Макс говорит, что хороший солдат хорошо держит удар. Я плохо держу удар. Я не знаю, что делать.
Потом понимаю.
Я встаю и иду к входной двери. Прохожу сквозь дверь, спускаюсь с крыльца и вижу, как какой-то мальчик бежит через улицу и скрывается за углом ближайшего дома. Это дом Тайлеров. Мистер и миссис Тайлер старые люди, у них нет детей, так что я понимаю, что мальчишка просто использует их задний двор, чтобы убежать. В какую-то секунду мне хочется побежать за ним, но это ни к чему.
Я знаю, кто это.
Даже если я его догоню, я ничего не смогу сделать.
Я поворачиваюсь и смотрю на дом. Я ждал, что увижу дыры. Или, быть может, огонь. Но там всего лишь яйца. С окна в комнате Макса стекает яичный желток, к раме прилипла скорлупа. Окно разбито. Стекла как не бывало.
Макса больше не слышно.
Он завис.
Когда Макс зависает, он не кричит.
Когда Макс зависает, никто не в силах ему помочь. Мама в такие моменты может гладить его по руке или по волосам, но я думаю, что от этого легче только ей. Макс ее даже не замечает. Он возвращается сам. И хотя мама Макса каждый раз пугается того, что это самый тяжелый приступ, на самом деле у Макса не бывает никаких приступов, легких или тяжелых. Он просто зависает. Разница только во времени. Так как окно в комнате Макса никогда не билось, а стекла никогда не летели к нему в постель, я думаю, в этот раз он застрянет надолго.
Когда Макс зависает, он сидит, притянув колени к груди, и раскачивается взад-вперед. Он тихонько скулит. Глаза у него открыты, но он вряд ли что-нибудь видит. И ничего не слышит. Как-то он мне сказал, что, когда зависает, слышит голоса людей, но они тихие и далекие, как голоса из телевизора в соседнем доме.
Таким был голос Грэм, перед тем как она исчезла.
Так что я не могу с ним поговорить и помочь никак тоже не могу.
Потому я иду на автозаправку. Я не черствый, просто сейчас я Максу не нужен.
Я подождал, пока не появится полиция и не расспросит родителей Макса о том, что случилось. Офицер, который был ниже ростом и намного худее полицейских в телевизоре, сфотографировал дом и окно комнаты Макса и все записал в маленький блокнот. Он спросил у родителей, не знают ли они, кто мог закидать яйцами наш дом. Они сказали, что не знают.
— Сейчас Хеллоуин, — сказал папа Макса. — Разве в Хеллоуин никто не кидается яйцами?
— Никто не бьет окна камнями, — возразил ему невысокий полицейский. — К тому же похоже, что яйца кидали именно в окно вашего сына.
— Кто может знать, что это окно Макса? — удивилась мама.
— Вы сами сказали, что окно вашего сына заклеено переводными картинками из «Звездных войн», — сказал невысокий полицейский.
— Ах да.
Даже я смог бы ответить на этот вопрос.
— У Макса есть проблемы в школе? — спросил полицейский.
— Нет, — ответил папа.
Он ответил так быстро, что у мамы даже не было шанса подать голос. Папа как будто боялся, что она заговорит.
— В школе все хорошо. Нет никаких проблем.
Если не считать обкаканного школьного громилу.
Автозаправка стоит в конце улицы, в шести кварталах от нашего дома. Там всегда открыто. Автозаправка работает круглосуточно, как продуктовый магазин и еще одна заправка в другом конце улицы. Потому мне там так нравится. Туда можно пойти среди ночи, и там все равно будут люди, которые не спят. Если бы я составлял список самых любимых мест на свете, на первое место я поставил бы класс миссис Госк, а на второе — автозаправку.
Когда я вхожу сквозь закрытую дверь, Салли и Ди заняты делом. Вообще-то, Салли женское имя, но тут так зовут молодого человека.
На секунду я вспоминаю свою подругу Грэм, девочку с мужским именем.
Однажды я спросил у Макса: «Будо — это мужское имя или женское?» Макс сказал, что мужское, но при этом немного нахмурился, и я понял, что он сам точно не знает.
Салли еще худее и ниже ростом, чем полицейский офицер, который сегодня вечером приходил к нам домой. Он, можно сказать, миниатюрный. Я не думаю, что Салли — это его настоящее имя. Наверное, его так называют, потому что он тоненький, как девчонка.
Ди стоит в проходе и раскладывает по полкам шоколадные батончики и «твинкис». «Твинкис» — это такие маленькие желтые пирожные, над которыми все любят смеяться и все равно любят есть. Поэтому Ди всегда следит за тем, чтобы полка с «твинкис» была заполнена. Жесткие кудряшки на голове Ди всегда торчат во все стороны, и она всегда жует жевательную резинку. Со стороны кажется, будто Ди жует всем телом, — когда она жует, у нее все двигается. Ди всегда радостная и одновременно сердитая. Она злится на много разных мелочей, но, когда орет из-за этих мелочей, всегда улыбается. Ди любит орать и жаловаться, но, по-моему, ей весело, когда орет и жалуется.
