя Зоя, забыв про дочь на пороге, бежала следом, придерживая прокушенную до крови руку.
— Чего опять не поделили? — рассердилась Полина. — А ну погоди! Что стряслось, зачем ребенка опять тираните?
— Ребенка! Смотри! — Зоя ткнула ей в лицо укусом на руке. — Ребенок твой сделал!
— Раз сделал, значит, было за что! Зоя, а ну погоди, не тронь ее, что случилось опять?
— Игрушку у Оли украла и унесла куда-то, а потом меня укусила!
Баба Полина не дала оттолкнуть себя с пути и встала в коридоре, глядя на взлохмаченную красную невестку.
— Что-то много у них стало ее игрушек, — тихо и как-то недобро произнесла она. — Не свое ли Наташа взяла? И ты в меня рукой-то не тыкай, ты бы тоже укусила, если б тебя как собаку травили. Послушай-ка меня, — не дала она Зое ответить. — Не нужна она вам — и не троньте. Ни сердца в вас, ни жалости, только за деньги и трясетесь. Так вот учти, случится что-нибудь с Наташей, ни копейки вы у меня не получите. Уеду, уйду куда угодно, а ни пенсии моей, ни дома этого вам не видать.
Зоя стояла как вкопанная, дико глядя на бабушку. Та всегда соглашалась со всем, что они говорили, никогда не перечила, не требовала ничего. И сейчас она даже не знала, что ответить, чем напугать, как приказать.
— С ума, мать, сошла? — Злой голос дяди Олега заставил бабушку вздрогнуть, сын стоял в дверях и его до поры не было видно. — Ты смотри думай, что говоришь-то.
— А вот ты и думай, — не растерялась Полина. — Марина мне тоже дочь была, и твоих детей, случись что, хуже собаки бы не держала. А я свое слово сказала. Наташу не троньте.
Оставив их в замешательстве, бабушка вернулась к Наташе.
* * *
Однако, после того как за Наташу вступилась бабушка, лучше житье не стало. Все так же на Наташу смотрели как на врага, все так же искали повод придраться и обидеть. Теперь повод был один — им терпеть ее всю жизнь из-за ее матери. То и дело ловя на себе косые взгляды, Наташа сторонилась домашних, особенно старалась не попадаться теперь дяде Олегу. Помнила, как после случая с Олей дядя при ней сказал бабушке, что еще раз ее Найда тронет девочек — и будет жить в амбаре. Бабушке тоже становилось все тяжелее. Смерть дочери, обстановка в доме, волнение за будущее Наташи делали свое дело. За считаные недели она постарела еще больше, словно прошло несколько лет, стала чаще уставать, а отдыхать было некогда — ничего не менялась и все хозяйство было на ней одной. Тетя Зоя со своей рукой постоянно попрекала, что теперь даже простые вещи делать не может, а укус грозилась показать врачу и рассказать, как Наташа кидается на людей.
Ира и Оля, затаив обиду, раз подловили Наташу, когда она, помогая бабушке, пошла кормить кур. Взяли с собой и Таню.
— Мама говорит, что она превращается в Найду, скоро в будке станет спать и обрастет шерстью. — Ира смотрела, как Наташа, делая вид, что не замечает их, ссыпала зерно в лотки-кормушки. — А интересно посмотреть, может она уже шерстью и обросла?
— Она укусит, — буркнула Оля.
— А укусит — мы покажем маме, и ее в сумасшедший дом отправят, — уверенно произнесла Ира. — Там ей и место.
Наташа хотела было выйти, пока они не преградили дорогу, но девочки уже вошли во вкус, понимая, что жаловаться ей некому.
— Кусачая Найда, — засмеялась Ира, догоняя ее и ловя за локти сзади — сил у нее хватало. — Давайте ее разденем и посмотрим, где на ней шерсть!
Наташа испугалась и рванулась от нее, не рассчитав, споткнулась обо что-то и обе покатились на пол. Оля отбежала в сторону, Таня пока не решалась подойти. Услышав, как Ира ойкнула, Наташа испугалась, что ударила ее, но стоило попытаться обернуться и посмотреть, как Ира толкнула ее со злостью, и Наташа опрокинулась на живот. Подоспевшая Таня навалилась сверху, не давая брыкаться, и Наташу уложили на бок. Девочка в ужасе начала сучить ногами, когда поняла, что Ира пытается стащить с нее штанишки.
