- Да что ты можешь, моя девочка?! - с неподражаемой, иронически-ласковой интонацией часто восклицает отец.
И он прав.
Олеся судорожно вздохнула. Карен услышал вздох и быстро повернулся к ней. В темных глазах застыл безмолвный вопрос.
Вот он, каков есть, это Карен... Нужен ли он ей? Сможет ли она переступить через логически оправданный барьер возрастной несовместимости?
- Ешь яблоки и апельсины, обливайся холодной водой и тогда поймешь, что действительно нужно человеку, - поучал практичный и мудрый Глеб.
Олеся ела яблоки, не любила холода и плохо понимала, что же в действительности ей нужно.
- Я бы хотела поговорить с тобой... - начала она и запнулась.
Карен с готовностью сел рядом и уставился на нее. Тактичная Полина выскользнула из комнаты.
- Я весь внимание, - с вежливой иронией произнес Карен.
Мальчик явно выбивал из ее рук оружие, которым она и так едва владела. Олеся снова вздохнула.
- Ты знаешь, что я хочу сказать, - с трудом продолжала она.
- Нет, не знаю, - предательски отказался ребенок, дерзко и весело глядя в ее глаза. - Понятия не имею.
"Негодяй, - подумала неумелая наставница. - Маленький изверг и мучитель. Ну, за что мне такое, Господи?!"
Спрашивать этого у Господа не следовало. Его нужно лишь просить о прощении, раскаиваясь в грехах. Но самые страшные грехи Олеся еще собиралась совершить.
- Тебе не нужно больше ходить за мной и стоять у подъезда, - упорно двигалась она к своей недоступной цели. - Тебя уже все заметили, и все обращают мое внимание на твое постоянное присутствие...
- А вы заметили меня, Олеся Глебовна? - нагло спросил Карен. - Все заметили, а вы, вы лично?
Наставница опять потерялась. Ну, почему она не в состоянии овладеть собой в разговоре с упорным ребенком? Неужели она и впрямь ни на что не способна, и он в тысячу, в миллион раз сильнее и хладнокровнее ее?!
- Я не хочу продолжать разговор в подобном тоне, - довольно резко, раздражаясь от собственного бессилия, бросила Олеся. - Ты переходишь все границы! У каждого человека существуют обязанности и долг, которые необходимо выполнять. Твоя обязанность - учиться, мой долг - учить, и в данном случае не может быть и речи о чем-нибудь другом!
Карен изумленно вытаращил темные глазищи. Он явно не ожидал от нее подобных глупостей.
- Границы чего? Каких-то отношений? Но самое лучшее в мире - свободные, безграничные контакты. А долг, обязанности... Это все высокие слова.
- Высокие слова... Как легко ты раздаешь формулировки: высокие - значит плохие! Простота, с которой ты сейчас делишь мир на две части...
- Да я ничего не делю, - вспыльчиво и решительно прервал ее Карен. - Он сам делится. И было бы гораздо лучше, если бы люди просто любили, а не чувствовали долг! К сожалению, по-настоящему любить из чувства долга нельзя. Должен, обязан! Я не хочу быть обязанным никому и ничем. И не буду! В этом я совершенно уверен.
- Тогда ты должен и других освободить от всяких обязанностей по отношению к тебе. Представь, тебе ничем не обязаны ни мать, ни отец, ни брат, ни друзья! Никто! Как тогда будет выглядеть твоя жизнь?
Карен на мгновение задумался.
- Неважно, - признался он. - Не люблю врать и не умею. Я всегда говорю себе: "Сейчас я буду честным". И предпочитаю делать выбор только самостоятельно, в одиночку, и никогда не принимать на веру то, что мне предложено. Верить бездумно и беспредельно нельзя, отсюда все человеческие иллюзии, миражи, призраки. Мне надоело слушать о долге и обязанностях, я давно уже не ребенок, и не надо меня за него принимать. А стоять под вашими окнами я буду и дальше, потому что это единственная возможность быть к вам ближе... Другой не существует. Пока...
Олеся поняла, что отступать некуда и никакие слова в качестве прикрытия не помогут.
- Это тебе так необходимо?
- Да, - выдохнул мальчик. - Я не сумею не видеть вас долго и не смогу снова слышать ложь. Все, что мне говорят, - неправда. Правда только то, что я чувствую и знаю про себя. Правда - я сам, и только я сам знаю до конца, что мне нужно и чего мне хочется!
Категоричность молодости била в нем через край, максимализм подкупал откровенностью и чистотой.
- Давайте договоримся так, Олеся Глебовна. Никаких замечаний на мой счет, и я делаю то, что мне нравится. В данном случае, стою возле вашего подъезда. Если вы хотите и считаете удобным, вы приглашаете меня, если нет - никаких претензий и обид с моей стороны. И все останется по-прежнему: вы будете учить, а я - учиться. Окончу школу и поступлю в университет. Собираюсь стать физиком-теоретиком и стану им. Но это не главное: я собираюсь стать в дальнейшем вашим мужем. И тоже стану им. Не люблю врать и не умею. Так что все объективно и честно, и никаких обязанностей мое заявление от вас не требует. До определенного момента.
