— Город Тверь.
— Род занятий?
— Она пока нигде не работает.
В это время появился в дверях сержант, сказал что-то напарнику и они оба вышли.
— Когда мы можем пойти домой? — спросила Эолли.
— Скоро, — сказал я. — Не беспокойся.
Необходимо было что-то предпринять. Я представил, как будут подвергать Эолли проверкам. И тут в моей голове сверкнуло ярко, будто сквозь грозовую тучу солнечные лучи выхватили тропинку в лесу — Бык! Надо позвонить ему. Но я не знал ни имени его, ни номера телефона.
— Тебя что-то тревожит? — спросила Эолли.
— Понимаешь, не помню телефон одного человека…
— А кто это?
— Он вчера звонил… Ты еще с ним разговаривала…
— Я запомнила номер…
— Правда?!
Эолли продиктовала номер, и я набрал его на своем сотовом телефоне.
— Алло! — отозвался из глубины мегаполиса Бык. — Слушаю!
— Это я, Андрей, — сказал я.
— А, очень рад. Что, хочешь встретиться?
— Хотел бы, да не могу. В милицейском участке сижу с подругой. Вот протокол пишут.
— Протокол, говоришь? А что ты натворил?
— Ничего. Ехали в машине, тормознули. Проверили документы, а у моей девушки паспорта не оказалось с собой. Вот и загребли.
— Ну-ка, дай телефон инспектору, кто там сидит.
— Его нету, он вышел.
— Позвони сразу, как явится.
— Ладно.
Я не успел убрать телефон в карман, как он зазвонил вновь. Это была Таня.
— Привет! — сказала она. — Я тебе домой звонила, а тебя нет. Ты где?
— Да тут в одном месте…
— Встретимся?
— Боюсь — сегодня не получится.
— А когда?
— Не знаю…
Тут вернулся усатый инспектор.
— Я тебе потом перезвоню, — сказал я Тане и нажал на кнопку.
— Разговаривать по телефону запрещено, — произнес усатый. — Дайте его сюда!
— Личные вещи граждан неприкосновенны, — напомнил я.
— Я изымаю его на период дознания. Составим опись вещей, потом возвратим.
Я не стал спорить и положил свой телефон на стол. Обыкновенный телефон фирмы "Sony Ericsson". Через полминуты, когда инспектор заносил на бумагу мои данные, он вновь зазвонил.
— Можно ответить? — попросил я усатого.
— Берите, — разрешил он. — Только коротко. Потом выключите совсем.
Это звонил Бык.
— Ну, что пришел инспектор? — спросил он.
— Да.
— Передай ему телефон.
— Это вас, — сказал я инспектору.
— Меня?! — удивился усатый. — Ну-ка, послушаем… Алло!.. Кто это?.. Я?.. Инспектор Самарин… Да… Конечно… Да, да… Понял… До свиданья!
Инспектор посмотрел на меня, — покрасневшее лицо его выражало растерянность.
— Что вы сразу не сказали об Авдееве?.. Можете идти… Надеюсь, не в претензии к нам?.. Сами понимаете, работа…
— Понимаем, — сказал я, убирая в карман телефон. — Можно взять листочек?
— Да, конечно, — он протянул мне лист с начатой записью. Я сложил бумагу вчетверо, также положил в карман. И мы с Эолли вышли.
* * *
Сразу ехать домой что-то мне не хотелось.
На душе стояло чувство облегчения и в то же время какой-то горечи. Хотелось выпить водки. Я тормознул у какого-то кинотеатра, взглянул на афишу. Шла неделя английских фильмов с участием Вивьен Ли.
— Хочешь пойти в кино? — предложил я Эолли.
— Еще как! — обрадовалась девушка. — Целую вечность я не была в кино!
Я взял в кассе два билета на ближайший сеанс. До начала было полчаса времени, мы вошли в фойе кинотеатра и там, в буфете я заказал чашку кофе для Эолли и сто пятьдесят грамм водки для себя. После водки на душе полегчало.
— Нас хотели посадить в тюрьму? — спросила Эолли. У нее в глазах все еще стоял страх от нашего пребывания в милицейском участке.
— Нет, что ты?.. — ответил я. — Просто подержали бы до утра.
— Этот мужчина, что звонил, он помог?
— Помог.
В полупустом кинотеатре Эолли притулилась к моему плечу и взяла мою руку в свои. Руки ее были теплые, мягкие и нежные. По всему моему телу растекалась теплая волна, будто я медленно погружался в летнее море на закате дня.
Фильм назывался "Переулок святого Мартина". Действие происходило после Первой мировой войны. Уличные музыканты, сменяя друг друга, выступают на тротуарах Лондона. Вивьен Ли играла бездомную девушку Либерти, которая жила мелким воровством. Судьба ее сталкивает с руководителем уличной труппы Чарльзом Стэджерсом. Они вместе разучивают танцы, составляют новые программы. Но Либерти мечтает о настоящей сцене. И она, в конце концов, добивается своего. Но, став известной и знаменитой актрисой, Либерти грустит о тех днях, когда она выступала на улице. Фильм был снят шестьдесят три года назад, в 1938 году.
