– Подрядчик работ.
У Козака была особенная манера задавать вопросы. Он не только опускал вопросительные слова, но и сами вопросы задавал не в вопросительной, а в повествовательной интонации. Но именно от этого хотелось как можно скорее на его вопрос ответить. Козак хотел знать, кто украл деньги на дворец креатива. Ему нельзя было отказать в праве узнать правду. Правда, как всегда, оказалась страшной. Выяснилось, что деньги были выплачены некоему холдингу. Сейчас же правая рука Антона, Игорь Иванович Беленький, позвонил в этот холдинг. Выяснилось, что первый холдинг вскоре привлек второй холдинг, перечислив деньги ему. Второй холдинг под влиянием некоего непреодолимого чувства привлек третий холдинг и отдал деньги ему. Третий холдинг, видимо боясь хранить у себя такую сумму, перечислил деньги четвертому холдингу. Так, в полной сохранности, если верить участникам движения денежных масс, массы перетекали от одного холдинга к другому. Место расположения холдингов было разным: от Адыгеи до Таиланда. Наконец, последний холдинг всё до копейки срочно, как больной маме, выслал некой сочинской организации под названием «Корпорация «Мега».
Козак выслушал все это с грустью. Эту тихую грусть Антон уже видел в глазах Путина. Видимо, по этой грусти в глазах крупные руководители узнают друг друга и объединяются, как представители одного полинезийского племени узнают собратьев по татуировкам на лице. Так подумал Антон.
Потом Козак спросил все с той же невопросительной интонацией.
– Руководитель. Корпорации.
Стали искать, и выяснилось, что у корпорации «Мега» нет руководителя, нет офиса, нет телефона. Нет ничего. Скорее всего, нет и самой корпорации. В воздухе запахло импичментом всех присутствующих. Уловив этот неприятный запах, Антон подумал, что сейчас заявит Козаку решительно, что он, Антон Рампо, руководит штабом недавно и не может отвечать за все, что творилось тут, до его вступления в должность. Конечно, это выглядело бы несколько безвольно, но еще безвольнее было бы отвечать за действия этих кретинов. Так подумал Антон. Потом он подумал, что позвонит сейчас Мише Минке и скажет, что возникла проблема, и передаст трубку Козаку. В конце концов, Миша Минке возглавляет агентство, а он, Антон, всего лишь сотрудник. «Я всего лишь солдат» – так говорили генералы Гитлера на Нюрнбергском процессе, и это работало, некоторых это спасало от виселицы. Так подумал Антон. Но потом он решил, что это будет как-то нехорошо, как-то немужественно. Так поступают телочки, когда их хотят лишить прав гаишники за езду задом в тоннеле. Они звонят и дают гаишнику трубку, в которой живет и за все отвечает Сережа. Пока Антон размышлял, на месте разборки вдруг появилась еще одна машина, «девятка», двухцветная. Одна часть машины была голубого цвета, а другая – зеленого. Сразу было видно, что это не тюнинг. Сомнений быть не могло, машина была собрана из двух частей, уцелевших после двух тяжелых аварий. Страшно было предположить, что и водитель в ней сидит такой же. Но его не было видно, потому что «девятка» была тонирована. Также можно было заметить, что и после перерождения этот автомобильный Франкенштейн успел побывать в паре-тройке менее тяжелых аварий. Следы их были частично скрыты при помощи молотка. На заднем стекле многострадальной машины было написано: «Продаю» и номер телефона.
«Личка» Козака сразу напряглась. Один охранник даже полез под пиджак, где у него был явно не томик Рембо. Но в это время из двухцветной «девятки» вылез человек. Это был очень небольшой, размером с восьмиклассника, армянин лет сорока с очень грустными глазами и длинными ресницами. Человек быстро оглядел множество бронированных автомобилей кортежа Козака, затем посмотрел на «девятку», на которой приехал Антон. Бронированные машины Козака оставили его равнодушным, а вот «девятка» Эдо его заинтересовала. Он решительно пошел вперед, и телохранители Козака все-таки полезли под пиджаки, но тут маленький армянин спросил Антона Рампо, указав на «девятку» Эдо:
– Машину продаешь?
Антон посмотрел на Эдо. Эдо сказал, коротко взглянув на Козака:
– Продаю, но сейчас, видишь, занят, с людьми разговариваем.
Козак коротко взглянул на Эдо. Антону показалось, что Козаку понравилось, что ради него Эдо отложил сделку и, следовательно, пошел на упущенную выгоду. Маленький армянин с длинными ресницами сказал тогда, указав на остовы дворца креатива:
– Тоже ищешь пидарасов, которые за работу денег не платят?
Вопрос был адресован Козаку. Козак посмотрел на маленького армянина внимательно и сказал:
– Ищем. Тоже, да.