Наступила тишина. Олеся услышала, как бьется ее сердце: тревожно, гулко, стремительно, пытаясь понять, что происходит. Зеленые от косметики слезы упрямо ползли по ее щекам. Вот он, тот мальчик, прихода которого она ждала всю жизнь. Но почему так поздно? Нет ничего мучительнее опоздавшего счастья. Или Олеся не права? Все всегда на Земле совершается вовремя, в свой определенный, назначенный судьбой срок, и разве можно сказать о счастье - опоздавшее? Когда бы оно ни пришло, оно - счастье. Радуйся ему, Олеся! Неужели ты совершенно отвыкла радоваться?
- Вы плачете... - растерянно и виновато прошептал Карен. - Я не хотел вас обидеть... И сказал то, что думал. Мне кажется, ничего оскорбительного.
- Да, да, Карен, - заторопилась Олеся. - Дело вовсе не в обиде... Слезы, как говорит мой отец, единственный весомый аргумент женщин в споре. Но я не собираюсь ничего оспаривать. Пусть будет так, как будет. Только не все так просто, как кажется... И под дождем ты можешь простудиться...
Карен усмехнулся.
- Ничего. Я постараюсь этого не сделать. Кроме того, мокрый, я имею шанс быть приглашенным в гости к кактусам. Меня будет приглашать Полина. Ты слышишь меня, Поля?
Он уже прекрасно ориентировался в новой обстановке и ловко играл на самых податливых, нежных струнах. Полина ответила тотчас:
- Я буду тебя приглашать и подарю тебе один кактус. Если ты не будешь обижать мою маму.
- Никогда! - торжественно поклялся мальчик. - Она больше никогда не будет плакать. А я заслужу твой кактус и буду его беречь и все время поливать!
- Ну, что ты, Карен! - Полина возникла в дверях живым укором. - Ты ничего не понимаешь в кактусах. Их нельзя все время поливать, они же растут в пустыне, где совсем нет дождей! Вот Валерий знает об этом, а ты нет!
Мальчик побледнел. Кровь так резко отхлынула от смуглого лица, что оно на мгновение совершенно потеряло всякий цвет. Олеся испугалась.
- Что ты, Карен! - вскочила она на ноги. - Ничего страшного не случилось! Ты будешь приходить к нам, и больше ничего! При чем тут Валерий?
- А разве он ни при чем? - пробубнил мальчик.
Олеся замахала руками.
- Давай не будем продолжать! Мне уже хватит на сегодня выше крыши! Я не могу больше выяснять отношения!
Полина смотрела строго и осуждающе. Похоже, она понимала абсолютно все.
- Я тоже не хочу ничего выяснять, - с трудом пришел в себя Карен. - И я сам говорил, что вы совершенно свободны от любых обязательств. Так что виноват я один! Простите меня, - он галантно склонил красивую голову. - Мне пора идти.
И в этот момент зазвонил телефон. Звонил, конечно, Валерий. Карен сидел спокойно и бесстрастно слушал их разговор. Поля показывала мальчику свои рисунки.
- Можно сегодня попозже, - поспешно лепетала Олеся. - А лучше завтра. Ближе к восьми. Привези что-нибудь выпить. Семен в порядке? Почему ты кашляешь? Курить вредно. Ну, о вреде выпивки я уже слыхала. Не груби, в прошлый раз ты жутко орал на меня, это невежливо. Тем более неприлично директору школы. Ладно, привет, я жду.
Олеся положила трубку и быстро оглянулась. На нее в упор смотрели темные проклятые очи, в огне которых давно сгорели Дина, Люда и многие другие. Только костер разожжен не про них. В нем отражалась одна только двадцатисемилетняя маленькая женщина. И Карен собирался бороться за нее и обязательно победить. Олеся тихо вздохнула и нахмурила слушающие брови. Этот мальчик пришел слишком поздно, но все-таки пришел. И разве он так сильно опоздал? Еще можно успеть начать все сначала. На нее упорно смотрели темные, бесстрастные, немигающие глазищи...
Зонт задел низко склонившиеся над тротуаром ветки, и четкий ритм дождя на секунду сломался: сверху обрушился маленький водопад и рванулся по ребрам зонта вниз. Женщина в красном плаще остановилась рядом с Кареном и спросила, глядя внимательно ему в лицо:
- Что ты все время здесь делаешь, мальчик?
Его манеры и внешность не внушали подозрения, но проверка не помешает.
- Жду, - честно ответил Карен и улыбнулся.
Женщина тоже улыбнулась:
- Свою девочку?
И пошла к дому.
Уже с утра низкое серое небо сочилось крупными тяжелыми каплями, а к вечеру машины скользили с запотевшими изнутри, словно заплаканными стеклами. В Москве шли последние дожди теплой осени.
