— Ну, я пришел, — сказал Колька, — а тебе — первый переулок направо. Гуд бай.
— Спасибо, — сказал Володя.
— Будь здоров, — Колька скрылся в подъезде напротив, а Володя пошел по переулку.
Грузовик подвез тележку с квасом. И водитель с продавщицей открепляли ее.
— Не читай во время еды — вредно, — сказала Колькина сестра, поставив на стол кипящий чайник.
Колька сидел за столом в одних трусах, ел, уткнувшись в газету. Он даже не поднял глаз. Тогда сестра выхватила у него газету и ушла в другую комнату.
Урок английского языка, записанный на пластинку, гремел над переулком. Колька зевнул и встал.
— Эй! — он высунулся в окно. — Сними пластинку!
Парень вышел из кафе. Он не понимал, чего от него хочет Колька.
— Пластинку сними!
Парень кивнул головой, понял, значит. Пошел, снял.
— Мне спать надо — мешает! — крикнул Колька. — Ты что, потише не можешь пустить.
— Если тихо, до меня не доходит. Отвлекаюсь, — объяснил парень.
— А ты не отвлекайся! — сказал Колька и заметил…
…Володю, идущего обратно по переулку с чемоданом в руке.
— Здорово, давно не виделись! — почему-то обрадовался Колька. — Чего так скоро?
— Никого дома нет. Они, оказывается, в другой город переехали.
Володя остановился:
— Можно мне у тебя до вечера чемодан оставить? Неохота таскаться.
— Давай, — сказал Колька и отошел от окна.
За квасом уже выстроилась длиннющая очередь с бидонами в руках.
— Есть будешь? — спрашивала Колькина мать стоящего посреди комнаты Володю.
— Спасибо. Я уже… У вас иголки с ниткой не найдется? — Володя вспомнил о порванных брюках.
— Катя! — позвала Колькина мать. — Дай иголку с нитками. — И вышла.
— Кому тут иголка понадобилась? — выглянула из соседней комнаты Колькина сестра.
— Мне, — сказал Володя. — Здравствуйте.
— Познакомься, моя сестра, — сказал Колька. — Двенадцать сантиметров и мастер спорта.
— Что? — не понял Володя.
— Если бы она на двенадцать сантиметров подросла, перепрыгнул через нее и — мастер спорта. А так только первый разряд.
— Идиот, — сказала Катя. — Ну, приведешь Ванечку из детского сада — зашью брюки твоему приятелю.
— Ладно, — согласился Колька.
— Давайте, — сказала Катя Володе, — зашью, так и быть.
Володя стоял в нерешительности.
— Давай быстрей, а то я на работу опаздываю.
— Снимай, — сказал Колька. — Снимай, раз предлагают.
— Я не смотрю, — Катя закрыла дверь.
Володя снял штаны и протянул их за дверь. Он стоял посреди комнаты в трусах.
— Садись, — сказала вошедшая Колькина мать. — Чего стоишь?
Володя сел у стеночки.
— Нельзя быть таким эгоистом, — сказала Колькина мать. — Если договорились мыть посуду по очереди, то выполняй без разговоров.
— А я что, отказываюсь? — сказал Колька. — Я просто устал.
— Мы все работаем, — сказала мать.
— Человек всю ночь не спал, а его еще пилят. Может быть, чаю выпьешь? — спросил он у Володи.
— Нет, спасибо, — Володя снова отказался. — Хотите, я посуду вымою? — неожиданно предложил он.
— Этого еще не хватало! — возмутилась мать. — Вот видишь! — сказала она Кольке.
— Ты надолго приехал? — спросил Володю Колька.
— Нет, сегодня уезжаю.
— Значит, так, — сказала Колькина мать, — вымоешь посуду, приведешь Ваню из сада, ну и, если бабушка чего попросит, сбегаешь — она себя плохо чувствует.
— Ладно, — согласился Колька. — Ты иди, а то опоздаешь.
— Ну, я пошла.
— До свидания. — Володя приподнялся со стула.
Колька собрал со стола крошки, вышел на балкон, высыпал их в кормушку для голубей.
— Как мне отсюда в Третьяковку добраться? — спросил его из дверей Володя.
— Четвертым троллейбусом, — сказал Колька. — Иди сюда, — позвал он Володю. — Вон в том доме, — Колька показал Володе маленький, утопающий в зелени особнячок, — когда-то жил Пушкин.
— А теперь кто?
— Теперь родственники. Правнук, например. За «Торпедо» края играет.
Колька свистнул, и в окне особнячка тотчас показалась кудлатая голова заспанного парня.
— Чего? — спросил правнук.
— Как нога? Что говорят? — спросил Колька.
