На утренних переговорах обсуждали возможность голландского низкопроцентного кредита для разработки еще одного сибирского месторождения нефти. Руководитель делегации недвусмысленно намекал, что подобный кредит обещали Германия и Дания, но давнишние отношения с партнерами из Нидерландов создают для них предпочтительную ситуацию. От Саблина требовалось обосновать кредит сведениями о мощности месторождения, назвать стоимость трубопровода, сроки окупаемости. Он открывал заветную папку, зачитывал информацию. Переводчик, блестя безукоризненными зубами, транслировал эти сведения тучному лысоватому голландцу.
Эти сведения казались Саблину бессмыслицей. Он слушал звуки чужого языка, превращавшие одну бессмыслицу в другую. Испытывал чувство абсурда, ненужности своего появления здесь, в чужом городе, среди ненужных, глубоко чуждых ему людей, которые зачехлены в ткани, в оболочки жира, погружены в рыхлые, пресные состояния, где не сыщешь ответа на мучительный, единственно важный вопрос: как преодолеть свою сотворенность, обременительную тварность, освободить от плена безымянную бессмертную частицу, заключавшую в себе свободное, суверенное «я»?
Он ощущал текущие в помещении часы как непрерывное отмирание крохотных отрезков времени. Будто кто-то кусачками отгрызал кусочки проволоки, и эти кусочки с неприятным звяком падали на железный поднос. Среди этого истребляемого корпускулярного времени приближалась издалека одна-единственная, выпадающая раз в жизни, частица, которая принадлежала только ему. Он властвовал над ней. Она обеспечивала ему спасение, бегство из материального плена, заколдованного тупика. Была быстролетной скважиной, куда он должен нырнуть, чтобы оказаться на свободе.
Голландец крутил красной пластмассовой авторучкой, что-то глубокомысленно помечая в блокноте. Руководитель делегации открыл бутылку с минеральной водой, наполнил бокал, множество игристых пузырьков полетело к поверхности. Переводчик достал из кармана платок и тщательно протер очки. Второй референт потянулся через стол, чтобы взять толстый английский справочник. Все эти перемещения и движения протекали в мертвом, ненужном времени, среди которого стремительно приближалось долгожданное мгновение.
- Рудольф, будьте добры, сообщите господину Хандсену, какова динамика цен на сырую нефть за последние четыре года. - Руководитель делегации обратил к Саблину свое серьезное, одутловатое лицо.
Мгновение налетало, как летящая из космоса частица. Саблин слышал его приближение. Медленно, улыбаясь, встал. Отодвинул стул. Двинулся к выходу, ощущая приближающийся вихрь. Руководитель делегации удивленно спросил:
- Вы куда, Рудольф?
Мгновение налетело, словно буря. Охватило, унесло с собой. Он вышел из конференц-зала, чтобы больше никогда не вернуться. Никогда не увидеть этих никчемных, тусклых людей. Необратимо порвать с ними. Порвать с прошлым. Со всей опостылевшей, лишенной смысла жизнью.
Шел мокрый снег вперемешку с дождем. Тротуары хлюпали, сочились. По ним чавкали толстые непромокаемые подошвы упитанных голландцев. Саблин стоял в ветреном, мокром пространстве, заполненном фасадами, автомобилями, тускло горящими рекламными огнями, туманно светящимися, набитыми до отказа витринами. В этом тесном пространстве, замуровавшем в себя безымянную душу, существовал невидимый выход. Только что он прорвался сквозь неумолимое время, обнаружив в нем крохотный зазор, мимолетную пустоту, в которую скользнула его жаждущая свободы жизнь. Теперь, победив неумолимое время, следовало победить пространство. Среди материальных форм, непроницаемых оболочек отыскать невидимую, оставленную для него скважину.
- Такси! - махнул рукой катившему мимо автомобилю. Уселся в теплую глубину салона за спиной водителя в форменной фуражке таксиста. - В морской порт! - приказал по-английски, для убедительности сделав волнообразное движение рукой, изображая море.
Порт состоял из серой стали, серого неба, серой воды. У бетонных причалов, в дыме и копоти, вращались краны, хрустели лебедки, в разных направлениях, на разной высоте двигались на тросах контейнеры, кипы струганой древесины, связки труб, загадочные агрегаты еще не собранных, не построенных заводов, рудников и хранилищ. Опускались на палубы и в трюмы причаленных кораблей. Сухогрузы, лесовозы, грузовые суда навалились бортами на пирсы, с горячим стеклянным дыханием полосатых труб, с ручьями воды, падающей из бортовин обратно в море - ржавые, окисленные, со следами далеких странствий, под флагами разных стран, сыро висящими на флагштоках. На открытой воде, туманно-стальной, сновали катера и буксиры, вяло отплывал огромный бело-черный контейнеровоз, осторожно разворачивался, показывая на трубе черные и красные полосы. Низкие берега были изрезаны протоками и проливами. Вдалеке, выступая палубой и мачтами над жухлой низиной, словно посуху, двигался в протоке корабль. Вдоль берега, растворяясь в тумане, бугрились цистерны и резервуары нефтехранилища, бесчисленные тускло-серебряные цилиндры, словно пузыри, вспухшие на кромке земли и моря.