Мы приехали домой, и Эолли, надев фартук, принялась за готовку еды.
Она сварила суп, удивительно вкусный. В самом деле, были использованы обыкновенные продукты, картофель, морковь, фасоль, мясо. Но какой-то неведомый штрих, который использовала при готовке Эолли, делал суп невероятно вкусным. Не нужно быть гурманом, чтобы прочувствовать это. Так что, навернули мы, что называется, за милую душу, я даже попросил добавки.
Потом мы пили чай.
— Бедный Чарльз, — сказала Эолли, возвращаясь к фильму. — Остался один в квартире со своей сковородкой, которая служила ему вместо зеркала.
— Отчего же один? Он вернулся к старым друзьям.
— Интересно, та улочка в Лондоне, где выступали музыканты, сохранилась ли?
— Скорей всего, нет. Как-никак шестьдесят с лишним лет прошло.
— В каждом городе обитает свой неповторимый дух. А с наступлением другой эпохи, он умирает, потому что умирают создатели этого духа. Правда?
— Ты права. Что же тогда остается?
— Остаются фильмы, книги, картины — в них флюиды и аура прежних времен.
— Ты расскажешь, как ты росла, как ходила в школу, что делала потом?
— Я ведь тебе уже рассказывала там, в поезде "Москва — Владивсток". Забыл?..
— Забыл.
— А как ты узнал, что я родилась 2 февраля?
— Я милиционеру наугад сказал. И попал, оказывается, в точку. Слушай, когда мы с тобой встретились, у тебя при себе был паспорт?.. Что я спрашиваю? Без документа тебе бы не выдали билета на поезд. Так? И куда же он девался потом?
— Не помню… А нельзя жить без него?
— Что ты?! Ты же сама сегодня видела! Без документа шагу нельзя ступить! Времена такие наступили, понимаешь?
— Тогда я буду сидеть дома.
— Ну, сидеть дома безвылазно, тоже не годится… Придумаем что-нибудь.
Мы поговорили еще немного о том, о сем. И Эолли отправилась принимать душ. А я позвонил Быку, верней, Авдееву. Фамилию его я запомнил. Поблагодарил:
— Спасибо, что выручили!
— Пустяки, — сказал Авдеев.
— Надо встретиться, — сказал я.
— О`кей! Прилечу послезавтра и увидимся!
— А вы сейчас не в Москве, разве?
— В Сингапуре я.
— Где, где?!
— В Сингапуре, в отеле "Хилтон". Уже неделю живу. Сижу с бумагами, завтра с утра выступать, верней, сегодня. У вас одиннадцать ночи, а здесь — пять утра.
— Гм… В Сингапуре, значит…
— Круглые сутки бодрствую. Акклиматизация, елки зеленые! Разница во времени. Днем, конечно, удается прикорнуть пару часов. Ну, ладно, до встречи!
* * *
Значит, Авдеев находился в Сингапуре.
Что было бы, если бы он не дозвонился, когда мы с Эолли сидели в милицейском участке?! А если бы связь прервалась?!. Как пить дать, провел бы я ночь в "обезьяннике" вместе с бомжами, алкашами и загадочными людьми, подобранными на вокзалах. Переночевать на холодном полу — еще полбеды, а вот настоящей бедой было бы, если бы подвергли проверке Эолли! Как бы она это перенесла?!.
Но, слава Богу, все обошлось.
Я составил план действий на завтра и послезавтра. За эти два дня я должен съездить в Малаховку к докторше Ене Черсуевне, а затем побывать в Твери.
Я подождал, пока Эолли выйдет из ванной, и тоже принял душ.
Провалился я в сон тотчас, как только улегся на диване. Усталость дня навалилась на меня тяжестью гирь и потащила в омут сна. Мне приснилось, будто загораю я на берегу моря. Вокруг ни души. Рядом со мной на песке лежали женские босоножки, полотенце и часы. Я поднял часы и увидел вместо циферблата зеркальце, а в нем — фигурку девушки. Она стояла далеко на песчаной косе, у кромки моря и слушала крики чаек. Потом она пошла в мою сторону, приблизилась, села неподалеку. Мы молчали. Ветерок трепал каштановые ее волосы.
И тут я проснулся. И увидел в слабом свете уличных фонарей сидящую подле меня Эолли. Она была в махровом халате и смотрела в сторону окна.
— Что, Эолли, не спится? — спросил я.
— Мне там неуютно, — тихо проговорила девушка. — Я твоя жена, я хотела к тебе, но я не знала, что ты подумаешь…
— Идем, — сказал я почти машинально и отодвинулся, давая ей место.
Девушка легла, прижалась ко мне. Тело ее было горячее, а волосы местами еще не достаточно просохли. Она обвила мою шею рукой. От этого у меня закружилась голова, не так, чтобы все завертелось вихрем, но ощутил непонятное опьянение и легкий полет в невесомость. В синий космос. Тысячи звезд летели нам навстречу, поравнявшись, обдавали нас голубовато-желтым сиянием и летели дальше.
