Уэйд открыл раздвижные двери на балкон, откуда по-прежнему, даже в этот час, веяло духотой, и закурил. Если уж нельзя пить, буду курить. Черт с ними, с мошками. Уэйд, говорил ему врач, пропускная способность вашей печени такая же, как у двухлетней девочки. Не знаю, когда вы последний раз пили, но, когда бы это ни было, учтите, что это последний раз.
Уэйд обернулся. Непонятно почему красная лампочка автоответчика мигала. Хм. Он зашел внутрь, взял беспроводной телефон и нажал кнопку. Это была Сара:
Привет, Уэйд, это твоя сестричка. Ты, наверное, спишь, а у нас тут самое веселье — привыкаем к орбитальному времени. У меня перерыв. Правда, глупо звучит? Привет, я тут на орбите — выбежала кофейку попить. Но что поделать, сегодня весь день пришлось просидеть за пультом, так что я рада возможности поразмяться. Русские заявили эксперименты по регенерации тканей на этот полет, и могу поклясться, что всю их исследовательскую программу по невесомости составлял шеф-повар «Макдоналдса». Ну, от Советов чего же ждать. Это раньше они были толковыми. Как мама? Как ты? Нам с Бет удалось пообщаться всего несколько минут. Подружка Брайана — о Господи — у нее как минимум две мужские хромосомы. Если проснешься рано — перезвони. У меня отбой в 8.00 по обычному времени.
Она оставила номер. Уэйд вышел на балкон и набрал его.
— Сестричка?
— Уэйд! Вот расчудесненько. Ты чего не спишь? Что ты делаешь в четверть пятого утра?
— Объелся наших замечательных семейных колес. Никак не уснуть. Иногда мне хочется, чтобы мы были торговцами недвижимостью из газетных рекламок — волосы на пробор, неистребимый оптимизм и маленькая, безупречно организованная жизнь — и чтобы нам всем удалили наши рептильные мозги.
— Как мама?
— В порядке. Устала.
Уэйд рассказал ей о Пшш. И Брайане. И Ники. Сара слушала как завороженная, а потом спросила:
— А как, ребята, вы думаете разбираться с Ники и папой?
— Без понятия. Сара?..
— Да, большой брат.
— Объясни мне вот что — как ты справляешься со всеми своими обязанностями? Как? Мне правда хочется знать. Мы вроде заговаривали об этом раньше, когда ты навестила меня в Канзасе. Я, например, едва могу организовать обед в ресторане или хотя бы заказать по телефону билеты в Диснейуорлд. Мне никогда раньше не приходилось действительно что-то делать. Незачем было. А мне в конце концов хочется взяться за какое-нибудь дело и довести его до конца, вот только понятия не имею как. А ты тем временем выстраиваешь нуклеиновые цепочки в открытом космосе, укрепляешь мир во всем мире и сажаешь в пустыне самое сложное воздухоплавательное устройство, когда-либо созданное человеком.
Последовало секундное молчание. Потом Сара сказала:
— Я никогда не подходила к этому так, как ты, Уэйд. Просто есть вещи, которые надо делать, и проще их сделать, чем нет.
— Ты просто чудо.
— Ты мне льстишь.
— Уэйд, — Сара прервала брата. — Извини, но мой перерыв скоро кончается, а мне очень нужно спросить тебя кое о чем.
— Валяй.
Уэйд приготовился.
— Как твое здоровье в общеупотребимых научных терминах?
— О Господи, Сара.
— Скажи, Уэйд.
— Ладно, — Уэйд глубоко вздохнул. — Пока терпимо.
— Так я и думала. Сегодня ты выглядел сносно.
— Кровь у меня все жиже и жиже. Клетки совсем вышли из-под контроля.
— А как ты обычно себя чувствуешь?
— Подуставшим. А в остальном — о'кей. На коже все время какая-то сыпь, иногда познабливает. Если я буду рассказывать дальше, это уже пойдет нытье, поэтому давай сменим тему.
В животе у Уэйда забурчало. Он вспомнил, как когда-то (ему было тогда восемь, Саре — шесть) они спрятались среди деревьев на заднем дворе, и он безопасной булавкой проколол себе дырочку на обратной стороне запястья, а Сара безжалостно расковыряла себе культю, и они смешали свою кровь под жужжание мух и шелест ольхи. В тот год было очень много тли, и ветер свистел сквозь дырочки, которые она проела в листьях.
— Уэйд, мне пора. Русские уже зовут меня; приманка: ванильный коктейль, куриные наггеты и пластмассовая игрушка из «Макдоналдса». Позвони мне завтра в то же время, если не будешь спать, о'кей? Какие у тебя планы сегодня?
— Диснейуорлд.
— Ждешь не дождешься?
Уэйд помолчал.
— А ты знаешь? Угадала.
— Желаю хорошо повеселиться, большой брат.
— Спокойной ночи, сестричка.