По-моему, она смешная. Я люблю Ди. Если бы я составил список людей (Макс не считается), с которыми хотел бы поговорить, на первом месте у меня была бы миссис Госк, но и Ди я тоже мог бы его отдать.
Салли стоит за прилавком, у него в руках планшет с зажимом. Над головой у Салли пластиковая коробка с сигаретами. Он притворяется, будто пересчитывает пачки, а на самом деле смотрит маленький телевизор, который стоит в конце прилавка. Салли постоянно так делает. Этого сериала я не знаю, но это детектив. Большинство сериалов детективы.
В магазине есть покупатель. Какой-то старик в дальней части магазина стоит возле холодильников и высматривает через стекло нужную бутылку с соком или газировкой. Это не завсегдатай. Завсегдатаи приходят часто.
Каждый день кто-нибудь из них да приходит.
Ди и Салли не имеют ничего против завсегдатаев, но Дороти (она иногда работает по ночам) их ненавидит.
Она говорит: «Из всех мест, куда можно пойти, эти бездельники почему-то выбрали эту забытую богом заправку».
Обо мне можно сказать, что я тоже завсегдатай. Из всех мест, где я мог бы проводить свое время, я тоже выбираю заправку.
Мне все равно, что думает Дороти. Я люблю это место. С тех пор как я стал по ночам уходить от Макса, я впервые почувствовал себя здесь в безопасности.
Когда Ди замечает, что Салли смотрит телевизор, я стою рядом с ней.
— Эй, Салли! Может, ты перестанешь развлекаться и начнешь работать?
Салли поднимает руку и показывает Ди средний палец. Он часто так делает. Сначала я думал, что он поднимает руку, чтобы что-то спросить. Как Макс, когда хочет задать вопрос миссис Госк, и Меган тоже так делала, когда я в последний раз видел Грэм. Но сейчас я знаю, что это значит нечто другое, ведь Салли ни о чем Ди не спрашивает. Иногда Ди в ответ тоже показывает ему средний палец и еще добавляет: «Пошел ты!» Я знаю, что так говорить нехорошо. Как-то раз Кисси Ламонт поймали в столовой, когда она так говорила Джейн Фибер, и у нее потом были неприятности. Когда Салли и Ди показывают друг другу средний палец, это похоже, будто они здороваются и бьют друг друга по ладони, только на расстоянии. Но мне кажется, что это значит что-то грубое, все равно как показать кому-то язык. Салли показывает Ди средний палец, только когда Ди на него злится. Но когда в магазине на автозаправке есть покупатель, Салли никогда так не делает, а я видел посетителей в десять раз злее, чем Ди. Так что я до сих пор не уверен, что это значит.
Макса я про это спросить не могу, потому что он не знает, что я хожу на автозаправку.
На самом деле Салли и Ди очень друг друга любят. Но когда в магазин заходит покупатель, они притворяются, будто ругаются. Ничего серьезного. Мама Макса сказала бы, что они бранятся. Браниться — значит ссориться без риска возненавидеть друг друга к концу ссоры. Этим Салли и Ди и занимаются. Они бранятся. Но как только покупатель уходит, они снова очень хорошо ладят друг с другом. Я думаю, что, когда на них кто-нибудь смотрит, Салли и Ди нравится делать вид, будто они ругаются.
Макс этого никогда не поймет. Ему очень сложно понять, почему в разных ситуациях надо вести себя по-разному.
В прошлом году к нам в гости пришел Джоуи, чтобы поиграть с Максом. Мама Макса тогда предложила:
— Мальчики, не хотите поиграть в видеоигры Макса?
— Я не могу играть в видеоигры до обеда, — сказал Макс.
— О нет, Макс, все нормально. Джоуи пришел к тебе в гости. Ты можешь с ним поиграть.
— Мне разрешено играть в видеоигры только после обеда и только тридцать минут.
— Все хорошо, Макс, — сказала мама. — У тебя друг в гостях. Сегодня можно, сегодня все по-другому.
— Я не могу играть в видеоигры до обеда.
Так Макс с мамой и разговаривали, пока Джоуи наконец не сказал:
— Все нормально. Давай поиграем в мяч во дворе.
Это был последний раз, когда к Максу приходил кто-то поиграть.
Посетитель уходит, и Салли с Ди переключаются в добродушный режим общения.
— Как твоя мама? — спрашивает Салли.
Он снова занялся пересчетом сигарет, но, возможно, только потому, что по телевизору показывают рекламу.
