— Что ты жмешь плечами, паря, — напирал буровик, — у меня друг его кончил, сейчас атташе, а то был этот… советник, так он мне знаешь чего из Штатов привез? — Буровик широко раскрыл глаза, замер, но занесся, видать, в такие дебри, что только хлопнул рукой об стол и махнул еще стакан.
Да, любит наш человек МИМО, чего уж греха таить, любит — и все тут.
В прошлом году интеллигентная женщина — экскурсовод-энтузиаст из Вологды — заподозрила другого товарища в нелояльности. Товарищ упрямился и не верил, что МИМО располагается далеко от Москвы, и даже не в Вологде, как логично было бы предположить, а вовсе за границей, в районе Шпицбергена, возле Америки, «то есть я хотела сказать… Ну, я не могу вам всего сказать, вы понимаете, — она прикрыла глаза, — мой сын имеет отношение… он связан с такой работой… вы понимаете». Товарищ понял.
Да, и Америку любит наш человек, нет такого русского, который не хочет в Америку, — удивительная страна!
Георгий хозяйским взглядом напоследок окинул площадь и пошел к метро. В три часа договорились с Шамилем к Сашульке на портвейн, в семь — свидание с Татьяной на Ленгорах, Шамиль подбросит.
Погода стояла неразборчивая, октябрьская с придурью — как раз под плащ, Георгий неохотно нырнул в метро. Этюд в сумке у бедра согревал могутным ощущением силы.
Сашулька по стопам Георгия и, видно, совсем устыдившись Капотни, нанял недавно комнату на Щербаковке, в бывшем доме китайского посольства (Сашульке это последнее особенно пришлось по душе), у здоровой, как вепрь, старухи, которая держала четырех кошек и выводила их гулять сворой на сыромятном ремне. Сашульку в первый же вечер принудила выучить клички, проэкзаменовала, доставая по штуке из-за спины, потом указала подтереть за Корделией в коридоре.
Сашулька скоро завел себе блат в соседнем кафе «Белый медведь», где после установки итальянского оборудования мороженое стало зваться не «мороженое», а «десерт», и кривой на один глаз бармен Славик, явно сидевший, теперь то и дело поправлял клиентов:
— Какого мороженого? — говорил он. — Где ты мороженого увидал?
— Как? А вот же, — тыкал в витрину незадачливый приезжий.
— Это мороженое? — Славик оглядывал за поддержкой очередь и чесал ладонь. — Это — десэрт!
— Ах, десэ… А-а… — приезжий чувствовал, что попался, на него таращились, спросить, а чего такое «десэрт», — было решительно нельзя, и он понуро шел к киоску с синим русским заглавием «Мороженое», где уж впросак не попадешь.
Зато даже самый захудалый москвич, откуда-нибудь из-под Люберец, знает, — что в столице почем, он тертый калач, его на десерте не проведешь, — и он может теперь без очереди поесть мороженого в кафе.
Сашулька, как все люди этого сорта, любил отведать сладенького, коротко сошелся со Славиком, по руке которого, когда закатит рукав, читалось: «НЕ ЖДИ МЕНЯ МУСЯ», и пониже — сердце, пронзенное свернутым в трубочку червонцем.
Славик сперва не поверил, что Сашулька учится в институте.
— Что ты мне гонишь, волк подорванный! — сказал он.
Сашулька расслабленно показал студенческий, красный с золотом и указанием министерства. Славик почесал ладонь, потом подал эту ладонь Сашику через прилавок и сказал:
— Слушай, ты, Рауль Кастро! Приходи. Я твой без очереди, понял? — и подмигнул целым глазом так, что студента передернуло.
И Сашулька повадился.
Сегодня пришли втроем, спасаясь от кошек, разлили портвейн, ухнули. Сашик развалился на стульчике.
— Ну, как идет наше дело? — развязно спросил он Георгия.
— Идет-идет, жди, — торопливо ответил тот.
Шамиль не проявил интереса, больше любопытствуя
насчет дам. Сашулька светски кивнул и размечтался о своем.
«Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…» — зашумел обтерханный проигрыватель «Аккорд» на стойке у Славика.
— Слушай, Платоныч, — вышел Сашулька из забытья, — a в Гренландии есть наше посольство, не знаешь?
Возвращаясь на «Жигуленке», пересекли Колхозную площадь и въехали с разлету на Сретенку. Раздался свирепый свист, Шамиль, увиливая от встречного троллейбуса, бросил руль вправо, ударил по тормозам и подтолкнул бампером мотоцикл, неодушевленно стоявший у бровки.
— Сука, — сказал он.
— Тут же одностороннее, блин! — ударил себя по лбу Георгий, любитель правил дорожного движения.
Еще на втором курсе разучил знаки про запас. Особенно осмысленной выглядела группа из трех знаков — с одинокой, двойной и тройной полосой наискосок — предупреждающих, что вы уже проехали после железнодорожного переезда соответственно 50, 150 и 300 метров и вам давно ничего не грозит.
