Глава 6
— Кейтлин, — начала моя мама вечером, когда я ждала Роджерсона, собиравшегося заехать за мной. — Я не думаю, что это хорошая идея.
Я стояла на верхней ступеньке лестницы, откуда могла видеть дорогу к Лейквью из окна. Каждый раз, когда я видела проезжавшую машину, у меня перехватывало дыхание, и я надеялась, что это был он. Отец отложил газету и внимательно взглянул на меня.
— Что именно? — поинтересовался он.
Мама пересекла комнату и подошла к своей новой викторианской кукле, лавочнику — низенькому человечку, державшего в руках нечто, похожее на мешок муки.
— Кейтлин встречается сегодня с тем мальчиком, — сказала она, поправляя шляпку на голове куклы, — и они куда-то собираются.
Я взглянула на часы: без пятнадцати семь. Он сказал — «В семь», но я была готова уже в пять сорок.
— И кто же он? — спросил папа.
— Роджерсон Биско-младший, — откликнулась мама, и подошла к куклам, сидевшим вокруг стола с чайным сервизом. Она аккуратно пододвинула чайник ближе к одной из кукол и заботливо переставила чашку подальше от края столика.
— Тот подающий? Из баскетбольной команды? — отец явно заинтересовался. — Или кто-то другой?
— Кто-то другой, — ответила мама, и отец вздохнул. Я не стала защищать Роджерсона в его глазах.
Когда мама увидела нас на кухне, она спросила, откуда я его знаю, и я просто ответила, что он — мой знакомый из школы.
Его «долгая история» оказалась рассказом о том, как он был отстранен от школы за какие-то нарушения, что привело к общественным работам — то есть раскладыванию печенья по тарелкам. Видимо, мнение Келли о Роджерсоне было не таким уж неправильным.
Наши родители были знакомы — его мама, Бобби Биско, местный риэлтор, также состояла в Ассоциации родителей. Я видела её мельком — пышные светлые волосы обрамляли лицо, которое, казалось, могло бы украсить любой рекламный плакат, голову она держала высоко и смотрела на окружающих будто бы снисходительно. Роджерсон Биско-старший был главой местной фармацевтической компании и играл в гольф в том же загородном клубе, что и моя мама. А старший брат Пейтон, год назад выпустившийся из престижной частной школы Perkins Day, сейчас был первокурсником в университете. Наверное, знать всё это было бы достаточно, но я была любопытна, а у Роджерсона оказалось великое множество «долгих историй». Некоторыми он поделился со мной, подвозя меня домой после фестиваля. Он рассказал, что ходил в ту же частную Perkins Day до пятнадцати лет, а потом «был исключен из-за некоторых проблем с администрацией школы». Решив, что этого уточнения будет достаточно, он больше не упоминал об этом. Его семья жила в Эрборсе, элитном районе неподалеку от загородного клуба, и окна их дома выходили на девятую лунку на поле. Домой, по его словам, Роджерсон мог заявляться когда ему вздумается. Он перешел в другую школу, а после занятий подрабатывал в гараже, чиня старые машины, время от времени был и волонтером. Он говорил об этом скупо, вскользь снова упомянув «некоторые проблемы», но затем сказал, что сейчас, «кажется, встал на правильный путь». Впрочем, я не волновалась, чего не скажешь о моей маме.
Она ходила из угла в угол, что-то бормоча себе под нос, то подходя к куклам и что-то поправляя, то отходя и глядя на них на расстоянии.
— Я думаю, что… — начала она своим тихим пассивно-агрессивным голосом, затем остановилась, ожидая, что кто-нибудь попросит продолжить.
— Что? — отец свернул газету и положил её на стол перед собой.
— У тебя сегодня был трудный день, — сказала мама, глядя на меня. — Ты наверняка устала.
— Вовсе нет. Со мной все в порядке.
— А еще у тебя очень важная игра в понедельник, — говорила она, словно не слыша меня. — Я уж не говорю о танцах в пятницу. Не удивлюсь, если на этой неделе у тебя было много дополнительных тренировок!
— Мам. Сегодня суббота, — произнесла я, поджав губы.
— Хм, ну я просто говорю, — она гипнотизировала взглядом отца, — что всё это не кажется мне хорошей идеей.
Последние два слова были сказаны с особенным нажимом, явно призванные побудить моего отца к действию. Бинго! Он посмотрел на нее, затем на меня.
— Кейтлин? Может быть, тебе действительно не стоит никуда сегодня идти, в конце концов, неделя была непростой, — предположил он.
— Сегодня суббота, — снова возразила я. — Папа, ты что, смеешься? Я занималась уроками весь день, а ведь сегодня выходной!
