— Сколько лет живу на свете, а не съел ни крупинки соли у проклятых тэй!..
Председатель опешил.
— Да ведь эту соль прислало Правительство!
— Ага… — кивнул Ниа Пао, помолчал несколько секунд и снова объявил невпопад: — А когда лошадник Део поднялся сюда с караваном, я извел его вожаков… Оба сбесились и издохли в одночасье…
Председатель больше не слушал его. Он схватил пустой мешок, висевший у старика на плече, высыпал в него два совка соли и положил старику на колени. Старый Ниа Пао, словно ничего не заметив, молча свернул мешок поплотнее, поднялся и вышел из хижины. Он шел по каменной осыпи и улыбался.
Тоа — усталое лицо его налилось кровью, высоко закатанные рукава рубашки были мокры от пота — расправил плечи и выглянул за дверь. Глаза его остановились на Зианг Шуа.
— Почтеннейшая! — крикнул он. — А ну, раскошеливайтесь, покупайте соль!..
Он хотел крикнуть погромче, но уже совсем осип. Все, кто стоял поблизости, повернулись к Зианг Шуа и наперебой закричали, подзывая ее. Но старуха молчала, невозмутимо глядя на них.
— Да что же это! — сипло завопил Тоа. — Неужто нынче все старые люди оглохли, как Ниа Пао? — Он поднял два бамбуковых совка, наполненных солью. — Подходите, берите соль! Или вы не слышите?
— Я не глухая, — с достоинством отозвалась наконец Зианг Шуа. — Только дело в том, председатель, что я дожидаюсь товарища Нгиа…
Все расхохотались.
— Ясное дело! Старуха с места не тронется, пока не просватает дочку за партийца Нгиа!..
— Ну конечно!.. Хочет поговорить с ним с глазу на глаз, так оно будет вернее!..
Растерянная Ми повернулась и пошла прочь, от смущения у нее даже испарина выступила на лбу.
Вот тут-то и появился партиец Нгиа. Он был верхом, оба — и конь, и всадник — взмокли после тяжелого, долгого пути по горной дороге. Нгиа с утра снова ездил в город — поторопить с доставкой очередной партии соли и керосина. Он въехал во двор, натянул поводья и спрыгнул на землю.
Во дворе два продавца — оба из народности тхай — катили к ограде бочку с керосином, которую только что привезли из города: на завтрашний день была назначена продажа керосина и соли жителям деревни, что расположена по ту сторону горы. Лошади у коновязи, опустив головы, лизали кожаные мешки с солью. Круглые бока мешков потемнели от влаги. Знойный воздух полыхал солнечным жаром. Яркой зеленью светилась под солнцем высокая трава. Вот из зеленого марева выплыл еще один всадник — какой-то парень из дальней деревни только сейчас выбрался в магазин. У дерева вонг он соскочил на землю, торопливо обмотал поводья вокруг ствола и опрометью кинулся в хижину. Жеребец у коновязи стукнул копытом и громко заржал, ощерив зубы…
— Товарищ Нгиа! — окликнула Зианг Шуа.
Нгиа повернулся, скорым шагом подошел к ней и протянул руку.
— О матушка Зианг Шуа! — воскликнул он. — Смотрите-ка, и Ми тоже здесь… Здравствуйте! Вы за солью пришли?
— Вы ведь издалека воротились… — проговорила старуха. — Не встречали ли где моего сынка Кхая?
Матери казалось, что человек, возвратившийся из дальних краев, где бы он ни побывал, непременно должен был встретить ее сына.
— Но ведь Кхай поехал учиться… — сказал Нгиа.
— Как это — учиться?
— Так вы не знаете? Он теперь учится. Он далеко отсюда…
— Далеко… Когда же он вернется, если учится так далеко?
Нгиа улыбнулся.
— Вы не тревожьтесь, матушка, — произнес он ласково. — Кхай учится хорошо и скоро, очень скоро вернется к вам!
Зианг Шуа тоже улыбнулась — одними только блеклыми губами. Глаза ее по-прежнему серьезно и печально глядели на Нгиа.
— Что ж, — сказала она, — раз Правительство решило учить Кхая, пусть он пробудет там сколько надо… Я за него спокойна…
И вдруг она заплакала. Нгиа встревоженно взглянул на Ми. На лице девушки не было печали. Она даже рассмеялась, отвернувшись.
— Отчего ваша матушка плачет? — спросил Нгиа с недоумением.
— Да вот никак не узнает дорогу к речке Намнгу, — объяснила Ми.
Зианг Шуа зарыдала в голос.
— Пожалуйста, Нгиа, — сказала Ми. — Если вы знаете, где эта речка, скажите маме…
— Вы всю страну обошли! — подхватила старуха. — Небось и там побывали… Расскажите, где она!
И тогда Нгиа вспомнил грустную и смешную историю о том, как Тхао Ниа будто бы обернулся тигром, а люди са спасли его и воскресили. Не раз старуха рассказывала эту легенду в партизанском крае, а впервые Нгиа услышал ее, кажется, в тот самый день, когда отыскал Зианг Шуа с детьми в глухом ущелье.
