Путешествие и приключения окончены.
А личное знакомство только началось. (Мужики обменялись «майлами», «сотами», гражданскими и производственными адресами, обещая, непременно, связаться и прислать по адресам всё, что отсняли.)
После, под уху и водочку, с удовольствием вспомнили, как и что было, посмеялись, пошутили, поблагодарили и похвалили друг друга, разомлев в тепле кают-компании, и моментально захмелев с устатку и не евши. Даже Ефим сказал Валентину:
– Здоровья у тебя, брат, – на семерых! По тайге идешь, как сохатый! Одно херово – много куришь, причем в палатке. А так, всё ничего. Прости, если что ни так, братишка! Не держи зла. Ты классный мужик и всё такое. А разногласия в походе всегда есть и будут – иначе скучно бродить по тайге. Правильно я говорю?
– Это самое, никогда не стреляй, когда видишь медведицу с пестуном! – ответил Валентин.
– Иди ты в задницу, Валя. Я ему, б-ля, про Фому, он мне, ё-ха, про Ерёму. «Это самое!» тебе. Давай, лучше, наливай, брат, – смотри, Владимир Палыч тост сказать желают.
И в тот вечер каждый сказал тост! И даже «Титановый молчун» Андрей Валентинович, чьей силе воли Ефим не переставал удивляться на протяжении всего маршрута, двинул серьезную речугу.
А корабль шлепал по Морю, унося мужиков в МРС.
Какой бы ни была Москва прекрасной, – а она прекрасна – спору нет, – однако Подмосковье гораздо красивей, удивительней и чище. Речь не идет о подмосковных городах, речь идет о подмосковной природе. О темных борах, о шустрых речках, об озерах, о долинах, о просторах бесконечных, о низком, бирюзовом небе над ними. Не даром наши прадеды выбрали эти места, и заселили их. А сколько крови пролито, чтобы отстоять эти долины и боры?! Красота и свобода, какая русской душе люба-дорога и необходима, дорого стоят! Одно сейчас не вяжется со старинной картиной – самолеты, исполосовавшие всю голубизну неба белыми шрамами. А в остальном, Подмосковье всё тоже и дышится в нем полной грудью, и гордость за Родину у каждого русича просыпается в душе!
– Просыпайся, Ефим Тимофеевич, приехали! – кто-то тронул Ефима за плечо.
Ефим открыл глаза.
В глазах стоял ещё попутный туман, и в голове гудело. Мушки «облепили» правую ногу, шея слегка затекла. Потерев лицо ладонями, разгоняя кровь по коже, пошевелив пальцами правой ноги и несколько раз согнув и разогнув её, хрустнув шеей, покачав головой из стороны в сторону, Ефим распахнул дверцу, спрыгнул и твердо уперся прямыми ногами в шарообразную землю!
Свежий ветерок обдувал и бодрил – благодать! Пахло весной: мокрыми деревьями и оттаявшей землёй. Хотя до весны было ещё, как до луны, но так иногда бывает, если осень теплая и день пригожий. Ефим потянулся, вдохнул полной грудью, сказал: «Ха» на выдохе, тряхнул головой, как пес, отгоняющей муху, хлопнул ладонями и, потирая их, произнес: «Всё – я проснулся! Где это мы?!»
Это была какая-то турбаза или дом отдыха, или санаторий, каких вокруг Москвы миллион и все похожи, как капли воды.
– Где это мы, Владимир Палыч? – повторил свой вопрос Ефим.
– Приехали, уважаемый. Теперь эта база будет твоим родным домом несколько дней. Поживешь пока здесь, а потом решим, как быть дальше. Вынимай свою сумку, проходи, гостем будешь.
Владимир Павлович стоял, потирая грудь, глядя в небо – видимо, он тоже наслаждался природой и погодой. Вообще говоря, этот сильный и волевой человек был довольно сентиментальным и, не смотря на свой возраст и социальное положение, романтиком до мозга костей – по крайней мере, так казалось Ефиму ещё со времен совместного путешествия по Байкалу.
– Я пока покурю – куда спешить? – сказал Ефим, вытаскивая свою сумку из машины. – А красота-то какая, Владимир Палыч?! Благодать?! А воздух-то какой?
– Это точно! – ответил Палыч, а затем поучительно добавил. – Ты давай, уважаемый, курить бросай – не хорошее это дело.
– Обязательно брошу, – пообещал Ефим и бросил себе под ноги на холодный асфальт свою дорожную сумку. – Брошу-брошу.
– Ну-ну, – ответил Палыч и направился к стеклянным дверям – ко входу в здание базы.
– Куда бы бычок для начала бросить? – буркнул Ефим, – Где тут урна?…
Он присел, погасил окурок об асфальт, растер в труху большим и указательным пальцем фильтр и почти незаметно бросил его на землю под старый дуб, стоявший в трех шагах на краю аллеи. Поднявшись, Ефим взял свою сумку и довольно легко заскочил на три ступеньки крыльца, ведущего к стеклянным дверям. Остальные попутчики и водитель были уже внутри. (Они не курили.)
