– Если он мне попытается что-нибудь сделать, я его просто молча угандошу!
– Ты что, не хочешь переделывать ванную и туалет?
– Разумеется, нет!
– Но Эдуард может отказаться! Он делает всё в комплексе, чтоб смотрелось как единое целое, иначе нет гармонии!!!
– Вот и отлично! Пускай отказывается, тем более, что, насколько я понимаю, от объёма ремонта зависит его зарплата, что и является, на самом деле, основным фактором, а вовсе не мифическая «целостность» и «гармония».
Собака незаметно кивала головой, кошка просто с ненавистью смотрела на Свету.
– Ты как был быдлом, так и хочешь им остаться!
Сильный аргумент, но я почему-то не обиделся:
– Иди, Света. И ванную с туалетом не трогай. Считай, что я воспользовался своим правом «вето».
Когда она вышла, животные принялись вполголоса наперебой выражать одобрение моим действиям.
– Кремень! – хвалила собака.
– Молоток! – вторила ей кошка.
– Я вас прошу, не перечисляйте ничего, что имеет отношение к этому сраному ремонту! – взмолился я.
– Как же хочется на всё это дело положить большой, а главное, – человеческий хуй! – подытожила наши общие мысли кошка.
Тем временем, модный Эдуард решил всё-таки остаться, видимо, чтобы доказать мне, неразумному, что такое настоящая красота. Тут и Гена подъехал.
Белорус был очень расстроен. Недовольство выражалось в неподражаемой мимике его усов. Я и не подозревал до этого, что усами, вообще, возможны какие-либо движения. Решил сразу успокоить его:
– Ген, всё в порядке, ты в теме.
Но всё равно, Гена продолжал недовольно сверкать глазами, усы всячески подчёркивали его отношение к происходящему.
Эдуард недовольно поджал губы. Я с невинной улыбкой воззрился на супругу:
– Подытожим. Геннадий осуществляет командование над бригадой из братской республики и контроль над качеством работ, Эдуард и Светлана доходчиво и внятно объясняют Геннадию, что вы хотите и из каких материалов это должно быть сделано. Я проверяю смету, плачу деньги и, в конечном итоге, моё мнение является решающим в спорных вопросах, если таковые будут появляться. Вопросы есть?
– У меня нет, – окончательно успокоился Геннадий.
– Я не знаю, будет ли жизнеспособна такая сложная иерархическая система, – замямлил Эдик.
– Будет, – заверил его я, подтвердив ответ выразительным взглядом.
Света молча изобразила недовольство, но всё же кивнула головой.
– Ну, тогда вопрос объявляю закрытым. Все свободны.
Я так устал от этой канители, что решил прошвырнуться. Так получилось, что вышли мы вместе с Геной.
– Геннадий, как насчёт «сбросить нервное напряжение»?
– Да не удобно… – замялся Гена.
– Давай, я приглашаю своего прораба на брифинг. Такая формулировка устраивает?
– Хорошо, только мне завтра с утра к вам надо. «Эти», – Гена дёрнулся как от удара током, – наверняка, придумают что-нибудь!
– Конечно придумают! Будь уверен!
Мы направились в ближайший ресторанчик, по пути я пытался поднять Гене настроение, рассказывая боянистые анекдоты. Это возымело действие – когда мы садились за стол, его усы уже не так понуро свисали с лица.
– Что-нибудь выпить и то же самое на закуску.
Официантка задумалась:
– Водка, коньяк?
Тут уже я задумался, действительно, чего же надо? Посмотрел на Гену:
– Водочки?
Уж больно коньячок не соответствовал ситуации.
– Не откажусь.
Заказав по-быстрому всё в таких случаях полагающееся, мы сразу приняли по «полста».
В самом начале разговора я решил снять одну напрягавшую меня проблему:
– Ген, у меня к тебе большая просьба, давай будем на «ты»? Идёт?
– Идёт! – отвечал он.
Когда позвонила Света, мы уже были тёпленькие:
– Какая, блядь, столешница?
Я не сразу понял, о чём она мне тараторила.
– Мраморная столешница на кухню.
– Это Эдуард насоветовал? – подмигнул я Гене.
Тот напрягся, как ракета перед стартом.
– Да, он мне всё нарисовал, смотрится просто блеск!
– Спроси, сколько она весить будет, эта столешница его?
– Эдик говорит, что уже устанавливал такие, всё будет нормально, перекрытия выдержат!
– Я деньги имею в виду!
– Он говорит, что смотря какой мрамор! – и тут она заподозрила неладное. – А ты где?
– Сижу рядом, в «пескарях».
– А что ты там делаешь?
– Ужинаю! Дома ведь мрамор один, а он плохо переваривается, да и понос от него…
– Вот дома и поговорим!
