— Что ты делаешь? — поинтересовалась я. Всё, на что бы я ни посмотрела, казалось нечетким и размытым, как будто я видела все это на экране телевизора.
— Это всё волосы, — серьезно ответил Роджерсон. — Они их пугают.
Я расхохоталась.
— Пугают кого?
Он схватил меня за руку, мы зачем-то пригнулись, сев на корточки, и тут входная дверь открылась, и я увидела Бобби Биско: то самое лицо, способное украсить любой рекламный плакат. Она была смуглой, как и Роджерсон — позже я узнала, что её предки были родом из Греции.
— Роджерсон Биско! — громко позвала она. Роджерсон нехотя встал и потянул меня за собой. Зачем тогда мы садились? — Где ты был?
— Мама, — начал парень.
— Ты должен был быть на встрече сегодня, — оборвала она его. — Твой отец недоволен, и в этот раз я не собираюсь выгораживать тебя перед ним. Заходи.
Мы последовали за ней в дом. Остановившись посреди ярко освещенного холла, она повернулась к нам.
— Мама, — снова сказал Роджерсон тихим голосом, — познакомься. Это Кейтлин О`Корин.
Миссис Биско посмотрела на меня. Она выглядела как настоящая светская дама — черное коктейльное платье, высокие каблуки, высокая прическа, в руке бокал вина.
— Маргарет О`Корин — твоя мать? — поинтересовалась она, и я с трудом сглотнула, внезапно почувствовав комок в горле.
— Да, — сказала я, чувствуя на себе её оценивающий взгляд, и пытаясь понять, в мою ли пользу оценка.
Она кивнула и чуть пригубила вино, поставив затем бокал на столик позади нее.
— Ладно, иди, — устало сказала она сыну, махнув рукой в сторону широкой лестницы, ведущей наверх. — Он там.
Дом Биско был просто невероятен. Из холла двери вели в разные комнаты, в которых я заметила группы людей. Они ели, пили, смеялись и переговаривались между собой. Судя по всему, сегодня здесь был большой приём — другое слово для мероприятия, проводимого в таком месте, мне не пришло на ум. Среди них я заметила мистера Биско, он стоял в зале в центре большой группы людей. Вот он сказал что-то, и собравшиеся разразились громким смехом.
— Я скоро вернусь, — шепнул Роджерсон мне на ухо и направился в зал. Я осталась наедине с его мамой.
— Кейтлин, милая, — дружелюбно произнесла она, беря меня под руку, и ведя к одной из тех дверей, что были закрыты, — не поможешь мне проверить, как там поживает пирог со шпинатом?
— Конечно.
Мы вошли в кухню, где группа людей в белых рубашках и черных галстуках суетилась вокруг столов, нарезая сыр и фрукты и раскладывая их на самые разнообразные тарелки. Все вокруг двигались так быстро, что мне показалось, будто мы с миссис Биско находимся в замедленной съемке.
— Что желаешь выпить? — спросила она.
— Эмм… — мой язык словно присох к небу, говорить почему-то было сложнее, чем обычно. Странно. — Ничего не нужно, спасибо.
— Ну, как хочешь, — она понизила голос, словно мы вели какой-то личный диалог, не предназначенный для чужих ушей. — А вот я бы не отказалась от еще одного.
Она подошла к столу и налила себе еще бокал вина, затем повернулась к работникам.
— Ингрид, дорогая, — окликнула она, — как там пирог со шпинатом?
— Почти готов, мэм, — почтительно отвечала невысокая женщина в джинсах, поспешно вытирая руки о фартук. — Еще минута-другая.
— Превосходно, — сухо произнесла миссис Биско, отпивая напиток. — Этот пирог, за него можно умереть, — сказала она мне.
Я кивнула, не зная, что ответить. В ярком кухонном свете мне были видны мелкие несовершенства её лица — маленькие морщинки возле глаз, небольшую горбинку на носу. Впрочем, это ничуть не портило её, она все еще была прекрасна.
Где же Роджерсон? Бросил меня здесь, со всеми этими людьми и своей матерью. Господи, это какая-то жестокая проверка. Должно быть, он сейчас смеется где-нибудь с друзьями, представляя меня, пытающуюся найти выход из положения.
— Кейтлин, — сказала миссис Биско, — где вы с Роджерсоном познакомились?
Прежде, чем я успела ответить, раздался громкий звук бьющейся посуды, и кто-то судорожно вздохнул. Миссис Биско подняла голову, рассматривая что-то позади меня.
— На вечеринке, — быстро сказала я, чувствуя, что сейчас может грянуть гром. — Мы встретились на вечеринке.
— О, понимаю, — сказала она, будто бы не слыша меня, все еще высматривая что-то за моим плечом. — Он любит вечеринки.
Дверь открылась, и, обернувшись, я увидела Роджерсона. Он шел ко мне, улыбаясь. В моем мозгу пронеслась дикая мысль, что он здесь единственный, кому я симпатична или, по крайней мере, небезразлична. Один его вид действовал на меня успокаивающе.
