– Вы помните, как рассказывали мне об этом?
– Нет, не помню. Но мне кажется, что рассказывала. Было такое?
– Было. Под гипнозом вы рассказали про Дерри, но после ничего не помнили.
– Вот-вот! После провалов то же самое! Не помню, что говорила, что делала. Все так мутно…
Салли замолчала.
– Вы хотели рассказать про ассоциации со словом «танец».
– Разве?
– Именно так, – с улыбкой подтвердил доктор Эш. – Но вы отвлеклись, стали ассоциировать по касательной.
Салли снова поерзала. Кушетка, обитая дерматином, показалась ей слишком мягкой, готовой, подобно трясине, поглотить ее тело.
– Я не умею танцевать, – сказала Салли. – Никогда не умела. Я неуклюжая. Ритма не чувствую. Терпеть не могу танцы.
Доктор Эш кивнул. Салли передернуло от отвращения, потому что перед глазами у нее возник смутный образ молодой женщины с длинной гривой рыжих волос, и тут же всплыло имя «Белла».
– Позавчера я ходила на свидание с одним из моих боссов. С Элиотом. Он сказал, что я танцевала и называла себя другим именем.
– Как вы называли себя?
– Белла.
– Вы когда-нибудь называете себя Беллой?
– Конечно, нет! Правда, у меня была кукла Белла…
– Почему вы замолчали? Продолжайте.
– По-моему, я уже рассказывала про эту куклу.
Эш кивнул.
– Верно. Вы назвали мне имена всех своих кукол.
– Под гипнозом?
– Да.
– Почему я ничего не помню?
– Воспоминания связаны с болью. Вы не помните, потому что не хотите помнить.
– Но ведь если я не буду помнить, я не поправлюсь?
– Постепенно вы примете свои воспоминания. Только не надо спешить.
Салли села на кушетке и спросила, глядя в пол:
– А я говорила вам, что эти куклы потом стали моими воображаемыми подружками? Что я с ними беседовала и делала вид, будто они мне отвечают?
– Вы упоминали про разговоры с Беллой.
– Друг с другом они не общались. Только со мной. А я про них никогда никому не рассказывала. Я организовала клуб, понимаете? Только я и мои воображаемые подружки. Клуб назывался «Тайная пятерка». Там были Дерри и Белла… и Нола. И еще одна – не помню имени – из-за нее всегда возникали проблемы. Я устраивала чаепития – понарошку. Представляла, как мои «девочки» пьют чай и едят печенье, длинненькое такое, называется «дамские пальчики». Я обсуждала с ними занятия в школе, мальчиков и разные важные вещи.
– Что случилось с вашими «девочками»?
– Не знаю.
– Когда вы в последний раз общались с ними?
– Кажется, клуб распался, когда я начала встречаться с Ларри.
– А точнее?
– Сразу после выпускного.
– Как именно вы распустили клуб?
Салли долго смотрела на Роджера Эша, недоумевая, почему вдруг доверила ему самую страшную свою тайну. Эш морщил лоб – явно сочувствовал.
– Я просто сказала девочкам, что они мне больше не нужны. А Дерри отвечает: нет, от нас так просто не отделаешься. Раз, говорит, ты нас придумала, мы не исчезнем. А Нола сказала, что у них тоже есть права.
– А вы что сделали?
– Я их всех выбросила из головы. Заняла голову другим.
Эш кивал: дескать, продолжайте.
– С тех пор провалы стали чаще. И длились дольше. Я не помнила, что делала целыми неделями. Потом мне говорили, что именно. Всякие вещи. Которые я никогда бы не стала делать…
– Например?
– Например, Элиот сказал, что я назвалась Беллой и танцевала до упаду. В прямом смысле до упаду…
– А сами вы что думаете по этому поводу?
– Я ничего не понимаю. Сначала я думала, что я – чокнутая, но вы говорите, что я вроде нормальная…
Эш покачал головой и повторил наставительно:
– Вы не чокнутая, не сумасшедшая, не психическая… Так принято называть людей, слишком оторвавшихся от реальности – настолько, что сама жизнь в обществе становится для них невозможной. Или так говорят о людях, представляющих опасность для себя и для других. О тех, кого необходимо лечить в специальных закрытых учреждениях, дабы избежать этой опасности.
– Ну а я тогда кто?
– До недавнего времени ваше расстройство называли неврозом. Однако сейчас уже ясно, что «невроз» – название слишком общее. Мы, психиатры, используем другой термин – диссоциативное расстройство личности. Сюда входят потеря памяти, психогенная фуга, сомнамбулизм, а также состояние, описанное совсем недавно – расщепленная личность.
Салли кивнула.
– Вот-вот – потеря памяти. Как раз про меня. Это лечится, доктор?
Роджер Эш поднялся, шагнул к столу.
