Он прислушался. Снаружи все тихо. Крик Мюриэл не привлек ничьего внимания.
Он склонился к ней, положил свою тяжелую руку на тонкую ткань лифчика. Она была мертва.
— Я не хотел…— прошептал Дан. — Хотел только, чтобы ты замолчала, пока я не уйду.
Он посмотрел на недвижное тело. Она была очень красивой. Слишком красивой для шлюхи.
Он отвернулся и увидел на комоде сумочку. Двенадцать долларов и мелочь. Он взял их и вышел, тщательно закрыв за собой обе двери. Повернул ключ в замке и положил его в карман.
— Плохо его дело, — сказал Купер. — Вот наши последние сведения о нем: убил женщину, одну из проституток, околачивающихся в заведении, где он работал. Взял ее деньги и убил, вероятно, чтоб изнасиловать, судя по положению тела и некоторым следам, обнаруженным на трупе. Врачи разберутся. Затем взял такси и поехал в Бруклин, гае след его потерялся. Три дня уже его ищут, и абсолютно неизвестно ни где он, ни что с ним.
— Не могу же я бесконечно сидеть в гостинице, — сказала Шейла. — А домой вернуться после того, что произошло, и подумать страшно. Хотите еще виски?
Он налил себе, а Шейла зажгла сигарету.
— Я хочу жить, — сказала она. — Дана я очень любила. Но этот человек другой, он не Дан, которого я любила. Как только он мог сделать такие ужасные вещи!
— В нем негритянская кровь, — сказал Купер. — Это как-никак многое объясняет.
— До сих пор поверить не могу, — сказала Шейла. — Когда мне первый раз сказали, я была так потрясена, что поверила. А от злости еще больше поверила. А потом подумала хорошенько и больше не верю.
— Но, — сказал Купер, — со свидетельством о рождении спорить нельзя.
— Совсем я запуталась, — сказала Шейла. — Не знаю, что и делать, кому довериться. И все-таки я не могу забыть, каким был Дан до всего этого.
Купер махнул рукой.
— Бросьте, — сказал он. — Переверните страницу. Все это в прошлом. Вы не должны за это цепляться.
— И сама знаю, — сказала Шейла. — Поймите, это как будто мы действовали вдвоем.
Она на секунду замолкла.
— Очень мне тяжело, — сделала она, наконец, вывод. — И морально, и физически.
— Время вылечит, — сказал Купер.
— Уж и не знаю, — сказала Шейла. — Надеюсь, что вылечит.
Он встал.
— Как было ужасно вчера. — сказала она. — Скорей бы все это кончилось. А без газетчиков никак нельзя обойтись?
— Похоже, что нельзя. — сказал Купер.
Наступило долгое молчание, словно он не решался что-то сказать.
— Может, куда-нибудь сходим вместе, посидим вечерком? — спросил он, покраснев.
— Очень мило с вашей стороны, — сказала она, чуть улыбнувшись.
— Что вы, — заявил он серьезно. — Я буду так рад.
Она вздохнула.
— Странно… Я всегда представляла себе полицейских совсем другими.
— Принимаю за комплимент, — сказал Купер, еще больше краснея. — Извините, мне надо идти. Служба.
— Позвоните мне, — сказала она.
Дан ждал. Вот уже три дня, как он не выходил изузкой и грязной комнаты, которую мулат, хозяин отеля, сдал ему за тридцать долларов в сутки.
И этот адрес он узнал в заведении Ника, от одного пьянчуги. Кровать была скрипучая и жесткая, а в закутке, что содержатель гостиницы называл туалетом, водились тараканы.
На кровати, на стуле, там и сям валялись газеты.
Дан ждал хозяина. Он внимательно вслушивался в малейший шум в гостинице и не отрывал взгляда от единственного окна, откуда видна была улица.
По его лицу струился пот. Воротник был грязный. На плохо выбритом лице, на впавших щеках, играли тени.
Он появился лишь в пять часов, Я увидел из окна, что он один. Я вовсе не собирался дать себя облапошить какому-то вонючему червяку. Я услышал его шаги на лестнице, а потом он вошел в свою комнату на втором этаже.
Я думал о Шейле, Мне нужна была Шейла.
А о чем еще другом думать? Я усмехнулся, вспомнив ту ночь, когда я лежал, прижавшись к ней, и не мог ничего, а потом и другую ночь, когда все почти вошло в норму.
Все из-за Ричарда. Из-за него вся моя жизнь пошла нанерекосяк.
Я слышал, как подо мной разговаривают хозяин с женой. Говорил он, а она время от времени вставляла словечко, довольно резко. Голос у нее был низкий, басовитый. Тоже мулатка, но гораздо темнее. При мысли о ней я еще больше захотел Шейлу.