Подозвав официантку, я заказал ещё «полбанки». Гена попытался протестовать, но я был неумолим:
– Тебе завтра таджиков на скульпторов перековывать. Сможешь?
– Я как представлю, что этот пиздюк наворотит, мне уже сразу не по себе.
– Чёрт с ним, пускай жена балуется, а надоест, так мы его в мусоропровод спустим. А знаешь, кто от этой ситуации выигрывает?
– Кто?
– Рабочие!
– Ну да, опять всё растянется на неопределённый срок, – Гена сокрушенно закачал головой. – Я не люблю, когда вот так вот, по ходу пьесы начинают придумывать что-нибудь. Вечно какая-нибудь залепуха в конце вылезет.
– Ладно, шут с этим ремонтом! – я решил прекратить упаднические настроения.
Посидев ещё с часок, мы постепенно перешли на разговоры, волнующие, в конечном итоге, всех нормальных мужиков.
– Я вот только сейчас женился и то, похоже, неудачно. А ведь когда собирался, была романтика там, любовь-морковь, – объяснял я Гене свою ситуацию.
– А я уже больше пятнадцати лет женат, детей двое – мальчик и девочка. Леночка и Василий.
– А сам из какого города?
– Мстиславль. Есть такой город рядом с Оршей.
– О, так ты прям в центре партизанского движения?
– Ну да, толку от этого правда никакого. А хочется иногда взорвать всё к такой-то матери!
Потом незаметно Гена начал рассказывать про футбол. И тут меня преследовала эта игра!
Оказалось, что болеет он за Зенит, потому что все нормальные люди, по его мнению, живут либо в Сибири, либо в Питере, ну и в Мстиславле, конечно!
– В Питере тоже говна хватает! – горячо запротестовал я, вспомнив про Эдуарда.
– Да, – согласился Гена, – но у вас хороших людей больше!
Похоже, мы уже порядочно нарезались, разговор медленно скатывался на: «Ты меня уважаешь?»
Неожиданно Гена провёл параллель:
– Секс – это командная игра. Я жене своей всегда так говорю. Ты, мол, подруга, стоишь на воротах, а я забиваю. Ну или ещё можно какое-нибудь сравнение подобрать, сейчас что-то ничего в голову не лезет.
– Ты нападаешь, а она защищается? – предложил я.
– Во-во, именно так и получается, она, вроде, как страдает от этого! Помню, как-то лежим, я практически всю душу вкладываю в процесс, а она: «Когда потолок будем белить?»
Я заржал, а Гена продолжал в расстроенных чувствах:
– Ну, мама дорогая, нельзя же так в самом деле?!
Говорили мы уже, судя по всему, громковато, соседние столики бросали на нас недовольные взгляды. Я понял, что пора уходить. Расплатившись по счёту и упаковав Геннадия в такси, я побрёл домой, надеясь, что не застану там Эдуарда.
На пороге меня встречала собака:
– Я худею! – Это у неё такой свой метод заменять ругательные выражения. – Нарезались вы батенька!
– Жизнь заставила! – попытался я хоть что-то высказать в своё оправдание. – А где наша дизайн-группа?
– Решили поехать посмотреть на мраморную столешницу.
– А не поздновато?
– Ревнуешь?
– К Эдичке? – я загоготал, рискуя вызвать недовольство соседей.
– Да уж, к этому вряд ли. Тем более, что бабами от него не пахнет.
– Что ты имеешь в виду? – уставился я на собаку.
– Пидор он… – вышла в прихожую кошка. – А ты шёл бы спать.
Утром двое туркменов не вышло на работу. Кошка предположила, что «у них короткая скамейка». Я поражался её умению внедрять в обычную разговорную речь специфические футбольные выражения. Гена тоже был, мягко говоря, «не в форме». Пока выяснял судьбу пропавших работников, чуть не уронил телефонную трубку из трясущихся рук. Всё это не ускользнуло от взгляда Светланы и Эдуарда, которые понимающе переглянулись, но, слава Богу, промолчали.
И сделали они это очень своевременно, потому как ночью мне в голову пришла неплохая идея по поводу внезапно свалившейся на нас, как надгробная плита, мраморной столешницы. Мой ответ был таков: великое русское « А на хрена?»
После того, как я официально вынес этот вопрос на обсуждение, никто мне на него внятно ответить не смог. Так и не начавшись, многообещающий проект был свёрнут. Я отправился завтракать в приподнятом настроении.
Вечером, сидя перед телеком, мы с животными решили выработать единый план сопротивления захватчикам. Кошка чуть-чуть прибавила громкость, чтоб наши голоса сливались с общим фоном глупой развлекательной передачи, и взяла слово:
