— Ты все равно могла бы сохранить дом, если бы хотела. Если бы он хоть что-то для тебя значил. Но тебе охота перебраться поближе к твоему факультету.
— Послушай, Шейн, — Джуди решила попробовать объяснить ему ситуацию так, чтобы было понятнее. — Ты наверное заметил, что мы экономим на еде. И одежду покупаем только в сэконд-хэнде. И учительствовать мне пришлось, чтобы…
— Ты работаешь, потому что тебе так нравится, — оборвал ее Шейн.
— Нет, это неправда, — мягко возразила Джуди. — Нам очень нужны деньги, Шейн. Последние несколько лет были нелегкими для нас обоих, и тебе, и мне пришлось от многого отказаться. Ты оставил бассейн…
— Я не хочу, чтобы ты училась, — выпалил он, глядя куда-то в пространство. — Хочу, чтобы у меня была настоящая мама, как у Джимми и Дэвида. Мама, которая обо мне заботится.
— Шейн, у меня нет выбора. Я должна работать, чтобы мы могли прокормиться.
— Ничего подобного! Ты работаешь, чтобы пореже бывать со мной.
— Что за вздор! Ты ведь сам знаешь, что это неправда.
— Ничего я такого не знаю. Знаю только, что ты плохая мама! Тебе на меня наплевать! Я тебя ненавижу!
Она проигнорировала это восклицание и попыталась урезонить мальчика.
— Шейн, меня не будет дома только в то время, когда ты все равно в школе. К концу твоих занятий закончатся и мои. Мы сможем проводить вместе больше времени, чем когда я работала учительницей. А всего через три коротких года — ты и не заметишь, как они пролетят — я стану адвокатом. Это единственный способ обеспечить наше будущее.
— Ты имеешь в виду свое будущее. Почему бы тебе не сказать правду. Ты собираешься бросить меня, как отец. Он тоже обещал, что у нас с ним все останется по-прежнему, а что вышло? Я уже три года его в глаза не видел. — Он отвернулся, вернулся к раковине и принялся оттирать давно уже чистую тарелку.
— Что ты, Шейн, я никогда тебя не брошу. У нас с тобой точно ничего не изменится, а если изменится, то только к лучшему. Того, как обошелся с тобой… с нами обоими твой отец, я изменить не в силах, но сама никогда не совершу ничего подобного. Ты — все, что у меня есть, я только ради тебя и живу. И учиться решила ради того, чтобы наша с тобой жизнь стала лучше.
— Неправда! Ты обманываешь меня, точь-в-точь, как отец!
Джуди до слез, до боли хотелось утешить сына. Теперь она понимала, что недооценила глубину раны, нанесенной мальчику Бобом. Если он и молчал в течение целого года, то вовсе не потому, что забыл отца. Шейн просто скрывал свои переживания, загнав их вглубь, но время не залечило обиду, и теперь она давала о себе знать, не позволяя сыну воспринять ее логику и поверить в ее искренность.
Подойдя к Шейну, обняв его и попытавшись повернуть к себе лицом, Джуди почувствовала, как напряглось его тело. Мальчик резко вывернулся из ее объятий и нарочно — было очевидно, что это сделано нарочно — уронил на пол тарелку из веджвудского фарфора. Семейная реликвия разбилась вдребезги, а он повернулся к ней и вызывающе прокричал:
— Ты все равно меня бросишь! Ну и бросай сейчас, нечего тянуть!
С этими словами Шейн вылетел из кухни. Джуди услышала, как хлопнула наружная дверь, а потом все стихло.
«Он вернется, — убеждала себя она, собирая с пола осколки. — Ему просто нужно время остыть и поразмыслить. Вот успокоится, и все поймет».
Во вторую пятницу июля Джуди занималась поисками квартиры в Кристалл Сити и вернулась домой около семи. Шейна не было. И о том, что он вообще заглядывал домой, свидетельствовал лишь почему-то валявшийся в прихожей синий нейлоновый рюкзачок. Газон не был подстрижен, а ведь Шейн гордился тем, что ему доверяли такую ответственную работу, и старательно выполнял ее перед каждым уикэндом. Сейчас неровный зеленый бордюр придавал дому запущенный вид.
Подавив беспокойство, Джуди занялась мелкими домашними делами — отнесла рюкзачок Шейна в его комнату, приготовила гамбургеры и салат. Затем она включила телевизор, радуясь тому, что в этом пустом доме можно хоть на что-то отвлечься.
В восемь тридцать ей пришлось включить освещение над крыльцом — быстро темнело. Сын по-прежнему не появлялся. Он зарабатывал карманные деньги, помогая садовнику, но, судя по рюкзаку, заглянул после работы домой и ушел снова. Только вот куда? Ясно, что не на работу — час-то уже слишком поздний.
