В эти дни в Североморске дежурная группа офицеров – операторов «травила» байки, пребывая в готовности для отработки вводных в режиме подхвата. «Подхват» - это когда карандаш Главкома на красивом графике начеркает птичек и знаков вопроса, на которые срочно нужно будет давать ответ. Вот и приходилось цепочку «главный штаб – штаб СФ – дивизии РПК СН» держать в полной боевой готовности.
Щегол рассказывал побасенку о том, как девяностолетний дед, проживший со своей старухой шестьдесят лет, вдруг пристально, прищурив глаза, посмотрел на неё и изрёк:
- Ну и сучка же ты, Фроська!
- Да ты что, старый пенёк, белены объелся что ли?
- Ага, белены, задница у меня до сих пор болит….
- А при чём тут я? – взмолилась старуха.
- Ты смотри, одуванчик божий. Помнишь ли ты, как своего кабздоха на меня натравила, когда нам было по 15 лет?
- Старуха недоумённо сдвинула плечи. После улыбнулась искре воспоминаний и счастливым голосом сказала:
- Дурень, ты, старый! Я же тогда загадала – если пёс тебя догонит и в штаны вцепится, то я, счастливая, выйду за тебя замуж.
- То-то у меня счастья полные штаны! – проворчал дед. Он пощупал свой тощий зад и, не обнаружив там следов зубов своего обидчика из воспоминаний юности, как-то внутренне обмяк и подобрел. Просветлённым взглядом он окинул высохшую согнутую фигурку своей верной Ефросиньи и, преисполненный любви и взаимной жалости к ней, заодно и к себе, тихо прошептал:
- Прости меня родная! А всё-таки мы с тобой прожили славную жизнь!
Выслушав эту историю, присутствующие в помещении офицеры, расчувствовавшись, замолчали, как будто их коснулась невидимая благодать. Даже задиристый Чума, увлекшись, у Щегла спросил:
- А где сейчас эти старики?
- Ну, ты даёшь! Старики, по всей видимости, благополучно померли. Да и вообще эта история так – счастливая житейская притча. Лучше расскажи нам, как там поживает старпом Владимиров? Ты ведь недавно проверял его пароход, – перевёл разговор Щегол в более реалистичную стезю. Его Лариса своими вопросами не даёт мне проходу. Ей-богу на такой красавице, возьми она меня в мужья, женился бы сам.
- Так ты за кого болеешь: за себя или за старпома? – поддел его Чума. Между нами, Лариса видно девица положительная со всех сторон и огорчать её не хочется. Тем не менее, Владимиров здорово приболел и в море на боевую службу ушёл с высокой температурой. Ты уж, Витя, при встрече её не огорчай.
Без особых замечаний и потерь все документы Главкомом были подписаны, утверждены и команда офицеров Северного флота во главе с начальником штаба возвращалась домой. Летели самолётом «Ан-24», несмотря на встречный ветер, все были довольны скорому прибытию в родные пенаты. Москва – столица и там даже на северные оклады особенно не разгуляешься. Собственно говоря, «гулять» и всему флоту, исходя из утверждённых документов, скоро не придётся.
Такого напряжённого графика использования сил и средств, особенно РПК СН, ещё не было ни в одном году. Карусель интенсивности боевых служб, закручиваясь спиралью, втягивала на свои витки не совсем боеготовые по высшему уровню подготовки РПК СН. Как обычно «воз» тащили «лошади», которые бессменно стояли в упряжке и были способны его тащить.
Перебирая в уме своих знакомых командиров ракетных крейсеров, Рудаков не мог назвать ни одного из них, кто бы не стремился уйти служить на берег. Царило удивительно беспардонное, даже хамское отношение к оценке их ратного труда, когда количество выполненных боевых служб решительно не имело никакого веса и преимущества ни в награждении, ни в продвижении по службе, ни в присвоении воинских званий. Всё это делало их службу невыносимо тяжёлой и бесперспективной. Тем не менее, они всё ещё твёрдо стояли на командирских мостиках своих кораблей и, несмотря ни на что, преданно служили своей Отчизне.
- Ну, рассказывай, как там Москва? – обратились к Рудакову офицеры, собравшиеся в одном из кабинетов отдела.
- Москва стоит на месте, посмотреть на неё толком было некогда. Наш «штиблет» не только разгул, но и вздох свободы не позволял сделать никому. Вот вам подарки. Внутри построек Главного штаба, оказывается, есть хорошие магазины. Там сдуру я купил себе спортивный костюм и белые тапочки. Куда, когда и как я в них побегу ещё не знаю. Держите коробку карандашей, заметьте «Кохинор», ну и резинки для подтирки того, что наваляете.