— Уэйд, какого черта ты делаешь?
Возвращаясь с работы, Тед зашел с черного входа и обнаружил, что Уэйд и Дженет смотрят телевизор.
— Мы с мамой смотрели «Сонни и Шер».
— Очень веселое шоу, Тед.
— Ничего вы не смотрели, — сказал Тед. — Вы танцевали.
Последнее слово Тед выплюнул, как будто это был лобковый волосок.
— Оставь его в покое, Тед. Нам страшно нравится это шоу. Как прошел день? Ты опять поздно.
— Ну и что такого, если я танцевал? — спросил Уэйд.
— Джен, ты сделаешь из него неженку, — сказал Тед.
Слово «неженка» Уэйд не воспринял, но ему не понравилось, что отец во всем винит мать.
— Так, пап, как работалось?
— Твое какое дело?
На фоне этой беседы прозвучал взрыв смеха, полностью диссонирующий с тоном слов. Кот Хайку, почувствовав надвигающуюся бурю, спрыгнул с облюбованной им лежанки на телевизоре.
— Эй, пап, а когда ты последний раз танцевал?
— Уэйд, отстань от отца. Я действительно хочу посмотреть.
Брайан, чья антенна была настроена на развлекательную программу, стоя в коридоре, просунул голову в комнату. Сара не показывалась.
— Пап. я задал тебе вопрос. Когда ты последний раз танцевал?
— Пора покупать ему трико, как у этих балерунов, дорогая, — обратился Тед к Дженет.
— Могу поспорить, что последний раз ты танцевал со своими дружками-жлобами в колледже, — сказал Уэйд, яростно нажимая кнопки. — Наверное, вы все были голые и натирали друг друга кремом для бритья.
— Уэйд... — сказала Дженет.
По телевизору звучала быстрая, ритмичная мелодия.
— О, да это же моя любимая. Эй, пап, присоединяйся, повеселимся вместе.
Уэйд принялся отплясывать на неуклюжий подростковый манер, сопровождая свой танец импровизированными словами: Что за неженка этот Драммонд Тед. Не тора ли отдать его в балет? А то ему не нравится с нами, он больше любит голый плясать с мужиками.
Уэйд видел расширившиеся, едва не выскочившие из орбит глаза Брайана. Отлично — это значило, что Тед дошел до точки и не остановится даже перед убийством. Он ринулся на Уэйда, который уже привык быстрыми нырками уходить от отцовских свингов. Уэйд с воплем «неженка, неженка» запрыгнул на кушетку, и Тед устремился за ним, перевернув диван и исторгнув (вполне предсказуемый) пронзительный крик у Дженет:
— Эй ты, неженка, тебе меня не поймать...
В этот момент погас свет, и Уэйду показалось, будто дом получил дубинкой по голове. Ночь была темная, дождливая, и никто ничего не видел. Подвернувший лодыжку Тед вскрикнул: «А, блин», — а Уэйд выбежал с победным кличем. Но хотя победа осталась за ним, он знал, что ему придется прятаться где-нибудь еще час или около того, пока Тед не остынет. Он ощупью добрался до подвальной двери и спустился по ступенькам, наткнувшись на Сару, стоявшую со свечой в руках возле распределительного щита. Увидев Уэйда, она включила свет.
Несколько часов спустя Тед утихомирился и пошел спать. Уэйд в компании Дженет и Сары смотрел новости.
— Вам с папой надо развестись, — сказал он.
— Уэйд! Не смей так говорить. Так или иначе тебе не стоит постоянно дразнить отца. Ему завтра говорить речь, а у него всю ногу разнесло.
— Ха! Подумаешь, трагедия.
В новостях рассказывали об инфляции и Джеральде Форде.
— Так все-таки — зачем ты вообще за него вышла?
— Уэйд, перестань.
— Нет, я хочу знать. Арифметику мы уже проходили: поскольку я родился через тринадцать месяцев после вашей свадьбы, то у тебя не то чтобы не было выбора.
— Сама не разберусь. Нет, я не знаю. Он был американец. Он изучал топливные ракетные системы, а это в то время считалось таким сексуальным. Он собирался взять нас на Луну.
— И?
— А потом... потом он начал проектировать нефтепроводы, и мы переехали на Запад, и Луна потерялась где-то по дороге, и я не могу поверить, что рассказываю все это своему собственному сыну.
— Ты всегда сама себя останавливаешь, как только начинаешь говорить что-нибудь по делу.
— Знаю, знаю.
— Выходит, у тебя есть целый тайный мир, про который никто не знает?
— Уэйд! Боже мой, даже Хелена не была такой проницательной.
— Вам надо развестись. Он тебя не заслуживает.
Уэйд не упомянул, что неделей раньше он промотал уроки в школе — ходил покупать запрещенные фейерверки и шутихи на бульвар Лонсдейл и видел, как отец обедает со своей секретаршей в немецком ресторане.