— Эй, — он подхватил что-то с одной из тарелок и сунул в рот, — все нормально?
— Роджерсон, — вкрадчиво проговорила миссис Биско. — Ты извинился перед отцом?
— Да, — сказал он, все еще жуя. — Хм, а эти треугольные штуки вкусные.
— Пирог со шпинатом, — пояснила она для меня. — Всегда идет на ура. Приходится готовить не одну партию.
— Мы пойдем гулять дальше, хорошо? — Роджерсон взял меня за руку. Миссис Биско сделала еще глоток.
— Идите. Не задерживайтесь допоздна.
— Ладно, — и он повел меня прочь из кухни.
Когда дверь за нами закрылась, я поняла, насколько шумно там было — голоса, звон посуды, шипение сковородок и стук ножей. Сейчас мы словно нырнули в океан тишины.
Роджерсон провел для меня экскурсию по дому. Пожалуй, этот дом был самым большим жилым сооружением, что я когда-либо видела. Казалось, вы можете обежать его вокруг — и это будет хорошей утренней тренировкой.
Затем Роджерсон показал мне свою комнату. Идеальный порядок, ни одного комочка пыли, всё лежит на своем месте — от CD-дисков, расставленных в алфавитном порядке на полке над кроватью, до полотенец, сложенных на тумбочке у двери в ванную комнату. Это было место, в котором вы бы изо всех сил старались не нарушить этот порядок, я подумала было, что все это дело рук горничной, но первое, что сделал Роджерсон, когда мы вошли — плотно закрыл приоткрытую дверцу шкафа. Он следил за порядком сам.
Я спросила разрешения воспользоваться ванной, и, когда я уже хотела покинуть царство блестящих хромированных ламп и сантехники, в дверь комнаты постучали.
— Подожди там, — тихо сказал Роджерсон и уже пошел открывать, но дверь распахнулась сама, и я, осторожно выглянув, увидела отца Роджерсона — довольно пожилого мужчину, которого я уже заметила краем глаза сегодня, когда он шутил, окруженный гостями. Он не прошел в комнату, оставаясь в дверях, так что меня видеть он не мог.
— Я сказал тебе быть дома в семь.
Роджерсон покраснел и украдкой покосился на меня, явно не очень довольный тем, что я выглядываю из ванной, но сделать он ничего не мог. Выражение его лица заставило меня отступить на шаг и затаить дыхание.
— Отец, — начал он, — я…
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — прикрикнул на сына мистер Биско и внезапно подошел к нему и отвесил Роджерсону оплеуху. Голова парня рефлекторно мотнулась назад, он поднял руку, защищаясь.
— Если я говорю тебе, что ты должен приехать туда-то и во столько-то, это значит, что ты делаешь, как я сказал. Ясно?
Роджерсон, прижав руку к голове, кивнул. Мой желудок сделал сальто. Наблюдая за этой сценой, я с трудом дышала.
— Мы все выяснили? — спросил мистер Биско строго. — Смотри на меня! — он схватил сына за руку.
— Да, — Роджерсон поднял голову. — Я понял.
— Хорошо, — отозвался отец. — Я рад, что мы все прояснили.
Он отпустил запястье сына, и вышел из комнаты.
Я стояла в ванной, разглядывая кафельный пол, пока за дверью его шаги не стихли. Черный квадратик. Белый. Как шахматная доска. Тишина.
Я тихо вышла в комнату. Роджерсон сидел на кровати, опустив голову и сцепив пальцы на затылке, даже не глядя в мою сторону.
— Роджерсон? — позвала я, подходя ближе. — Дай мне взглянуть.
— Не трогай меня, — тихо ответил он, поднимая голову. — Всё нормально.
Место удара покраснело, его глаза были темными от… боли? Гнева?
— Пожалуйста, — я коснулась его плеча.
— Не трогай меня, — он снова опустил голову.
Я осторожно отвела его руки, садясь рядом, и легонько погладила покрасневшую кожу, затем подула на нее, как миллион раз делала Кэсс, когда я разбивала коленки или ударялась локтями обо что-то.
— Не трогай меня, — почти прошептал он. — Отойди.
— Шшш, тише, — я словно убаюкивала младенца.
Роджерсон покачал головой, но я уже обняла его, осторожно поцеловав место удара, и опустила его голову себе на колени. Мы сидели в его комнате, и я перебирала его волосы, прислушиваясь к его дыханию, сперва прерывистому, а немного позже — размеренному.
Я ни словом не обмолвилась о том, что произошло у Роджерсона, но с того вечера мы были вместе. Никто из нас не произносил этого вслух, всё и так было ясно. В тот момент я словно почувствовала себя частью его истории и вошла в его мир, увидев, как отец бьет его, и теперь этот мир был и моим тоже. В следующий понедельник, выходя после тренировки из школы, я увидела Роджерсона, стоявшего у машины и курившего сигарету. Он ждал меня. Я не просила забирать меня, он просто приехал.