Когда за спиной беззвучно захлопнулась дверь, Ефим поздоровался с портье (или с администратором), – он миллион раз заселялся в гостиницы и прочие дома отдыха и базы, но так никогда точно и не знал, чем портье отличается от администратора. Он поздоровался с женщиной за стойкой, которая оформляла какие-то бумаги, сверяя записи в них с записями в своих тетрадях. Она кивнула в ответ, не удостоив его даже взглядом. В место неё Евгений Ефимович произнес: «Паспорт готовь».
Ефим остановился подле стойки.
– С гречкой, с макаронами или, как Вы любите, с картошкой? – громко спросил он всех.
Евгений Ефимович посмотрел на него, не понимая. Все посмотрели на него. Даже женщина за стойкой оторвалась от своей писанины и посмотрела на него. Мир на секунду замер.
– В смысле? – Евгений Ефимович в такие моменты ещё больше походил на капитана Кусто, когда удивленно смотрел.
– Готовить паспорт с чем? Двоеточие. С гречкой? Запятая. С макаронами? Запятая. Или, запятая, как вы любите, запятая, с картошкой? Вопросительный знак! «Вы» – с большой буквы! – выговаривая каждое слово, пояснил Ефим и добавил, улыбаясь, не размыкая губ: – Это шутка такая, товарищи!
– А-а……
Мир разморозился и продолжил свое течение во времени. Никто ничего не ответил, не улыбнулся, не хмыкнул, не пожал плечами – все вернулись к своим делам и молчали, как будто здесь никто не шутил.
Ефим положил свой документ на стойку (его тут же взяли и стали из него женской рукой переписывать данные), нащупал в кармане сигареты и однозначно заключил:
– Не прокатила шутка. Юморок не удался. Лажеца вышла. Сплоховал…
И сунул сигарету в рот.
– У нас не курят, – вообще не гладя никуда, кроме своих розовых бумаг, женщина-администратор, авторучкой указав в сторону приклеенного к стене предупреждающего знака: «Сигарета с фильтром перечеркнутая красной полосой», продолжила ставить галочки в своих анкетах, сверяя документы с текстом.
– Понял, – сказал Ефим, бросил свою сумку на кожаное кресло у стены и направился к выходу. – Выйду, если я пока не нужен. Позовете, если что!
Народ молча (с пониманием) кивнул.
Ефима поселили в «Люкс». В нем было всё: огромный холодильник, домашний кинотеатр, прекрасная мебель с хрусталем и баром, компьютер с большим плоским дисплеем, огромная кровать, и все остальное, что полагается в подобных, недешёвых номерах.
– Неплохая берлога, – оценил он. – Жить можно.
– Значит так, – Владимир Павлович, оценив помещение, остановился посреди зала. – Мы сейчас поехали, а ты приводи себя в порядок, ополоснись, поспи, в баньку сходи, в бассейне поплавай, разомнись там… В общем – разберешься. Сейчас на базе никого… пока. И долго ещё никого не будет – не сезон. Ты один здесь. Осмотрись, прогуляйся, ознакомься… Еда в холодильнике, достаточно и… в общем, еду найдешь… Не скучай… главное, адаптируйся, к московскому времени привыкни. Какое-то время меня… нас…не будет – денек-другой. Точно не скажу, сколько…
– Здесь пиво есть? – Ефим кивнул на холодильник, перебив невзначай Владимира Павловича.
– Пиво есть, и, по-моему, там есть не только пиво, но не советую напиваться – тебе нужна будет светлая голова…
– И крепкое тело! – вставил Андрей Валентинович, который всё больше молчит, как всегда, а раз уж вставил, стало быть, знает, чего говорит!
– Вот именно! – согласился Владимир Павлович.
– Ясно, – Ефим открыл бар. – Владимир Павлович, я конечно понимаю – дела, но как вы смотрите, если мы по рюмочке вот этой бурды пропустим за ваш День Рождения и, кстати говоря, День Рождения моей мамани?
Владимир Павлович обвел взглядом присутствующих, погладил бородку и согласился.
– С удовольствием! Что за бурда?
– Коньяк.
– Коньяк – хорошо. Давай.
Ефим разлил по хрустальным рюмкам темную «горячую» жидкость. Заодно, тонко нарезал лимон и наломал шоколадку.
– Ну, с Днем Рождения! Здоровья, счастья, успехов, долгих лет!
– Спасибо.
Все выпили. Закусили.
– Чудно! – произнес Владимир Палыч, прожёвывая лимон. – Давай ещё по одной за твою матушку, и мы поехали – сегодня ещё столько дел…
Ефим проводил их до стеклянного выхода (женщина за стойкой исчезла, как и не бывало), пожал всем руки, пообещал, что не будет скучать и делать всё, чтобы была светлая голова, горячее сердце, чистые руки и печень без признаков камней. А первым делом, он пойдет, залезет в душ, «примет ванну, выпьет чашечку кофе», побреется, освежиться, и немного вздремнет.