— У тебя тест по математике в понедельник, — напомнила мама. Я почувствовала неприятный холодок на спине, мне не нравилось это ощущение того, насколько она вовлечена в мою жизнь. Теперь, с уходом Кэсс, все ее внимание переключилось на меня, и мама знала обо всех моих тренировках, контрольных — да о каждом шаге! — словно мы были одним человеком. Наблюдая, как это происходит с Кэсс, я завидовала сестре. Теперь я начинала её понимать.
Отец вновь развернул газету.
— Будь дома к положенному времени, — сказал он, просматривая колонку спортивных новостей. — И подготовься завтра к тесту. Хорошо?
Мама разочарованно вздохнула.
— Хорошо, — отозвалась я.
Роджерсон появился минута в минуту, остановив машину, не доезжая до нашей подъездной дорожки. Часы еще били семь, когда я вышла наружу. Я не стала оборачиваться, и так прекрасно зная, что мама смотрела мне вслед, а затем подошла к окну и наблюдала за тем, как я иду к его машине. Мысленно я спросила себя — появилось ли такое же чувство легкости у Кэсс, когда она бесшумно выскользнула из дома тем августовским утром?
* * *
— Привет, — сказала я, забираясь в машину.
— Привет, — откликнулся Роджерсон, заводя двигатель, разворачиваясь и направляя машину к шоссе. Все светофоры горели зеленым светом, и я искоса взглянула на Роджерсона, гадая, что же он думает обо мне.
На нем был коричневый свитер, джинсы и старые побитые ботинки, с уголка рта свисала сигарета. Он ничего не говорил, а я все думала, как же начать разговор — и каждый новый повод для диалога казался мне глупее предыдущего. Через несколько минут он сообщил, что у него «есть пара поручений», так что «ему нужно заскочить кое-куда».
«Кое-куда» оказалось огромным домом в Эрборсе, возле которого было припарковано, наверное, машин пятьдесят. Впрочем, Роджерсон остановился прямо на шоссе.
— Пойдем, — сказал он, выходя из машины, и я последовала за ним. Я не знала, чего ожидать, поэтому просто шла следом. В наших отношениях ничто нельзя было назвать обычным, я даже не была уверена, подходит ли сюда само понятие «отношения», поэтому вряд ли можно было рассчитывать на стандартный набор «кино-пицца-кола», как непременно было бы с Майком Эвансом.
Когда мы вошли в дом, я поняла, что мы пришли на вечеринку ребят из Perkins Day. Каждый, абсолютно каждый выглядел, словно только что сошел со страниц каталога «J. Crew», такими опрятными, красивыми и белозубыми были собравшиеся.
— Сюда, — Роджерсон провел меня мимо крытого капельного фонтана, стоявшего прямо напротив входной двери. Он выглядел уверенным, видимо, давно зная это место и людей, с которыми собирался встретиться. Проходя мимо группы девушек модельной внешности, я поймала на себе взгляд, которым девчонки в нашей школе обычно провожали Рину. Это что-то новенькое.
— Привет, Роджерсон! — сказала одна из них, и парень кивнул, даже не обернувшись и не потрудившись сказать что-нибудь в ответ.
— Кто это? — спросила я, просто чтобы сказать хоть что-нибудь, когда мы шли через гостиную, устланную пушистыми коврами.
— Никто, — коротко ответил он, подходя к небольшой двери в стене гостиной и постучав два раза, прежде чем открыть.
За дверью оказался кабинет — стены, обшитые деревянными панелями, множество фотографий на них, красный ковер на полу, большой письменный стол из красного дерева, уставленный дипломами в рамках, наградами и дорогими ручками на подставках, трюмо в таком же стиле. На столе сидел высокий светловолосый парень с сигаретой в руке, явно собиравшийся закурить. На трюмо стояла девушка с рыжими кудрявыми волосами в потертых джинсах. Она курила, покачивая одной ногой, на которой стояла пепельница.
— Роджерсон, — произнес парень, отложив сигарету на миниатюрный рисунок гор, лежавший тут же, на столе, и встал. — Мы тебя заждались.
— Ну что ж, теперь я здесь.
— Хорошо, — отозвался блондин. Он выглядел как типичный американец — высокий, с голубыми глазами и загорелый. — Что у тебя есть для нас?
Роджерсон сунул руку в карман, вытащил оттуда пакетик с белым порошком и помахал им в воздухе. Не знаю, почему это удивило меня, но я была… Если честно, то просто в шоке. Он говорил, что был исключен за «что-то», но я почему-то решила, что речь шла о превышении скорости или парковке в неположенном месте. Роджерсон положил пакетик на стол и щелкнул по нему, отправляя к парню, тот поймал его, внимательно изучил содержимое и достал кошелек из ящика стола.