– Связку, арматуру, подушку – я все делал, – сказал Козаку маленький армянин. – От начала до конца сам все делаю, потому что напарники – я их маму желал – только курят и телкам звонят, а деньги хотят получать, а мне зачем, сам скажи, такие напарники, я сам работаю, с сыном работал раньше, но сын в армию пошел, а они мне сказали: «Можешь здание сделать две тысячи квадратов?» Я сказал: «Могу.» Сказали: «А плитка, штукатурка, отделка-матделка делаешь?» Я сказал: «Делаю, я все делаю, вплоть до электрики, могу теплые полы везде сделать». Они сказали: «Теплые полы, да, надо, все надо, делай». Дали аванс, остальное, сказали, когда сделаешь, и все, пропали пидарасы, а я как дальше буду делать, а? Я и так в эту стройку душу вложил, арматура вся, что видишь тут, моя, у брата взял арматуру в долг по старым ценам, у него под навесом во дворе лежала, и привез на брата «Газели» бесплатно, думал, люди нормальные. И деньги полгода вытащить не могу, брат со мной не разговаривает, обиделся вообще, и где пидарасов этих искать, скажи? – коротко рассказал предысторию армянин. – Меня Рафик зовут, – сказал Рафик, закурил сам и предложил сигарету Козаку. – Из Еревана сигареты привожу, только такие курю, здесь таких нет, пробовал такие?
Сигареты так и назывались – «Ереван». Предложение попробовать их было соблазнительным, но Козак устоял и сказал:
– Не курю. Спасибо.
Правая рука Антона, энергичный идиот Игорь Беленький, в это время спросил у Рафика:
– Вы – корпорация «Мега»?
Все стали смотреть на Рафика. Он не был похож на корпорацию, да и слово «мега» с ним никак не вязалось. Рафик сказал:
– Я Рафик.
Козак спросил Рафика:
– Размер аванса.
Козака интересовали цифры и факты. Он шел к своей цели, он никуда не сворачивал.
– Три тысячи рублей дали мне, – ответил Рафик, печально моргнув длинными ресницами. – Это что, деньги? Можно на них в Сочи полгода жить, скажи, и еще дом такой поднять, а? – Рафик указал на гигантский щит с воплощением гармонии.
Козак кивнул, явно открыв в голове приложение-калькулятор, потом спросил Рафика:
– Всего денег обещали.
– Обещали, если дом, такой, как там, сделаешь, – Рафик снова указал на визуализацию дворца креатива, – миллион дадут. Я полтора миллиона оценил, сам посчитал, я все сам делаю, я им написал, смету на пачке сигарет сразу. Они рассмотрели, сказали: «Дай скидку от объема, мы не последний раз к тебе обратимся». Ну я дал скидку, вошел в положение, а они, пидарасы, пропали.
– Миллион. Чего? – сказал Козак, впервые в этом крайнем, видимо, случае употребив вопросительную интонацию.
– Чего? Рублей. Не алых роз же, братан, – сказал Рафик печально.
Козак произнес тихо, сообщил сам себе, как и Путин, он был внутренне бесконечно одинок, и ему было привычно говорить с самим собой, не имея достойного собеседника рядом:
– Я выслал им триста двенадцать миллионов рублей. Да. Триста двенадцать миллионов рублей минус три тысячи рублей…
– Не спеши, – сказал Рафик Козаку, достал из кармана перевязанный синей изолентой мобильный телефон и открыл в нем калькулятор. – Сейчас скажу тебе. Это получается, 311 997 000 рублей. Ровно.
Козак посмотрел на Антона Рампо и спросил:
– Где деньги? – во второй раз употребив вопросительную интонацию.
Рафик тоже посмотрел на Антона и сказал:
– Так это ты нам, – он указал на себя и Козака, – должен? Как отдавать думаешь? Ты что думаешь, мы с ним, – он опять объединил широким жестом себя с Козаком, – последние лохи?
Антон не знал, что сказать. Как ни странно, Антона выручил Козак, которому членство в устроенном Рафиком объединении последних лохов не понравилось. Он сказал Рафику коротко:
– С вами решим.
– Вот это другой разговор, мой брат. Я сам такой человек, – с уважением посмотрел на Козака Рафик. – За слова отвечаю. Спасибо, в долгу не останусь, тебе надо будет помочь – я приеду, проблем нет, скажи только: где, что, когда. Запиши телефон мой, восемь, девятьсот восемнадцать… – начал диктовать Козаку свой телефон Рафик, но его отвели в сторону парни из «лички» и записали номер куда-то в свои рации. А Козак сказал высокому, страшному человеку с белесыми глазами, явно своей правой руке:
