В новелле использован прием двойной рамки — рамки зачина (барон Багге рассказывает о своем прошлом) и рамки фантастического приключения (кавалерийский отряд оказывается на "ничейном" пространстве между двумя мостами — мостом через речку Ондаву в Прикарпатье, на котором он почти в полном составе гибнет под шквальным огнем противника, и покрытым золотом мостом, уводящим всадников в мир иной). Вторая рамка новеллы имеет несколько литературных источников. Наиболее торная тропа реминисценций ведет нас в сновидческие пространства романтической литературы. Вслед за Эдгаром По Александр Лернет отправляет своего героя в "мнимое небытие". В новелле "Колодец и маятник" По так характеризует таинственное пространство, которое пытается припомнить его герой: "После обморока человек, возвращаясь к жизни, проходит две ступени: сначала возникает ощущение интеллектуального или духовного бытия, а потом — чувство жизни физической. И если бы, достигнув второй ступени, мы смогли воскресить в памяти впечатление первой, то весьма вероятно, что эти впечатления поведали бы нам о потусторонней бездне". Барону Багге удается воскресить в памяти впечатление о нескольких секундах, проведенных им в обмороке-забытьи на мосту через Ондаву, и прожить в эти секунды протяженный и чрезвычайно насыщенный отрезок жизни, которая в реальности ему не была дана: встречу с возлюбленной в царстве мертвых, восторг любви и обладания, венчание и неизбежное расставание. Боль от утраты счастья, существовавшего только в "мнимом небытии", герой пытается утишить, посетив могилу "реальной" Шарлотты Сцент-Кирали. Лернет-Холения реализует в этом посещении и эпиграф к "Беренике" Эдгара По ("Мне говорили собратья, что, если я навещу могилу подруги, горе мое исцелится"), и один из топосов романтической литературы, связанных с "кладбищенской" тематикой (мотив мертвой невесты) и обильно представленной в "Гимнах к ночи" Новалиса.
Почти прямым источником сюжетного цитирования для Лернета предстает знаменитый рассказ американского писателя Амброза Бирса (1842–1913) "Случай на мосту через Совиный ручей" (1891): Пэйтон Факуэр, ждущий на железнодорожном мосту исполнения вынесенного ему приговора, "понимает", что накинутая на его шею веревка оборвалась и что он летит вниз, в реку. История бегства героя, рассказанная с многочисленными и предельно достоверными подробностями, заканчивается его "возвращением" домой, к жене, "спокойной и красивой", резко и навсегда обрываемым "яростным ударом": "Пэйтон Факуэр был мертв, тело его с переломанной шеей мерно покачивалось под стропилами моста через Совиный ручей".
Темы и мотивы немецкого (Гофман) и американского (По) романтизма пришли в творческое сознание Лернета и напрямую, и в значительно опосредованном литературой рубежа веков виде. "Страшные" истории, фантастически-необычные ситуации и оккультные темы в постнатуралистической немецкоязычной литературе 1900-х годов занимали существенное место (в австрийской литературе того времени особенно активно в сфере гротескно-фантастической была представлена так называемая "пражская" школа: Густав Майринк, Пауль Леппин, Альфред Кубин). Обильное воздействие на "сновидческую", приключенчески-фантастическую линию в творчестве Лернета-Холении оказал один из самых популярных авторов гротескной фантастики Лео Перуц. В его романе "Прыжок в неизвестное" (1918) главный персонаж Станислав Демба в коротком промежутке между жизнью и смертью проживает своего рода одиссею, путешествие-приключение, разворачивающееся только в его сознании: спасаясь от ареста, он выбросился из окна в наручниках и разбился насмерть.
Вне всякого сомнения, тесную парафрастическую связь новелла "Барон Багге" обнаруживает с "Песнью о любви и смерти корнета Кристофа Рильке", произведением, вместившим в себя кавалерийскую романтическую экзотику, которой столь грубо и страшно противостояли новые способы ведения войны, знакомые Лернету-Холении не понаслышке. В пунктирном сюжете "Песни" есть и линия встречи корнета с прекрасной возлюбленной, мотив мистически и, одновременно, чрезвычайно телесно переживаемого ночного приключения в замке.
Лернет-Холения отправляет своего героя на восток, в ту же историческую местность, в которой в XVII веке корнет Кристоф Рильке участвовал в битве с турками. Одновременно эта местность знакома Александру Лернету из личного опыта: в 1918 г., после ухода австро — венгерских войск с Украины, его кавалерийская часть вместе с другими вернулась на родину через Прикарпатье и Венгрию. Отсюда в новелле такое обилие точных топографических деталей, при этом описание перемещения летучего отряда, отправленного в разведку для обнаружения реального противника, по своему стилю почти ничем не отличается от рассказа о странствиях героя и его кавалерийской части в "мнимом небытии", в "промежуточном царстве" между жизнью и смертью. Лернет погружает читателя в плотно прорисованную реальность, которая не наделена алогичной дискретностью сновидения, — мир вполне консистентен, устойчиво-прочен, материально насыщен, — и одновременно сквозь эту материальность просачиваются знаки инфернального, потустороннего, внебытийного. Страна памяти, памяти о военном прошлом, наполненном образами страдания и смерти, но одновременно пронизанном чувством единения со своими спутниками, с многими, кто остался там, позади, в небытии действительном, у Лернета-Холении приобретает очертания страны сновидений, в которой обречен блуждать его герой.
В одном из своих стихотворений Лернет обращается к тем, кто населяет этот призрачный край:
О вы, опередившие меня! вы, кто ушел; кого
вниз по реке позвали; о вы, кто отгибает травы,
укрывшие вход вглубь земли
(туда ведут ступеньки); о вы, кто дышит
воздухом, опутанным паутиной; вы, кто
уже спустился в нижние приделы:
привет мой передайте краю снов
и полчищам блуждающих теней!..
(Перевод В. Летучего)
Герой Лернета проходит по жизни, которая не отличается от сна, более того, именно сон, "мнимое небытие" раскрывает барону Багге неразрешимую загадку жизни: "Каждый из нас имеет дело лишь с самим собой, никто не может помочь другому, и каждый из нас… одинок, очень одинок, даже совсем одинок. Нет никаких действительных отношений между людьми. Их и не может быть. Каждый друг для друга только повод — ничего больше. Повод для ненависти или любви".
Александр Белобратов
Для неведомых наречий
Встрепенулся и затих,
С небесами жаждет встречи
Зарождающийся стих.
Блеском крыльев голубиных
Белый ветер засверкал.
Это он мелькнул в глубинах
Золотых твоих зеркал.
(Где незримо оседая,
Предвещая столько зла,
Обо мне грустит седая
Несметенная зола,)
Над рукою истомленной
Бьется ветер окрыленный.
(Перевод Р. Дубровкина)
Букв.: Каждая одежка оторочена серебром — английская пословица, близкая по значению русской Нет худа без добра.
