И мужу раньше тоже не изменяла.
Да ладно, семь бед, один ответ. Она отхлебнула глоточек, мгновенно обжегший непривычное горло, и закашлялась.
Тогда Дима сел рядом с ней на диван и взял ее за руку – так, как ей хотелось в машине. Но на этот раз ледяными оказались ее пальцы: Лиза почувствовала, что от внезапного страха руки сделались холодными и влажными, и она чуть не отдернула ладонь.
Но длилось это всего лишь секунду: ничего не сказав, Дима отпустил ее кисть и пошел к письменному столу.
Лиза сделала еще глоток.
От коньяка загорелись щеки и вдруг нашло почти блаженное расслабление.
«Да ладно, – вяло подумала девушка, – ну их к черту, эти документы. Где я их тут буду искать? Зачем? Глупость какая-то».
«Я больше не буду отдергивать руку, – пообещала она про себя, глядя в спину Диме, разбиравшему у стола какие-то бумаги. – Иди сюда. Повторим все сначала».
И еще она молча сказала спине, обращаясь к ней на ты:
– Повернись ко мне. Я люблю тебя. Но он не поворачивался. Господи, что он там такое делает?
– Дима, – позвала она.
Тогда он все-таки обернулся. Подошел к ней и остановился – словно в сомнении, в нерешительности. Даже не сел на диван.
– Что такое? – спросила Лиза.
– Да я тут… забыл… мне надо спуститься в ресепшн, – сказал он, как-то странно растягивая слова.
– Зачем туда спускаться? Позвонить можно.
– Нет. Я там… Нет-нет, я забыл взять… – так и не сумев придумать, что именно он забыл взять, он быстро вышел из номера и хлопнул дверью.
Секунду Лиза оставалась сидеть на месте, а потом вскочила и оказалась у письменного стола.
Стащить и убежать.
Сверху лежала пачка бумаг. Видимо, тех, которые только что разбирал Дима. Лиза лихорадочно принялась их листать, перебирала страницу за страницей, пытаясь понять, о чем идет речь. В глазах у нее мелькали протоколы заседаний каких-то комитетов.
Финансовые термины.
Ничего не понятно.
«А вот я сейчас сделаю копии на факсе», – подумала девушка и стала засовывать непонятные отчеты неизвестных комитетов в стоявший на столе факс.
Но второпях запуталась в кнопках: факс загудел, засвистел, но не включился. Быстро, быстро – тыкать во все кнопки подряд – нет, ничего не выходит.
– Ну что из меня за шпионка, – сказала Лиза воображаемой Жар-птице и опять принялась листать неподатливые страницы.
Вот, кажется, нашла: «вопрос о кредитовании требует дополнительной проработки». «Решение о выдаче займа откладывается до предоставления соответствующих гарантий». Наверное, это то, что нужно.
Так, быстро – хватать и бежать.
Подожди, а подписи-то там хотя бы есть?
И опять – лихорадочная путаница в листах… Вот они, подписи, на месте. Все, бежать.
Звук открывающейся двери.
Куда мне их спрятать?
Куда спрятаться?
Все, поздно.
Для вошедшего Димы мир тоже распался на множество мелких цветных мазков. В центре этого хаоса было светлое пятно – персиковые щечки и длинные волосы цвета льна.
Девочка с персиками стояла у его стола и держала в руках документы, которые он специально туда выложил.
7
АРИИ, ОТ КОТОРЫХ ВСЕ СБЕГУТ
Играть без гордости.
Из «Советов исполнителям»
Э. Сати
Минуту они молча смотрели друг на друга. Первой не выдержала Лиза. Не смогла стерпеть мучения и выдохнула, как обиженный ребенок:
– Я хотела украсть у вас документы.
– Я вижу, – ответил он.
Поддел пальцем сваленные на стол листы бумаги и сказал, усмехнувшись:
– Черт, а я все-таки сомневался. Вдруг взял и засомневался: а может, вы из-за меня. Только из-за меня самого. Но нет, конечно же, нет, такого не может быть. Придурок.
– Так и есть, – с трудом сглотнув, выговорила Лиза. – Это из-за вас.
– То есть из-за меня вы хотели у меня же украсть документы?
– Нет. Не документы. Но пришла я сюда только из-за вас.
А вы еще хитрее, чем я думал, – заметил Дима, глядя поверх ее головы в зашторенное окно. – Вы всегда реагируете так искренне, так непосредственно, что чему угодно поверишь. Можете заморочить голову кому угодно.
– Но я не морочила вам голову, Дима… Клянусь.
– Что мне ваши клятвы! Документы для Кораблева?
– Да… – пробормотала Лиза.
– Надо же, как ловко придумано! Поселиться в той же гостинице. Терпеливо выжидать подходящий момент. Нет, а самое гениальное: сказать мне, что ваша фамилия – Кораблева. Самой сказать. Просто и гениально.
– Вы все не так понимаете, Дима. Я ничего этого не знала и узнала только вчера ночью, случайно. И с вами я встречалась вовсе не из-за этого. А уж жила тут тем более не из-за этого… И фамилию сказала просто так, безо всякого умысла.
– Да-да, конечно, – ответил он ехидно.
А потом, сквозь сжатые зубы:
– Да заберите вы эти документы. Я специально их здесь положил, проверить вас.
Лиза хотела что-то сказать, но он не дал ей произнести ни слова:
– Не думайте, они настоящие. Кораблев будет доволен. Подборка протоколов, из которых следует, что кредит этот мы не получим. Больших денег стоит. Но я вам дарю. Берите, берите.
Но, поскольку она стояла неподвижно, он добавил в сердцах:
– Идите к своему мужу. Думаете, я не знаю, что он вчера приехал в Петербург? Сидит, небось, сейчас у вас в номере и ждет. Идиот, мог бы получить то же самое без такого позора. Меня достала эта история, из которой все равно ничего не выйдет. Я бы и так это бросил, понятно? Подожди он еще чуть-чуть, он бы легко получил все сразу. Но вашему муженьку терпения не хватило.
– Дима…
– И вот ведь гад, подставляет собственную жену, своими руками укладывает ее ко мне в постель. Знает же, что я не куплюсь на дешевку… подонок…
– Поверьте мне, Дима, все не так, – почти закричала Лиза. – Это я сама, все сама. Я не знаю, как вам объяснить. Я просто заигралась… по глупости… мне не надо было влезать в мужские дела.
– Вам мало считать, что вы меня обдурили? Чего вы еще хотите?
– Я хочу вас, – сказала Лиза и удивилась звуку собственного голоса, произносящего эти слова.
Я люблю тебя. Ни реки, ни обширные воды не могут потушить моей страсти. Я была царевной, ты погнушался мной; я была целомудренной, ты влил огонь в мои жилы. Что делать мне теперь? Ни вино, ни плоды не смогут утолить желания моего.
– Вы просто издеваетесь надо мной, – ответил Дима. – Видите, что я влюбился в вас, и потешаетесь как хотите. Близость с вами ничего не смогла бы исправить. Она бы еще хуже разрушила меня.
– Я разрушу вас? Я?
– Именно вы.
– Я не умею разрушать, – сказала Лиза, а сказав, поняла, что это неправда.
– Вы врете. Вы не любите меня.
– Нет. Я люблю вас.
– Вы любите Кораблева. Это ради него вы пришли сюда и ломаете эту комедию.
– Это неправда.
– Да? Разве вы не любите своего мужа? Разве ему не нужны эти документы? Причем позарез. Разве вы только что не хотели их украсть?
– Да, но… – начала Лиза и осеклась.
– Что ж, считайте, что не вы их стащили, а я сам вам их отдал.
Он стоял неподвижно как истукан.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы, но он не разомкнул рта.
Пальцем она стерла с его губ свою помаду. Он не шелохнулся.
Тогда она еще посмотрела на него, положила руки ему на плечи, прижалась лицом к груди.
Да, я поцеловала твой рот, Иоаканаан, я поцеловала твой рот. Горечь была на губах твоих – был это вкус крови? Или, может быть, вкус любви? Говорят, что у любви горький вкус.
– Что с вами, Лиза? – сказал он, отстраняясь.
Ей не оставалось ничего другого, как убрать руки.
– Спокойной ночи, – проговорил он. Она забрала пачку документов, сняла с вешалки шубу и вышла в коридор.
Затмилась ночь. Чуть слышен листьев ропот,
За рощей чуть горит луны эмаль.
И в сердце молодом встает печаль.
И слышен чей-то странный, грустный шепот.
Кому-то в этот час чего-то жаль.
Играть с легкой тоской.
Из «Советов исполнителям» Э. Сати
На следующий день Лиза Кораблева вернулась к мужу, в Москву. Супруги помирились и зажили вместе в своем доме, по-старому.
Андрею, конечно, трудно было поверить в удивительное появление документов, по поводу которого Лиза сочинила целую историю. Но он был так рад возвращению жены, так рад разрешению проблем на работе, что доискиваться истины не стал. Кстати, Дима сказал правду: дела поправились и так, сами собой. Знаменитые документы не сыграли, в сущности, почти никакой роли.
Про фирму «РСТ» больше не вспоминали, и про Дмитрия Печатникова тоже. Да и о чем вспоминать? Кто он был? Лишь призрак розы, что ты вчера носила на балу, тень, которую ты еще ловишь, но обнимаешь пустоту. Представление – потешные сцены в трех картинах – закончилось; балаган закрылся. Волшебник сложил в ящик своих кукол.
Бедный Петрушка! Хоть его тень и летает в финале над ярмарочным вертепом, бессильно грозит Богу-Фокуснику, уже ничего не изменишь. Минутная прихоть Кукольника оживила масляничные гулянья на петербургской площади и вытолкнула на сцену марионетку с сердцем человека, Петрушку, а вслед за ним – Балерину и темного красивого Арапа. И неизменное трио разыграло перед зрителями вечную драму любви и ревности. Но толпа осталась равнодушна к страданиям Петрушки, даже когда он пал от сабли разъяренного Арапа. И бессердечный Фокусник выбросил Петрушку из театрика: кукла погибла, куклу прячут в ящик, когда она больше не нужна.
