– Погоди, тут ко мне в квартиру кто-то ломится.
– А, понятно... Дорогие слушатели, сейчас этого парня будут отпаивать кипяченым молочком… Алло, Саша, давай-ка аккуратненько закидывай ножки обратно на свой балкон… ну? Аккуратненько, рукой веревку прихвати… вот так, умница. Слушай…
– Да погоди ты!!!
– Когда вломятся, дай трубочку кому-нибудь из этих ребят.
(Очень длительная пауза, во время которой в эфире Мадонна тихо напевает «Как девственница»).
– Служба спасения. Алло!
– Это Вадим Колесников, радио «Пилот». Мы в прямом эфире, видим вас из окон здания напротив. Как там наш самоубийца?
– Хнычет. Кстати, от него разит.
– Молодец, хорошо языком владеет… Ну, ладно, всё, спасибо вам, выручили.
– Тебе тоже спасибо, трепач.
– Ага. На радио «Пилот» – программа «Время Луны». После столь неожиданного поворота даже не знаю, что вам поставить. Ну, пусть это будет рок-н-ролл. Ленинградский. «Браво»!
– Чудак на букву «М»? – переспросил Глеб – Литературный эквивалент не мог подобрать?
Вадим расстегнул рубашку, мокрую от пота.
– Как я его, а!
– Ага! А если бы он скакнул?
– Ни фига. Слишком долго болтал.
– Много ты понимаешь....
Глеб побрел к себе в кабинет. Эти ночные смены скоро его добьют.
В холле он снова столкнулся с Пашей.
– Вот это было круто!
– Круто-круто.
– Ага. Глеб Николаевич, у нас кончился сахар.
– Чего? – не понял Шестопалов.
– Я говорю, сахар кончился. И кофе.
Глеб полез в карман, вынул несколько купюр.
– На, дорогой, возьми на весь отдел сахару, кофе, чая... и туалетной бумаги. И целый месяц я от вас не слышу жалоб. Пятьсот рублей хватит?
– Да, спасибо.
Паша вернулся к себе. Глеб проводил его затуманенным взором и усмехнулся: хоть кого-то в этом мире можно осчастливить с помощью бумажника.
Пять дней до эфира
Иван Сорокин был явно в прекрасном расположении духа. Он просто светился, причем это радостное сияние не могла затмить даже ссадина рядом с правым глазом.
– Где это тебя? – поинтересовался Кирилл.
– Митинговал немного на входе в секретное учреждение.
– Может, тебе плеснуть на пару пальцев?
– Чаю, пожалуйста.
Кирилл пошел на кухню, а Ваня решил немного потерзать его двенадцатиструнную гитару. У Обухова был неплохой инструмент, приобретенный еще на закате перестройки в модном музыкальном салоне. Гитара пережила не один переезд, выдержала в баталиях с женой и даже уцелела после одного разбойного нападения, учиненного недоброжелателями Кирилла после его первого успеха в бизнесе.
Ваня взял привычный аккорд ре-минор, потренькал немного, наслаждаясь прозрачным и чистым звучанием. Лицо его расцвело еще больше.
– «А на черной скамье, – запел он, – на скамье подсудимых… моя девочка Нина… и какой-то жиган… это было во вторник»… Обалдеть! Кирилл, продай весло.
– У тебя денег не хватит, – крикнул тот из кухни.
– Когда ты мне заплатишь, я смогу купить у тебя не только гитару, но и джип.
– Губу закатай!
Кирилл появился в комнате, держа в одной руке чашку и тарелку с бутербродами.
– Хватит нести чушь, говори по делу.
– Злюка. – Иван отложил инструмент в сторону, потому что теперь у него было занятие поинтереснее. Он с таким пылом накинулся на бутерброды, что Кирилл счел нужным поинтересоваться:
– Может, тебе пожрать нормально принести?
– А что у тебя есть?
– По-моему, отбивные.
– Тащи.
– Только извини, они у меня холостяцкие, из супермаркета. Жена свалила, я теперь дома почти не обедаю.
– Без разницы, лишь бы горячие.
Пока Кирилл возился на кухне с микроволновкой, Иван вынимал из папки свои документы. Он разложил их на диване веером, в порядке очередности анализа – от наиболее важных до вспомогательных. Кирилл, вернувшись в комнату, присвистнул:
– И это все о нем?
– О нем, родимом, и не только. Знаешь, если всему этому дать ход, то наш Дядя Костя Фармацевт проведет большую часть жизни…
– Забудь об этом, – перебил его Обухов.
– Ладно, – флегматично заметил Иван. – Но я, как Остап Бендер, потерял веру в человечество, занимаясь делом нашего подзащитного, да и фингал вот получил. Мне полагается надбавка?
