– Так что же? Остается воспитание, образование, религия, вера в Бога?.. Девятнадцатый век. Но халва не станет слаще только от того, что…
– Не станет. Значит…
– Значит что?
– Менять корень. Стержень, кость, основание…Менять гены! Тем более, что только семь-восемь процентов генофонда человека используются в его жизни. Остальные – молчат. И среди этих восьми процентов только 223 гена по настоящему человеческие. Гены – это 90 процентов породы человеческой и только 10 процентов личности определяется воспитанием.
– Не знаю, не уверена.
– Это гибельные слова. Разве могут быть сомнения? Жить так, как до сих пор жило человечество – это война против самих себя, самоуничтожение. – Вот-вот, – вмешался Жора, – человечество нуждается в очеловечивании! Джо, расскажи ты им, – обратился он к Джону Зерзану, – просвети…
– Ах, устал я, – улыбнулся Джо, сняв очки и привычно взяв свою короткую бородку в кулак.
– Нельзя уставать, – улыбнувшись, сказал Жора, – расскажи, расскажи им о своем примитивном человеке нашего будущего. Это же житель нашей Пирамиды?
Джон промолчал, надел очки и внимательно посмотрел на Жору.
– Хорошо, – сказал он, – что хоть ты это понимаешь.
– Что он понимает? – спросила Ната.
– А то, – сказал Джо, – что нам нужно как можно скорее вернуться в каменный век.
– Да?! Зачем же? Ты шутишь!
– Чтобы снова научить людей умению делиться, – тихо проговорил Джон, – чтобы это стало основной ценностью людей: делиться и отвергать иерархию. На это способен только каменный век.
– Ты открываешь нам Америку!
– Наши предки, – продолжал Джон, – не знали организованного насилия, им не нужны были никакие новые технологии, они не меняли орудий труда в течение миллионов лет, не знали такоих явлений, как накопительство и обжорство, они были просто…
– Дикими, – сказала Света.
– …они были настоящими людьми, а не животноподобными существами.
– Правда?
– Ага, – сказал Джон, – их потребности были полностью удовлетворены самым необходимым, они не были бедны, хотя ничего не зарабатывали, не копили впрок, они и жили дольше нас… Наша цивилизация просто античеловечна, а зеленая технология – просто дурь человеческая. Жить и двигаться нужно в сторону Каменного века. Сегодня же никто, ни один самый влиятельный политик, ни самый богатый бизнесмен не в состоянии обуздать падение нашей цивилизации в бездну ада.
– Откуда ты знаешь?
– Все эти политические системы, все эти партии и прочее надуманное дерьмо являются абсолютными импотентами в преобразовании современного мира.
– Верно-верно, – сказала Юля, – продолжай-продолжай.
– Наши нужды никогда не будут удовлетворены, хотя мы и набиваем мешки деньгами, а дома – совершенно не нужным для нормальной жизни новейшим оборудованием и модным тряпьем.
– Откуда ты все это знаешь? – снова спросила Светлана.
– Знаю, – сказал Джон, – и вот еще, – он взял со стола свою книжку «Бег в пустоту» и протянул Свете, – вот… почитай.
– И вот, – сказал Жора, – почитай и эту…
И вручил Светлане еще одну книжку – «Экономика Каменного Века».
– Ух, ты, – воскликнула Света, – вы такие книжки читаете!
– И пишем, – сказал Жора, – и пишем…
– Можно я дам Переметчику? Почитать…
И тут уже Иван не выдержал:
– Свет, – сказал он, – не смеши людей. Подари ему лучше фломастеры для раскрашивания картинок. Он же читать еще не научился.
– И уже не научится, – с грустью добавила Татьяна.
– Что вы, что вы, – заступилась за Переметчика Света, – он уже перестал ковыряться пальцем в носу.
– А в паху ладонью? – едко спрашивает Лиля.
– В паху?! – спрашивает Джо.
– Зачем? – спрашивает Хелена.
– Не могу отучить, – с сожалением произносит Светлана, – уже говорила ему говорила… И пока еще обкусывает ногти… Зато не курит и уже не сосет указательный палец!