Навалившемуся гаишнику с усиками, злобно тыкавшему в «кирпич», Шамиль, скучая, отдал портмоне с документами и тронул машину на разворот. Он не любил батальных сцен с массовкой, уже успевшей окружить незадачливый мотоцикл.
Вечером гаишник привез документы прямо на дачу, неловко теребил усы, его долго не пускали, выясняя по селектору, — кто да что, а человек в телогрейке с узкими глазами вдруг оказался сзади и чего-то молча ждал.
Наутро Шамиль показал в курилке следующий документ:
Протокол
Водитель мотоцикла № 25–75 МО, марка «Урал» с коляской, кузов № 780914, Лукашик Г. Б. в результате припарковки транспортного средства в нарушение ПДД, п. 8а, б по ул. Сретенка 8.10.87 двинулся и совершил наезд на автомобиль ВАЗ 2101, № 01–07 МКК, проезжая мимо. Водитель Лукашик Г. Б. вину признал.
Старший лейтенант Дормидонтов
И ниже, другим почерком:
Комиссия Дзержинского отд. ГАИ г. Москвы в составе капитана Пинаева У. Э. постановила:
1. С тов. Лукашика Г. Б. — штраф 25 руб. (оплата через с/кассу).
2. С тов. Лукашика Г. Б. — оплата ущерба автомобилю ВАЗ 2101 № 01–07 МКК (погнутие прав. пер. крыло, покраску, рехтовка, грунтовка, повреждена резина) — 75 руб. (оплата налично). Итого:
3. С тов. Лукашика Г. Б. — 110 руб. 00 коп.
Подпись, печать.
Георгий попросил Шамиля остановиться так, чтобы, ну… Ну, короче, не очень рядом.
— Сделаем, — с полуслова усмехнулся Шамиль.
«Не светы козырь, якщо не просят», — согревала судьбоносная заповедь отчима.
— Здравствуй! — Георгий неловко взял Татьяну за руки. Она, освободившись, укоризненно постучала по часикам. «Ориент», — подумал Георгий.
— Извини, пожалуйста, — сказал он. — Но представь, как мы влипли. Едем с другом от Сашульки… Ну, этого больного… А животное в погонах, представь…
Я думаю, на какой же козе к нему подъехать, а Ша… а друг мой…
Татьяна рассмеялась, Георгий с ходу попал на верный тон.
Постояли на смотровой, плечо к плечу. Ряд товарищей при виде Тани отвлеклись от панорамы, и Георгий вчуже прикинул, какое ладное такое на ней черное пальто хорошего фасона клеш, да с капюшоном, да отделанное тоже хорошей кожей. «Судьба!» — подумал он.
Москва лежала у ног в россыпи огней, каждый огонь мерцал родственным светом. Город в одночасье сбросил чужой холодный облик, приветливо распахнулся и манил, подмигивая и обещая. Слабое дуновение в лицо словно бы скрепляло новый союз.
Замысел города странно сливался с Татьяной, соединялся тайной связью с ее задумчивым и вместе возбужденным лицом.
Еще он радовался, что выпил, эта дерзость, кажется, хорошего тона, запросто можно вести себя легкомысленно. Георгия распирало. До того чудесно складывалось, что возле плеча — Татьяна, а внизу рядом — понятливый город, что хотелось каким-нибудь действием закрепить ощущение. Но действия приходили на ум всё банальные.
— К реке? — сипло предложил он.
Сходя на дорожку, серебристым серпантином ведущую вниз к набережной, Георгий подал локоть и поскорее прижал себе легкое существо руки. Прикрыл глаза, не в силах поверить… Все — сбывалось. И можно молчать, главное — свободно можно молчать, когда на первых курсах ни за что не представлял, — каким манером любят девушек, близких к большой политике.
У реки оказалось теплее, чем наверху, к запаху Татьяны примешивался пряный осенний аромат вечера.
Остановились у полуметрового бортика, под ним длинными бликами шевелилась черная густая вода.
— Страшно! — сказала Татьяна, крест-накрест охватив себя за плечи, и кивнула на реку.
— Таня, а ты… — Георгий покусывал губы, — у тебя сейчас никого нет? Ну, в смысле… — он боком приткнулся к парапету.
Она свела пальцами концы воротника, уткнула туда подбородок.
— Нет… — сказала она не очень уверенно. — Сейчас нет.
— А?.. В смысле…
— Что?
— Ну…
— Был или нет? — Она, усмехнувшись, склонила голову набок. — Был. Одноклассник. Мишка. Хороший человек. В мед поступил. Дальше?
Георгий почувствовал, что Татьяна ждет известной реакции, ждет следующего вопроса, словно испытывает. Он вдруг понял, — какого вопроса, и это подхлестнуло спросить вовсе другое:
