— Я знал, что вы убегать и не помышляете, — добавил он. — Дело обычное. Мы следили за черномазой.
— У меня дома тоже фараоны? — спросила Шейла. — Слушайте, не говорите, что нет. Незачем хитрить. Я не хочу возвращаться домой. И убегать не собираюсь, и вообще мне…
Она запнулась.
— … мне глубоко плевать на то, что будет с Даном, — решительно закончила она. — Я хочу позвонить домой. Можно?
Она улыбнулась ему. Красивая, хотя немного вульгарная. И бедра слишком широкие, понятно — блондинка.
— Без проблем, — сказал молодой человек, — но только я вас провожу.
С этим нетрудно будет сладить.
Он проводил ее до ближайшего автомата, а сам остался на улице, достаточно далеко, чтобы не слышать ее разговора. Она улыбнулись, пожала плечами, приоткрыла дверь.
— Идите сюда, — сказала она, — мне нечего скрывать, понятно? Если кого и надули в этой истории, так не вас же, а меня.
Он чуть смутился и остался у двери автомата.
— Скажу только сиделке, чтобы отвела ребенка к моей матери, — сказала она. — А потом, полагаю. надо будет пойти с вами в полицию, а еще я хочу взять адвоката. У вас там, думаю, посоветуют кого-нибудь. Я вовсе не собираюсь оставаться женой преступника.
Купер одобрительно кивнул.
— Дайте-ка я позвоню, — сказал он. — Они у вас. Скажу, чтобы выпустили сиделку. И чтобы ничего не ломали и не уносили, — добавил он. — Так оно будет надежнее.
Она уступила ему место и сообщила номер.
— Благодарю вас, — сказала она, постаравшись, чтобы звучало проникновенно.
Он покраснел, потому что она смотрела ему прямо в глаза. Она была хорошо одета и вовсе не похожа на всех тех шлюх, с которыми ему обычно приходилось возиться. А муж ее, убийца, был негр. Странная женщина. Уж не из-за нее ли все и произошло? Он дозвонился и все уладил в нескольких словах.
— А вы не знаете…— застенчиво спросил он.
— Что?
— Может, у вашего мужа преступное прошлое? Может, вам известны какие-нибудь его противозаконные поступки, до того. как он убил брата?
— Нет, — сказала Шейла. — А что?
— Да понимаете, — сказал Купер, — с хорошим адвокатом он может и выпутаться. Ведь есть только показания бармена и той женщины. Этого вполне уже достаточно, чтобы отправить его на электрический стул, но, если, скажем, жертва пыталась его шантажировать… Видите ли, нас кое-что в этом деле смущает, а главное, что ваш муж уж слишком похож на белого.
— Ну и что? — спросила Шейла.
— А то, — сказал Купер, — что случай не такой уж простой. Да и не знаешь никогда, что может придумать толковый адвокат… Ну, не знаю… что его мать изменила отцу, и он в самом деле белый. Люди воображают, что негры вот так могут перейти черту. Надо их успокоить. Я хочу сказать, что здесь, в Нью-Йорке, дела обстоит по-другому, дискриминации меньше, а вот на Юге ужасный шум поднимется.
— Понимаю, — сказала Шейла.
— Так что, если вы знаете что-нибудь другое, за что его можно было бы посадить…
— Вы соображаете, о чем меня просите? — сказала Шейла.
— Но вы же сами сказали, что вам плевать, что с ним будет, — сказал Купер.
— Это-то уж конечно…— прошептала Шейла, — только я с ним все-таки пять лет прожила. И ребенок у нас.
Она вдруг ясно осознала происходящее и остолбенело взглянула на Купера.
— Скажите…— сказала она. — Его что, арестуют, будут судить, убьют?
— Не знаю, — смущенно сказал Купер.
— Господи Боже!. — сказала Шейла. — Боже милосердный!
Мюриэл тревожно прислушивалась. Она не позвонила в полицию, только подняла и положила трубку. Она со страхом смотрела на маленький револьвер, из которого только что выстрелила. Но даже с ним в руках она не чувствовала себя в безопасности.
Она услышала, как сильно хлопнула дверь, а потом наступила тишина. Дан, верно, ушел. Здесь ему делать нечего. Странно было думать, что он собирался убить своего брата, когда она, накануне, отдавалась его ласкам. Она старалась не вспоминать, что именно он ей делал в тот момент и больше не помнила, приятно ей было или противно.
Дан, наверное, ушел. Но надо проверить.
Она сняла трубку, тихонько положила обратно и набрала номер полиции. Потом она стала говорить, как будто дождалась ответа. Сообщила адрес и подробности. Сказала спасибо и снова встряхнула аппарат.
Дверь затрещала и разом открылась. Подпиравший ее стол, на который она нагромоздила два стула, оказался шуточной помехой. Все обрушилось. Мюриэл не успела наставить на Дана револьвер. Он уже примял ее всем своим весом, затыкая ей рот твердой, холодной ладонью. Она закрыла глаза и перестала сопротивляться.
— Молчи, — выговорил он ровным голосом. — Молчи, а не то задушу. Сейчас уберу руку, но только брыкнись — задушу. В два счета, уж будь уверена.
Она почувствовала, как его рука отодвигается. Во рту у нее все болело. От другой его руки наверняка синяк на шее. Ей уже было не так страшно. Может, он хотел ее убить.
— Где у тебя деньги? — прошептал он.
— Нету…— еле слышно сказала Мюриэл. — Почти ничего нет, — поспешно добавила она, увидев как переменилось его лицо.
— Где деньги? — повторил он.
— Только пятьдесят долларов, — сказала она.
— Брось шутить, — сказал Дан. Он говорил все тем же ровным, безразличным тоном.
— Клянусь тебе. Дан…
— Где твоя сумка?
— Не в сумке. Дан. В сумке всего лишь долларов десять-двенадцать.
Она заплакала.
— Дан, у меня почти нет денег. Что я могу поделать?
— Давай сюда деньги. И пошевеливайся.
Она, покачиваясь, встала и у же хотела схватить маленький револьвер. Кулак Дана еще сжался. Удар пришелся в правую грудь. Она чуть не взвыла, а он уже стоял и сдавливал ей рот, но почти тотчас же ее отпустил. Она почувствовала вкус крови но рту. Слезы выступили в уголках ее густо накрашенных глаз.
— Пошевеливайся. — повторил Дан.
Она и не двинулась. Что-то мешало ей повиновиться. Что-то расслабляло ее, делало ватной и безучастной, лишало защитных реакций.
Дан резким движением разорвал лиф ее платья и принялся ее раздевать. Она попыталась удержать его руки.
— Хочешь, покажу, в каком месте лучше всего сигаретой прижечь? — спросил он.
— Дан! Умоляю тебя!..
Он отпустил ее.
— Давай сюда деньги. Предпоследний раз тебе говорю.
Она сдалась, пошла к комоду и открыла верхний ящик. Дан следил за ней взглядом. Она перерыла стопку шелкового белья и протянула Дану пачку денег. Он молча засунул ее в карман.
— Ты не звонила в полицию, — сказал он вдруг. — А то бы они уже здесь были.
— Нет, не звонила.
— Я так и знал, — сказал он. — Я слушал, плохая из тебя актриса.
Она опять заплакала.
— Дан… Я… Вчера вот как хорошо было. Мне больно. Ты сделал мне больно. Ты мне что-то сломал, я уверена…
— Сколько тут? — спросил Дан, не двигаясь.
— Двести долларов. Все, что у меня есть, уверяю тебя.
Она всхлипывала, держась за грудь.
— Уходи, Дан. Оставь меня. Больше я ничего сделать не могу. Ты взял все мои деньги.
— Так, значит, вчера хорошо было…— сказал Дан.
Он покачал головой.
— Мне тоже, — сказал он. — Вчера ты бы согласилась, чтобы я у тебя остался.
— Надо бы было по-честному, — сказал он, — повторить сейчас, как вчера. Ты бы получила сполна на твои двести долларов. Но ни малейшего желания. Вчера я просто хотел знать. И только. Вчера мне это ничего другого не дало.
— Замолчи, Дан. Скотина ты, животное.
Он покачал головой с несколько удивленным видом.
— Все вы так говорите: ты, клиенты Ника, газеты. А я честно свое дело делаю. Не моя вина, что мой брат свое не сделал. Не моя вина. что ты не сделала свое. Вчера ты догжна была с меня денег потребовать. И не настраивать меня, будто я могу тебя о чем-то попросить. Мне нужны эти деньги. Вот если бы я мог остаться у тебя, разузнать, что делает Шейла… Но ты не захотела. Приходится вот так поступать. Я бы и сейчас повторил, если бы одно и то же могло произойти дважды.
Мюриэл смотрела на него, напуганная его приглушенным безразличным тоном.
— Они станут допытывать, как это я стал белым, — продолжал он. — Станут допрашивать. Бить меня по морде, в грязь втаптывать. А что в это время будет делать Шейла? Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу оставить ее без присмотра…
Он поднял глаза.
— Не вздумай звонить в полицию, когда я уйду. Сиди тихо по крайней мере два часа.
Она попробовала выдержать его взгляд, но не смогла и отвернулась.
Глубоко дыша, Мюриэл смотрела на него. Он замахнулся, чтобы ее ударить, и она пронзительно вскрикнула. Узловатый кулак Дана угодил в подбородок и ее буквально оторвало от пола. Тело ее со слабым стоном рухнуло на кровать.
Дач взглянул на кулак. Один из суставов быстро вспухал. Он удивленно посмотрел на Мюриэл. Казалось, что она спит. Она больше не шевелилась, а голова была повернута так неудобно, что ему невольно захотелось, чтобы она сменила позу.