– Конечно, лечится. Но при условии, что вы примете разумом свое расстройство. Это будет ваш первый шаг на пути к излечению. Вторым шагом станет эмоциональное принятие. Вы должны поверить, прочувствовать ваше состояние; вы должны точно представлять себе все. Лишь тогда я смогу вам помочь.
Салли сообразила: Роджер Эш пытается донести до нее некую мысль.
– Доктор, вы намекаете, что у меня не простая потеря памяти?
Он кивнул.
– Но у меня ведь не… не это, как его – расщепление?
Эш положил ладони ей на плечи.
– Салли, к сожалению, вы страдаете именно расщеплением личности. Ваши воображаемые подружки отделились, зажили каждая своей жизнью и стали так называемыми альтерами. Поэтому-то вам и приписывают поступки, которых вы не помните. Вы совершали их, находясь под контролем того или иного альтера.
Салли понурилась.
– Вон оно что. Теперь понятно. А я-то все голову ломаю, все ломаю…
На самом деле Салли думала: «Неправда. Не может быть». Все аргументы Эша, высказанные и те, что он только собирался привести, наталкивались на ее неверие.
– Нам с вами, Салли, предстоит серьезный труд. О расщеплении личности пока известно очень мало. Методы лечения толком не опробованы, каждый врач полагается в основном на интуицию. Главное – примите свое состояние. Тогда мы сумеем разработать стратегию. Тогда, возможно, я вас вылечу.
– Спасибо, доктор. Я буду вас слушаться.
– Увидимся на следующей неделе.
По дороге домой Салли думала: «Ага, разбежалась я деньги тратить! Он мне какой-то нелепый диагноз шьет. Расщепленная личность! Что за чушь! Должно быть другое объяснение – правдоподобное».
* * *
В ту ночь она долго ворочалась в постели и наконец решила: надо себя «учитать». В шкафу была пропасть книг (Салли не помнила, как их покупала). Например, «Критика чистого разума» Канта и «Поминки по Финнегану» Джойса. Перелистывая страницы, Салли моргала и жмурилась. Ничегошеньки не понятно. Раздосадованная, она бросила книги на пол. Как ее вообще угораздило купить эту заумь?
Салли раскрыла брошюру под названием «Новая женщина: равноправие сегодня». Ей попалось на глаза имя «НОЛА», написанное уверенным почерком, печатными буквами на первом развороте. Салли скорчилась над книгами, которые минуту назад швырнула на пол. И в них тоже красовалось это имя – Нола.
Наверно, Салли надписала так книги шутки ради, а потом забыла. Нельзя же, в самом деле, все помнить!
За книгами, в глубине шкафа, обнаружилась коробочка с вибратором и рекламка нового крема для упругости кожи. Ну ладно – книги; а вибратор когда Салли успела купить? Еще она нашла два журнала «Плейгерл», свернутые в трубку. Салли открыла один журнал на середине, охнула, выронила. Что за гадость! Неужели и это она сама купила? Исключено; совершенно исключено. Салли никогда не стала бы разглядывать фото голых мужчин.
Ларри покупал и читал «Плейбой». Пялился на фото голых женщин. И на всякие прибамбасы, чтоб развлекаться «по полной программе». Вспомнить противно, что Салли была замужем за таким моральным уродом!
Она снова улеглась в постель, но спать не могла. Стоило ей задремать – перед глазами возникало море, только вместо манекенов Мерфи и Беллы снились близнецы, дрейфующие на волнах. Потом близнецов выносило на берег – облепленных водорослями, скрюченных, перекореженных морем.
Очнувшись в очередной раз от кошмара, Салли долго не могла прийти в себя. Пусть сейчас глухая ночь, надо позвонить бывшему мужу, узнать, здоровы ли дети. Она позвонила. Ларри ответил сонным и недовольным голосом.
– Извини, Ларри. Не сердись. Мне просто приснился дурной сон о наших детях. Будто они утонули.
– Пенни и Пэт в полном порядке.
– Можно мне с ними поговорить?
– Они давно спят. Ты в курсе, что сейчас два часа ночи?
– Я имею право поговорить со своими детьми.
– Твои права кончились, Салли.
– Ларри, пожалуйста, хотя бы сходи к ним, проверь, как они. У меня дурное предчувствие.
– Тоже мне новость – предчувствие твое… Ладно, схожу. Подожди на телефоне.
Салли ждала и прислушивалась. Там, в чужом доме, звенел чужой женский голос. Чужая женщина – Анна – спрашивала, кому это не спится.
А потом она сама взяла трубку.
– Ты что, не можешь оставить его в покое? Названиваешь днем и ночью. Мы из-за тебя рехнемся скоро. Не уймешься – обратимся в полицию.
– Кто названивает? Я названиваю? Да я несколько месяцев не звонила!