Осмотрев рюкзачок, она нашла в кармане потрепанную тетрадку Шейна, где неустоявшимся подростковым почерком были записаны адреса и телефоны его приятелей и садовника, у которого Шейн работал. Джуди прекрасно понимала, что смертельно обидит сына, если воспользуется этой сугубо личной информацией, а потому выждала еще полчаса и лишь тогда начала обзванивать всех по списку.
Жена мистера Армака позвала к телефону своего мужа, сообщившего, что Шейн у него был, и ушел в четыре тридцать, как и всегда по пятницам.
— Что-нибудь случилось? — полюбопытствовал садовник. — В понедельник-то мне его ждать?
— Конечно, — заверила Джуди.
Ее звонки Джимми, Дэйву и Симпсону лишь усугубили тревогу. Все отвечали: Шейн в тот вечер ни к кому из них не заходил, и где он может быть, никто не имел представления.
Джимми добавил, что не видел Шейна уже три недели, с начала каникул.
Что-то случилось! Что-то — ужасное! В десять часов вечера Джуди вышла из дома, долго вглядывалась во тьму и прислушивалась, надеясь, что вот-вот в тишине раздадутся его быстрые, легкие шаги, а вернувшись, поспешила наверх, в спальню, где снова принялась рыться в рюкзачке. Там нашелся бумажник Шейна, а в нем ученический билет. Значит, мальчик пропал, не имея при себе единственного удостоверения личности.
А вдруг его сбила машина? Несмотря на бесконечные предостережения, он все время бегал по проезжей части. Вдруг он без сознания, и никто не может даже узнать его имени? Никто не может связаться с ней!
Джуди принялась обзванивать больницы — начала с Александрийского госпиталя, потом позвонила в Джевверсон, в Фэрфакс и даже в Национальную Ортопедическую клинику в Арлингтоне. — Нет, мэм, — отвечали ей повсюду. — Мальчика с такими приметами сегодня «скорая» не привозила. — Когда она звонила уже по третьему кругу, служительница одного из справочных отделений спокойно, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, посоветовала обратиться в полицию.
Со звонком в полицию Джуди тянула до двух часов ночи, а когда решилась наконец набрать номер, ее оборвали на полуслове: — Ничем не можем вам помочь. Это дежурная часть. Обратитесь в отдел розыска.
С нужным отделом ее соединили через два коммутатора, и всякий раз с предварительными расспросами. Почему они вели себя с ней таким образом? Неужели до исчезновения ребенка никому нет дела? Прежде чем удалось поговорить с нужным служащим, она едва не впала в панику от отчаяния.
Правда, когда звонок приняли, патрульной машине потребовалось всего несколько минут, чтобы оказаться у дверей ее дома. Полицейский офицер представился сотрудником розыскного отдела и принялся задавать неизбежные рутинные вопросы.
— Вы в разводе? Пожалуйста, сообщите имя, адрес и номер телефона его отца. Так, хорошо… Будьте добры, адреса и телефоны друзей. Есть у вас фотография сына, желательно недавняя? Опишите его как можно подробнее. — Въедливые вопросы усугубляли ее страхи. — Можете ли вы назвать какие-нибудь особые приметы — родинки, шрамы? Были ли у вашего ребенка проблемы с полицией? Согласны ли вы внести его имя в компьютерный файл ФБР, где хранятся сведения обо всех детях, пропавших в Соединенных Штатах?
Она дала письменное согласие на досмотр комнаты Шейна. По словам полицейского, это могло дать ключ к розыску, но Джуди несколько удивилась, увидев, как офицер выпотрошил тумбочку Шейна, выдавил из тюбика бирюзовую зубную пасту, открыл незаконченную пачку тетрациклина и расковырял каждую гранулу, присматриваясь к красным и черным крупинкам.
— Он не наркоман! — неожиданно для себя услышала Джуди свой голос. Она пыталась защитить отсутствующего сына.
— Вот номер сотрудника, который займется вашим делом и будет держать с вами связь, — сказал на прощание полицейский, закрыл свой черный блокнот и вручил ей карточку.
Ту ночь Джуди провела у телефона, даже не сняв уличной одежды. У нее просто не было сил переодеться. Но первый звонок раздался только через пятьдесят три часа. Звонил мистер Армак, интересовавшийся, придет ли сегодня Шейн. — Нет, — ответила она и, ничего не объяснив, повесила трубку. Оказывается, уже настал понедельник.
По телефону, оставленному полицейским, Джуди позвонила в девять утра, потом в час дня, и оба раза услышала один и тот же краткий ответ: — Никаких новостей нет. — Когда она набрала номер в третий раз, служащий на том конце провода узнал ее голос и сказал: — А вам известно, что детективу Мелону приходится каждый месяц вести пару сотен дел сбежавших из дому подростков? Как только ему будет что сообщить, он сам с вами свяжется.