Вспомнил он и слова, которыми обычно отвечал несчастной матери, и медленно покачал головой.
— Нет, — проговорил он. — Сколько я ни ездил, а побывать на речке Намнгу мне не довелось…
— Но если вдруг доведется… вы не забудете объяснить мне дорогу туда?
— Конечно, нет.
В эту минуту на пороге хижины появился председатель Тоа с двумя совками соли. Два совка соли… ровно килограмм. Тоа подошел к Зианг Шуа и протянул ей соль.
— Это вам, почтеннейшая, — сказал он.
Старуха приняла совки, высыпала соль на широкий лист заунга[32], завернула, загнув края листа, и бережно уложила в лежащую у ног торбу. Затем, так и не проронив ни слова, опустила голову, прикрыла глаза и некоторое время сидела тихо и неподвижно.
Нет, мысли ее не уносились больше к неведомой и далекой речке Намнгу, она думала о соли, лежащей в ее торбе. Целый килограмм соли — белой чистой соли! Разве могла она раньше представить себе, что придет время, и она увидит своими глазами целый килограмм соли сразу?!
Когда волнуешься, лучше помолчать. Прикрыть глаза, ничего не видеть и не слышать… Тогда мысли текут так плавно и легко. Товарищ Нгиа сказал: «Кхай учится очень хорошо…» Зианг Шуа отлично помнила тот день, когда товарищ Нгиа пришел к их убогому шалашу в мрачном лесистом ущелье. С того дня она ощущала в себе необыкновенную силу, кажется, гору могла бы сдвинуть… Пришел товарищ Нгиа, и одержимые злым бесом снова стали людьми, чиновники и стражники провалились в преисподнюю, а Кхай ушел драться с врагами и теперь вот очень хорошо учится, хоть и неблизко от родного дома. Скоро он вернется и навсегда останется с нею… А ведь соль эта побелее речного песка будет! Сколько людей на белом свете, да все ли они видели, чтобы вот так, в одном свертке, в собственной торбе лежал целый килограмм соли!
Когда-то Зианг Шуа уподобляла жизнь человеческую тлеющей хворостинке, что обратится под конец в прах и пепел. Нынче же жизнь представлялась ей очагом, в котором вновь развели огонь, и он с каждым мгновением разгорается все сильнее, все жарче. Поистине ей теперь стоило искать дорогу к речке Намнгу…
Председатель Тоа сказал:
— Через часок прошу ко мне обедать, товарищ Нгиа.
— А сейчас вы куда собрались?
— Да, тут неподалеку, в лес… за мясным блюдом.
Закинув винтовку за спину, председатель вскочил на неоседланную лошадь и с места в галоп погнал ее вниз по склону. Вскоре развевающийся лошадиный хвост скрылся за стволами бамбука.
Нгиа задумчиво глядел вслед председателю. Ми, отвернувшись, спросила:
— Что это вас так долго не было в Финша?
— Занят был очень, — отозвался он. — Работа…
— А тут у нас говорили, что после Освобождения все партийцы вернутся к себе на равнину, разойдутся по конторам, заделаются большими начальниками и не захотят больше подниматься в горы, как в войну. Только я так думаю — это глупости. Нехорошие люди это говорят, верно?
— Верно. Это болтают очень дурные люди. Возьмите, например, меня. Видите, я опять вернулся в горы, буду налаживать у вас торговлю…
— Солью?
— И солью тоже. Это задание Правительства, Ми. Революционное дело. Открою здесь у вас настоящий большой магазин.
— Настоящий магазин? У нас?
— Да, в Финша.
Ми улыбнулась.
— Выходит, теперь вы наш, мео.
— А я всегда был мео! Разве вы не знали?
— Да нет, знала…
Ми улыбнулась снова.
Нгиа тоже улыбнулся. Одна старая история припомнилась ему. В тот год отряды партизан и группы бойцов Освобождения продвигались к границе. В Тэйбак были брошены бригады кадровых партработников — необходимо было спешно создавать опорные пункты и сколачивать из местных жителей новые боевые отряды. Нгиа тогда направили в Тэйбак из Футхо[33], его назначили «начальником станции» — ответственным за транспорт и связь на дороге через Финша. Таких, как Нгиа, было много: кто и когда сосчитает, сколько кадровых партийцев работало в годы войны в Тэйбаке? Дороги в Тэйбак пролегали по следам тех, кто первыми пробивались в горы. Эти дороги вели в обход вражеских укрепленных постов и неизменно приводили посланцев партии к народу. Многие товарищи не дошли — полегли на этом нелегком пути. Когда бригада, с которой шел Нгиа, вступила в Тэйбак, людям пришлось карабкаться вверх по обрывам в слепом тумане, а внизу был лес, затопленный стоячей водой. Один из товарищей не удержался — наверно, у него свело от стужи руки и ноги, — рухнул в пропасть, успев лишь взглянуть напоследок в лица друзей…