– Рассмотрим. Давай, что там у тебя?
Иван отрезал кусочек отбивного, сунул его в рот и потянулся за первым листком.
– Прежде всего, Лесневский задекларировал только две трети своих доходов.
– Это не новость. Сейчас некоторые заинтересованные лица заливают дорогой коньяк в глотку председателю горизбиркома. К настоящему моменту, – Кирилл посмотрел на часы, – залито не менее литра. Думаю, подождем еще часок и что-нибудь узнаем.
– На месте председателя я бы сломался уже на этой стадии. Если коньяк не поможет...
– Ваня, давай дальше!
– Угу. – Иван взял другой лист бумаги. – Короче, Лесневский начинал не честным кооператором при горбачевском режиме, как это принято у них сейчас рассказывать, а гораздо хуже. У него все же есть судимость за вымогательство, о которой так долго говорили большевики. Это раз. Снятое за недоказанностью обвинение в покушении на убийство – два. Постоянные проблемы с налоговой инспекцией – три.
– Откуда у него «Лес-фарм»?
– У него? – Ваня как-то странно улыбнулся.
– Чего ты скалишься?
– Если говорить начистоту, то лично у него мало что есть.
– Уверен?
– А ты уверен, что Мавроди собирал с населения бабки чисто для себя?
– Кхм, ладно. – Кирилл почесал лоб. – А в бумагах у тебя что?
– А в бумагах – другая опера, по делу об убийстве, в заказе которого обвиняли Костю. Здесь копии судебных решений, показаний свидетелей.
– ?!!
– Не смотри на меня так и не спрашивай, сколько тебе это стоило. Сразу скажу – много.
– Знаешь, парень, – сказал Кирилл, – на бампер от джипа ты уже заработал. Рассказывай.
– Дело было так. В марте девяносто девятого неожиданно отдает Богу душу прямо у себя в кабинете известный инженер и владелец конструкторского бюро «Полет» Кузьмин Николай Александрович. Помнишь такого?
– Помню. Его КБ клепало отличную диагностику для бюджетных больниц. Кстати, у Кузи был сердечный приступ. По официальной версии.
– Хорошо, что ты оговорился. Эта версия настолько официальная, что от нее за версту несет парашей.
– Пока нет никаких доказательств, болтать не о чем.
– Согласен. Однако в таких случаях не может быть никаких доказательств, только умозаключения патологоанатома.
Кирилл снова изобразил на лице восклицательные и вопросительные знаки.
– Ты хочешь сказать?..
– Да, мы нашли его. Разумеется, твой банковский счет благодаря этому поменял еще несколько цифр, но ведь дело того стоит, правда? Если ты забыл, конструкторское бюро Кузьмина со всеми потрохами и мозгами в течение нескольких недель перешло в собственность нашего героя.
Кирилл не знал, что сказать. Выбрасывать большие деньги на то, чтобы раскопать давнее уголовное дело, которому все равно невозможно дать ход, – удовольствие сомнительное.
– И что тебе поведал твой патологоанатом?
– Вот его бумаженция. – Иван протянул тетрадный лист, исписанный мелким и неровным почерком. – Сам понимаешь, это не официальное заключение, а только мнение специалиста. Кстати, серьезный документ с аналогичным содержанием имел хождение тогда, после смерти Кузьмина, но, поскольку дело закрыли, бумагу тоже предали забвению. Знаешь, этот некрофил – презабавный старикан…
Кирилл прочел документ, из которого узнал, что сердечный приступ Николая Кузьмина в рабочем кабинете мог стать результатом попадания в организм специального препарата, вызывающего сердечный спазм и не оставляющего при этом следов своего пребывания. Сам Кузьмин был предрасположен к сердечно-сосудистым заболеваниям, поэтому свалить его этой гадостью не представляло особого труда.
– Надеюсь, – вставил Иван, – нет нужды упоминать, что в фармацевтической компании могут придумать более утонченные способы ликвидации, нежели банальный выстрел в затылок.
– Очень интересно, – сказал Кирилл, снова почесав лоб. – Только куда мне это подшить?
– Не знаю. Мое дело – собрать и показать. На мой личный взгляд, эта бумажка полезна в плане дополнительной информации. Практической ценности не представляет.
Они умолкли. Кирилл призадумался о перспективах дальнейшей борьбы, а Ваня полностью отдался отбивным. Когда был уничтожен последний кусочек, Иван поинтересовался:
– Кстати, рейтинг Фармацевта пошел вверх. Медленно, но верно. С чего бы это, не знаешь?
Кирилл усмехнулся:
– Не зря тебя бьют, Ваня.