Да, в связи с постройкой и прибытием на флот ракетных крейсеров «БД» и «БДР», я привёз документы и перфоленты на новые комплексы целей для обстрела этими кораблями.
Доложив начальнику отдела о состоянии дел, связанных с поездкой в Москву, Рудаков решил поговорить с ним о своих выводах по анализу журналов учёта событий РПК СН на боевых службах.
- Александр Петрович, складывается впечатление, что большинство выходов на боевую службу наших РПК СН засекаются и отслеживаются противолодочными лодками США, - начал излагать свои соображения офицер.
- Николай Иванович, если ты думаешь, что это для командования флотом большая новость, то ты глубоко заблуждаешься, - перебил его Гриднев.
- Я так не думаю, но знаю, почему оно этот факт замалчивает.
- Интересно, почему же?
- Да потому, что на каждое обнаружение иностранной подводной лодки нужно как-то реагировать, - тут же без паузы ответил Рудаков.
- Так мы и реагируем! Ты посмотри, сколько было шумихи, когда гоняли лодку недавно обнаруженную буквально на входе Кольского залива.
- Ну да! Командование флотом было на высоте! Прямо – ещё один такой случай и можно раздавать ордена и медали, - парировал своего начальника офицер. – А вот если такие случаи будут повторяться неоднократно, так тут и с должности могут погнать.
Это у США все прилегающие моря и Северная Атлантика перекрыта вдоль и поперёк постоянно действующими стационарными и маневренными средствами наблюдения и обнаружения подводных лодок.
У нас же - ничего такого нет, и даже не планируется. Правда, наши противолодочники хвастаются, что их один самолёт может вскрыть подводную обстановку в довольно обширном морском районе. «Хвасталась синица море поджечь», но это же «укол», которого никто и не заметит. Жалко мне наших ребят, которых, пользуясь своим преимуществом в дальности обнаружения, «америкосы» ведут на поводке с момента выхода их крейсеров из баз.
- Николай Иванович, ты же понимаешь, что одной жалостью реальную обстановку не изменить! К сожалению, - добавил Гриднев.
- Александр Петрович, но и вашим сожалением помочь невозможно. Я предлагаю следующее: каждый выход РПК СН на боевую службу разрабатывать, как малую оперативно-тактическую операцию. В операции предусмотреть несколько РПК СН, с целью увода противолодочных лодок противника на ложные направления. Задействовать маневренные противолодочные силы, которые бы вскрыли подводную обстановку и хорошо погоняли обнаруженные подводные цели. Дать указание командующим флотилий пусть они такие операции разработают и ими руководят. Ведь эти сухопутные «флотоводцы» в адмиральских званиях совсем нихрена не делают.
- А ведь ты прав! Пиши докладную записку. Будем её докладывать через начальника штаба Комфлоту, - согласился с ним начальник 2 отдела.
Уставший, но в хорошем настроении Рудаков шёл по коридору управления, ведомый давно созревшим требованием организма посетить туалет или, чаще встречаемый в морской терминологии, гальюн. Проходя мимо машинописного бюро, он услышал оживлённый разговор женщин, из которого выделялся голос обычно молчаливой Ольги.
- Интересно, о чём они? - заинтересовался офицер. Он открыл дверь и вошёл внутрь помещения. Спиной к нему стоял плотного телосложения незнакомый капитан 1 ранга.
- Ну франт, ишь вырядился, духами так и шибает, - не успел подумать Рудаков, как тот повернул к нему голову.
- Ты смотри: «Лось»! – узнал он старого знакомого. – Ты, почему и как здесь оказался?
- Лосев Кирилл Владимирович собственной персоной, - представился тот, - прошу любить и жаловать. Я назначен начальником группы офицеров штаба флота по морскому международному праву.
- Послушай, меня «трубы зовут», давай сходим в туалет, там перекурим. Заодно ты мне обо всём и поведаешь.
- Пойти – пойду, но курить не стану. Бросил я это вредное занятие. Сердце за глотку взяло так, что ни вздохнуть, ни громко пукнуть было нельзя, - пожаловался Лосев.
- Ну, громко и не нужно. Ты «бычок» ещё дай боже! Если не утопить, то оглушить кого-нибудь ещё можешь? – вопросительно посмотрел на него Рудаков.
- Нашёл что вспоминать! «Поспешишь – людей насмешишь!» - с той поры я это усвоил хорошо. Не даром говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Я же хотел сделать как лучше и показать, что, как старпом, не лыком шит. Но неожиданный ветер подгадил и испортил всю «обедню». Сознаю: чуть не утопил ни в чём не подозревающего командира.