— Мениск подозревают. — Правнук зевнул и скрылся в окне.
Квартира Кольки была старая, высокие окна, высокие потолки. На стене висели фотографии и рисунки с гипса. Рисунки не баловали разнообразием сюжетов: на них был изображен один и тот же гипсовый лепесток. А сам оригинал стоял в углу на тумбочке рядом с подрамником.
— Твой? — спросил Володя.
— Угу. — Колька убирал со стола посуду.
— Меня можешь нарисовать?
— Нет, — сказал Колька.
— Только лист, значит.
— Его на экзаменах рисуют.
— Где?
— В Строительном.
Володя остановился у старой, наклеенной на твердый картон фотографии.
Пять ребят и одна девочка помладше смотрели прямо перед собой, серьезно, неулыбчиво.
— Здравствуй, сынок.
Володя оглянулся.
Рядом с ним стояли бабушка Кольки, маленькая, седые волосы гладко причесаны.
— Здравствуйте. Это ваши дети? — спросил Володя.
— Мои, — сказала бабушка. — Это — Надя.
Она водила пальцем по фотографии, голос у нее был ласковый, спокойный.
— Миша — Коленькин папа. А это Алеша, Сеня, Ваня, Витя… Их всех на войне поубивали… А я вот живу…
— Ну, что ты, бабушка, — сказал Колька.
— Много ребят было, — продолжала бабушка. Сошью рубашку — первым Сенечка носит, потом Ваня, потом Леша, потом Витя, а последним Миша донашивал, а он ничего, не обижался: у него нога зато всегда большая. Ему сапоги сразу после Сенечки доставались, — бабушка улыбнулась.
Колька встал и высунулся и окно.
— Эй! — крикнул он парню в кафе. — Выключи музыку! Или ты уже по-русски не понимаешь?
Парень перестал натирать пол и послушно выключил проигрыватель.
Колька лежал на кушетке, укрывшись простыней. На улице было шумно, и он спрятал голову под подушку…
Кафе напротив Колькиного дома было уже заполнено, и даже у входа толпилось несколько человек.
Грузовик увозил пустую тележку: квас кончился.
Колька спал под простыней.
Коли, — будил его Саша, кудлатый парень небольшого роста. — Вставай.
Колька медленно открыл глаза и долго бессмысленно смотрел на Сашу.
— Я не пойду, — сказал он.
— Мы же договорились. Мне неудобно самому за себя просить.
Ну ладно, подожди немного. Я только сон досмотрю.
Колька отвернулся к стене.
Саша прошелся по комнате, потом взял со стола альбом, сел и начал зарисовывать Кольку.
— Не смотри на меня, — попросил из-под простыни Колька. — Я не могу спать, когда на меня смотрят.
Саша положил альбом на место.
Спи, — сказал он, снимая со стены гитару.
Он настроил ее и начал что-то напевать, тихонько аккомпанируя себе.
Колька лежал с закрытыми глазами и вторил Саше. Потом он сел на кушетке.
— Ну, пошли, черт с тобой, — сказал Колька, окончательно проснувшись.
В просторной приемной райвоенкомата висели плакаты. Плакаты обучали, как надо действовать при атомном нападении. На них с легкой руки неизвестного художника все получалось просто, они обнадеживали и вселяли уверенность, что в конце концов все не так уж страшно и можно спастись, если знать предлагаемые на плакатах средства.
Перед дверью с табличкой «Военком» стоил Саша и, заглядывая в щелку, слушал.
— Слушай, — обратился к нему кто-то сзади.
Саша в испуге отпрянул от двери.
— Что бывает за потерю военного билета? — спросил его молодой человек в очках.
— Не знаю, — отмахнулся Саша и, заложив руки за спину, заходил по комнате.
Дверь военкома открылась, и показалась голова Кольки.
— Заходи, — сказал он Саше. — Тебя требуют.
За канцелярским столом сидел майор с. орденскими планками на груди. Напротив немолодая женщина отстукивала на машинке.
— Садитесь, Шаталов, — сказал майор Саше. — Что же это вы вместо себя адвокатов присылаете? Нехорошо.
Саша стоял навытяжку.
Колька сел рядом с майором и держался как дома.
— Повестка с собой? — спросил майор.
— Так точно, товарищ майор! — Саша протянул повестку.
— Так… Вы когда должны явиться?
— Завтра.
— Ну и что?
— Прошу три дня.
— Основания?
— Женюсь.
— У него свадьба, — подтвердил Колька, зевая.
Женщина перестала печатать, прислушалась.
— Что, у тебя времени не было жениться? Видали, Ангелина Петровна, — майор обратился к женщине. — До последнего дня дотянул. — Ангелина Петровна улыбнулась.