«И это были пузыри земли…» - Саблин отрешенно повторял строку из Шекспира, озирая угрюмое пространство порта, отыскивая среди кораблей, кранов, нефтяных терминалов то, единственное, необходимое ему отверстие, сквозь которое он мог бы скользнуть и исчезнуть. Пробиться туда, где нет пространства, а присутствует одно необъятное, безымянное дуновение!
Голландия, где он оказался волею случая, представлялась ему загадочным местом земли, где образовался таинственный вихрь, превративший добродетельных, богопослушных голландцев в странствующее неуемное племя. Обуреваемые безумной мечтой, уплыли от своих берегов, расселились по всем континентам, растворились среди племен и народов, оставив на островах и побережьях белокожих негроидов, оливковых белокурых красавиц, чернокожих охотников с голубыми глазами. Здесь, в Голландии, существовал завиток пространства, через который отважные странники ускользнули из материального плена, стали свободными и невидимыми. Этот завиток, загадочная скважина сохранились поныне. Их нужно искать среди нефтяных терминалов, плантаций роз и тюльпанов, фабрик по огранке бриллиантов.
Он двигался вдоль пирсов, отделенных оградой. Огромный мутно-белый корабль, плоский и длинный, как взлетная полоса, с высокой слоеной рубкой, стоял под погрузкой. Два крана, крутя металлическими шеями, ставили на палубу разноцветные контейнеры. Было почти безлюдно, только на корабле несколько рабочих в пластмассовых касках принимали контейнеры да расхаживали у ворот два автоматчика в блестящих мокрых плащах. У Саблина мелькнула безумная мысль: эти зарешеченные прозрачные ворота, ведущие к кораблю, и есть та скважина, которую он ищет. Пройти сквозь ворота, подняться по трапу на палубу, затеряться среди разноцветных коробок, клепаных трюмов, ухающих потных машин, и через несколько дней - необъятный океан, пышные, падающие из неба лучи, горячие тропические ливни, африканские туманные звезды.
Эта мысль была столь восхитительной, открытие сулило столь быстрое освобождение, что он приник к воротам, стал рассматривать подход к кораблю, бетонный пирс с железнодорожной колеей, рубку с прослойками стекла, голубую трубу, над которой дрожал слюдяной воздух. Автоматчики сошлись и смотрели на него, одинаковые в своих капюшонах и блестящих плащах.
Откуда-то, из дождя и снега, появился худощавый молодой человек в кожаном пальто, влажной шляпе, с яркими голубыми глазами. Обратился к Саблину по-голландски.
- Не понимаю, - ответил Саблин на английском.
- Чем-нибудь могу быть вам полезен? - спросил по-английски молодой человек, видимо служитель порта.
- Куда идет этот корабль? - спросил Саблин.
- В Кейптаун.
Ну конечно же, он должен был догадаться. Корабль отправлялся с прародины таинственньк мечтателей и скитальцев на оконечность Африки, где эти скитальцы создали рай на земле. Возделали нивы, насадили сады, построили дивные города и селенья. Белокурые, синеглазые небожители, совершенная раса, уцелевшая среди кровосмешений, телесной и духовной порчи, сохранившая тайную мечту о беспредельной свободе, о небесном братстве. К ним, на этом корабле, он уплывет, чтобы влиться в их священный орден, вкусить среди них долгожданного освобождения.
- Вы что-нибудь хотели узнать? - Молодой человек пытливо рассматривал Саблина.
- Нельзя ли сесть на этот корабль? Уплыть в Кейптаун?
- Это грузовой рейс. На корабле нет пассажирских кают.
- А если устроиться в экипаж на работу?
- Едва ли. Экипаж укомплектован. А вы из какой страны?
Молодой человек любезно и холодно рассматривал Саблина, автоматчики сдвинулись за его спиной. Могла последовать просьба предъявить документы, пройти в помещение порта. Звонки в полицию, в службу безопасности. Советский агент задержан в районе порта, где вел наблюдения за движением стратегических грузов. Все это, как тошнотворный бред, нахлынуло на Саблина. Сулило изнурительное разбирательство, возвращение к опостылевшим соотечественникам. Могло обернуться посольским скандалом, высылкой на ненавистную родину, с которой навсегда порвал.