Итак, что же это будет за мир? Апостолы росли быстро, поэтому требовалось срочно отвечать на главный вопрос бытия. На земле уже был Золотой век, во всяком случае человечество помнит такое устройство. Как тогда было? Ответить трудно. Можно ли смоделировать Золотой век, не зная посылок на его структуру. Людям, говорят, было хорошо, было здорово. Атланты, лемурийцы или как их там называли были довольны всем. Ни партий, ни забастовок, ни восстаний, ни революций… Скука серая? Никаких потрясений. Террор? Но зачем и кого терроризировать? Наркотики? Но они упивались живой жизнью. Войны?.. Борьба за власть не имела смысла, потому что за трон царя не боролись, не травили соперников, не убивали… Не было предвыборных битв между соперниками, никаких «стенка на стенку». На трон царя упрашивали воссесть самого достойного, увещевали, соглашаясь быть подвластным ему, как былинка ветру, но и не суля сладкой жизни. Царь, если вдруг соглашался взлезть в царское кресло, брал на себя труд управлять государством, не получая взамен никаких привилегий. С его стороны это была жертва. Но все эту жертву ценили. И боготворили царя. Говорят, что так было. Кто знает? Что если это только выдумка фантазеров-мечтателей. Но ведь это пришло кому-то в светлую голову! Это – было прекрасно. Говорят, Платон тоже придумал свою Атлантиду, чтобы удивить человечество новым стилем существования, чтобы там, в этой стране чудес могли жить без оглядки на мнение соседа такие узники совести как Сократы, как… Кого еще вспомнить, близкого по духу к Сократу? Не знаю. Не помню. Такие как Иисус. Как Мухаммед, как Будда… Конфуцианцы и даоисты, и зороастрийцы, и Заратустра? Наверное. Вот кого следовало бы клонировать в первую очередь, вот кто бы мог стать родоначальниками новейшей эры. Кто нам мешал это сделать? Никто. В чем тогда дело? Страх? Да нет. Просто нужно было пройти этот путь: от простого смертного до сверхчеловека. Можно было бы и от самых простых, но мы взяли, самых, на наш взгляд, выдающихся, самых избранных, знаменитых, успевших оставить свой след на земле. С ними – проще. Проще лепить шедевры из глины, чем из золота. Мы ведь замахнулись на то, чтобы род человеческий, люд, серый, мелкий, злобный и завистливый люд поселился на земле, как на Небе. Совершенство – штука архитрудная, и совершенствовать человека далеко не легко. Правда-правда, святая правда – архитрудно, сверхтяжело. Это – проверено, это закон, аксиома. Да это и так понятно… Царство Божие, одним словом, вот что должно стать предметом наших вожделенных мечтаний. Но за что ухватиться? Законы Божии, заповеди Христа? Да! Дадада! Но если понятно, что такое дебит и кредит, что такое валовый продукт, если известен эквивалент стоимости труда столяра, мясника и торговца рыбой, то какую экономику мы должны развивать в царстве духа? Сколько стоит совесть? А благодарность, а честь? А сколько стоит любовь? Какая цена добродетели? И другие вопросы… А ведь надо и есть. Ведь не духом единым жив человек. Так-то, так-то, да, так. Так! Вот и оказалось, что строительство государства, особенно сверхгосударства и особенно Града Божьего – это прецедент. Ну какой там коммунизм с человеческим лицом, ну какая там рыночная экономика с осклабившейся звериной мордой? Никакая экономная экономика нас не спасала. Никакие базисы и надстройки, ни ни … Даже самые отчаянные кризисы не могли для нас стать благодатным полем для внезапного пышного расцвета экономики и ураганного роста валового продукта. Тогда что же? Мера. Мера всего во всем. Запомни и это: мера – всему голова! Да – да, как в Каменном Веке! А пока нужно было придумать страну, заселить ее смелым народом веры и посеять первые зерна духа. Структурировать жизнь. Создать для нее кристаллическую решетку, матрицу. Когда есть структура, есть кристалл, алмаз жизни и ты можешь его ощутить кончиками пальцев, шлифовать его, править на оселке своих чаяний, ты легко растишь бриллиант, да-да, растишь бриллиант, камень жизни, сверкающей как бриллиант. Подбираешь потом для него оправу, подбираешь по цвету, по вкусу и запаху… И живешь в нем… В этом бриллиантовом мире. Ты его хозяин и раб.
Нас привлекла матрица жизни в форме египетской пирамиды. Мы старались отказаться от всего, чем кичится наша цивилизация.
Сейчас трудно не попасть под колеса прогресса.
– Невозможно. Мы, конечно, взяли и компьютер, и ген, и атом… Без этого сейчас никуда. Но взяли во благо…
– Я давно хотела тебя спросить… Расскажи о…
– Слушай, слушай же!.. Смотри…
Ее Венеция!..
Три дня подряд мы, что называется, не вылезали из гондолы. Юля готова и ночевать в гондоле. Здесь не до рассказов! Уши заняты слушанием плеска воды. Вечером в китайском ресторанчике к нашему столику подходит француз. Он усаживается рядом с нею, не обращая на меня никакого внимания, ровным счетом никакого. Говорят они по-английски, она даже не представила нас друг другу, я слушаю их, не пытаясь вникнуть в суть разговора, потом встаю, оставив их наедине и иду к бару, не теряя ни на миг их из поля зрения… Только раз она, слушая француза, повернула лицо в мою сторону и, словно успокоившись, поправив левой рукой прическу, стала снова слушать француза. Коктейль, который я заказал, был отвратителен. Во всяком случае, я тянул его через трубочку, казалось, бесконечно долго. Когда француз ушел, она встала и подошла ко мне.