Ричарда я убил, это очень хорошо. Но надо быть начеку, дождаться, пока все не кончится. Чего бы ни стоило, надо прятаться, пока все не стихнет, а потом я найду Шейлу и уеду с ней в другую страну, Я бы мог сначала уехать один, а затем написать ей, чтобы она ко мне приехала, но так долго ждать не сумею. Осталось около девяноста пяти долларов, но завтра я съеду из гостиницы. Нужно их забрать, чего бы то ни стоило.
Внизу скрипнула дверь и хозяйка что-то сказала. Ее голос гулко разносился по лестнице. Она стала подниматься, тяжело ступая.
Ко мне. Она открыла дверь без стука.
— Тут кое-что в газете, — сказала она мне, показывая издали. — Вам придется съехать.
— А чего ж вы полицию не известили? — спросил я.
Она смотрела на меня со страхом в глазах.
— Уходите, — повторила она. — Мы ничего не сказали, потому что все они гонятся за вами, словно псы. Даже если вы плохой человек, наш долг был сделать это для одного из наших братьев, но теперь больше нельзя.
— Почему? — спросил я. — Боитесь, что еще кого-то убью?
— Не боимся, — сказала она, — только вам придется уйти.
— Я заплатил вам до завтра.
— Теперь все по-другому, — сказала она. — Говорят, что ваш брат угрожал вам, но женщина-то, что вы убили, вам не угрожала, а вы взяли ее деньги, а сначала убили и изнасиловали.
Я рассмеялся. Убил и изнасиловал. Понятно, ведь я черномазый.
— Послушайте, — сказал я, — вы же прекрасно знаете, что пишут о неграх в этой стране. Не убивал я ее. Просто ударил кулаком, чтоб замолчала.
Она с тревогой смотрела на меня.
— Я тут уже три дня, — сказал я. — Если бы хоть какой риск был, вас бы уже разыскали, за три-то дня.
— Теперь по-серьезному ищут, — сказала она.
Меня это начинало раздражать. Она говорила ровным голосом, как если бы все, что я мог ей сказать, не имело никакого значения.
— Ладно, — сказал я. — Съеду завтра вечером, как условились. Но, понятно, не советую вам что-либо затевать.
Видно, я слишком повысил голос, потому что послышались шаги ее мужа, тоже поднимавшегося наверх.
— Считаете, небось, что тридцати долларов в сутки за эту мерзкую конуру мало? — сказал я.
— Не в номере дело, — прошептала она. — Мы рискуем вашей жизнью и нашей свободой. Муж не хочет, чтобы вы тут оставались.
Тут вошел он сам. Он отводил глаза и остановился за женой,
— Покажите-ка газету, — сказал я.
— Слушайте, — сказал он, — мы сделали все, что могли, старина, но они стали ворошить квартал за кварталом, так что стало небезопасно, отнюдь не безопасно. Послушайте, старина, вам придется съехать из нашей гостиницы.
Я подошел к ним поближе. Она и не шевельнулась, а он слегка попятился.
— Хотел бы я взглянуть на газету, — сказал я.
И немедленно, она была нужна мне немедленно. Наверное, в газете написано о моей жене. Хозяин сделал шаг вперед, выхватил газету из рук жены и отпрыгнул к двери.
— Уходите, и у вас будут все газеты, какие пожелаете. Послушайте, старина, я готов вернуть вам деньги за завтрашний день.
Я рассчитал замах. Он еше не был знаком с моими рефлексами. Он попробовал отскочить назад, но я его уже крепко держал, втащил в комнату и ногой захлопнул дверь.
— Давай сюда газету.
Хозяйка и не шевельнулась. Она выкатила глаза и уставилась на меня, прижимая сжатые руки к вздымающейся груди.
— Давай…— повторил я, глядя на нее. Она подобрала газету и протянула мне. Я запихал ее в карман.
— Возьми шнур от шторы.
Она молча повиновалась и оторвала тонкий витой шнур. Хозяин не шевелился. Он был мертв от страха. Я поднес ему левый кулак под нос.
— Смотри, — сказал я. — Вот, что они называют «убить женщину».
Его челюсть слабо хрустнула, и он обмяк в моих руках. Я ударил несильно, на этот-то раз я точно знал. Его сердце билось равномерно.
— Не бойся, — сказал я женщине.
— Я не боюсь,-ответила она. — Я сделала все, что была должна.
Я связал ее мужу руки и затолкал его под кровать.
— Ухожу, — сказал я. — Вот только газету прочту.
Теперь я был спокоен и ко всему равнодушен. Там был отчет о допросах. Меня описывали, как опасного психа. Но не слишком напоминали, что я негр. А дальше писали о Шейле. Она взяла адвоката и начала развод.
Я перечел этот абзац дважды. О ней почти ничего не сообщалось. Даже фотографии ее не было. Кто-то отсеивал, что не нужно.
Я раздумывал, наверное, очень долго. Женщина не шевелилась. И муж ее, там, под кроватью, тоже не шевелился.
Она подошла ко мне.
— Хотите что-нибудь перекусить перед уходом?
