Даня молча наливает себе в бокал шампанского, а затем щедро добавляет сверху водки. Содержимое бокала взрывается у него в голове оглушительным салютом, который оставляет после себя долгий мерцающий след.
- Еще бы у тебя после этого печень не чесалась… - замечает Никитин. - Дэн, ну ты дебил совсем, что ли? Ты знаешь, почему день рождения всегда грустный праздник? Биоритмы в нуле, а ты еще и накачиваешься какой-то дрянью.
- Малыш, правда, - говорит Рита, - побереги себя, ты нам еще нужен. Я такое пила, когда мне было пятнадцать лет и хотелось страстей и трагедий. Ничем хорошим это действительно не заканчивается.
- А тебе никогда не было пятнадцати лет! - говорит писатель. - Тебе сразу было семнадцать!
- Почему?
- Потому что я тебя узнал в семнадцать лет. И больше девятнадцати тебе тоже никогда не будет…
Рита перегибается через стол, берет писателя за руку и резко переворачивает его ладонь. Несколько мгновений смотрит на линии на ней.
- Так вот в чем, оказывается, дело, Даня…
- Да, именно в этом, красотка! - огрызается тот.
- Ты уже был там, да? Армас тебе подарил точку входа… Ты прямо сейчас в нем?
Даня таинственно ухмыляется и пожимает плечами.
- Именно поэтому я и смогла тебя найти, правильно?! Черт, я могла бы и раньше догадаться… И напиваешься ты сейчас потому, что тебе страшно! Или больно… Ты уже заплатил за вход? Понял, каково это, да?
- Вы о чем вообще? - спрашивает Никитин. Сидней растирает пальцем мокрое пятно на столе, прислушиваясь к разговору.
- Но ты же знаешь, что можешь не пройти его один, так? - продолжает Рита. - Ты бы не полез туда в одиночку: ты ведь осторожный до паранойи, чего только экспертиза для ножа стоит… Значит…Она переводит взгляд на Веру.
- И ты что, ей ничего не сказал?..
- Кому он что не сказал? - нервничает Никитин. - Хватит загадками изъясняться!
- Алиса, пойдем танцевать! - говорит Рита.
- Я? - робко переспрашивает девушка, которая до этого тихо сидела в углу и потягивала персиковый сок через трубочку.
- Ну, а кто же еще! Думаешь, кто-то из них умеет танцевать?.. Да даже если бы и умел - я хочу с тобой. Ты прекрасна!
- Я? - снова переспрашивает Вера. - Ей не верится, что это божество обратило на нее наконец внимание.
- Конечно, ты…
«Конечно, ты», - беззвучно, одними губами проговаривает Даня, неудачно пародируя ответ Риты. Никитин больно толкает писателя локтем в бок. Даня икает. Берет в руку бутылку с шампанским и смотрит сквозь нее, прищурив один глаз. Невнятные зеленые силуэты удаляющихся девушек, искаженные толстым бутылочным стеклом.
- Тим, а мы давай пойдем в Tekken порубимся! - предлагает Сидней. - Победителю достается богиня Рита!
- Нормально ты придумал… Вообще-то Рита моя сестра, так что ты должен что-то другое поставить!
- Ммм… Хорошо. Тогда я ставлю машину и еще, если проиграю, беру на себя заботу о ваших многострадальных фунтах. И о твоих, Даня, до кучи.
- Идет, - соглашается Тим, - только фунты один к одному!
- И мои тоже один к одному! - вмешивается писатель.
- Ну и аппетиты у вас, джентльмены…
- Ничего страшного: Рите они дорого достались. И лучше не в Tekken, а в Soul Calibur!
- Там только Tekken, по-моему, есть.
- Ладно…
Они уходят. Даня снова льет в бокал шампанское, тот переполняется, игристое вино озером растекается по поверхности стола, пока Никитин не останавливает руку писателя. Он забрасывает озеро салфетками, те медленно намокают…
- Дэн, если уж нажрался, то хотя бы веди себя достойно! Чай он пьет…
- Пошел ты!
- Дэн, ты в пепельницу соус льешь…
Даня действительно наливает соевый соус в круглую металлическую пепельницу с тремя желобками для сигарет.
- Пошел в жопу! - огрызается Даня, макая калифорнийский ролл в пепельницу. Потом по одной начинает подбирать палочками упавшие икринки…- Настоящие мужчины говорят «Пошел на хуй!».
- Пошел на хуй!- Именно так, дружище. Ты же писатель, ты должен следить за своей речью, тем более в таких местах. Дэн, давай за барную стойку перейдем, а то нас сейчас тут зальют твои озера.
- Пошли.
Бармен оценивающе скользит взглядом по фигуре Никитина и подмигивает ему.
- Я же тебе говорил, - шепчет журналист, - здесь надо быть осторожнее со словами.
Даня подносит ко рту воображаемую рацию-кулак и громко басит туда, имитируя помехи и пьяно проглатывая звуки:
- Педрила-1, это Педрила-2, как слышите, прием!
Никитин вновь толкает писателя в бок.
- Дэн, не шали! Вот увидишь, нам теперь будут недоливать…
- Тогда явится наш космический флот и сровняет здесь все с землей!
Даня расставляет руки в стороны и гудит, изображая самолет. Потом устало опускает голову на барную стойку.
- Охуительно смешно… Дэн, учти: я тебя домой везти не буду! Дэн! Дэн! Не засыпай! Эй! Говори со мной! Слышишь, Дэн!? А тебе самому нравится Рита?
Даня смотрит на Веру, танцующую вместе с Ритой. Девчонка не отрывает глаз от своей новой знакомой.
- Так нравится или нет? - повторяет вопрос Никитин.
- Нет.- Ладно гнать, Дэн! - смеется Никитин. - Если ты когда-нибудь будешь спать с такими женщинами, можешь считать, что жизнь твоя удалась!
Даня ничего не отвечает. Что-то мешает ему сидеть - он достает из заднего кармана джинсов длинную зубочистку, к одному из концов которой приклеен пышный зонтик серебристой мишуры. Откуда она у него? Наверное, кто-то вытащил из коктейля и ради смеха засунул ему в карман, пока он пробирался сквозь толпу. Совсем уже все обнаглели. Похоже, даже последние безымянные статисты уже делают, что хотят, в его истории.
Рядом за стойкой сидит и курит Ангел. Над его головой болтается картонный золотой нимб на проволочке. Судя по всему, Ангелу не хватает на выпивку. Он уже высыпал на стойку всю имевшуюся в карманах мелочь, а на нехватающую сотню пытается теперь всучить бармену женские трусики и свой картонный нимб.
- А что, очень романтично! - говорит Никитин. - Дэн, напиши про него! Что-нибудь в духе «он променял небеса на земную любовь, а она разбила ему сердце. И вот теперь он алкоголик, его все любят, жалеют, а он пишет стихи».
- С ума сойти…
- Язвишь все? Ну-ну… Знаешь, кстати, что я сейчас подумал?! Музыка для женщин - это как шест для стриптиза, как мужчина - что-то такое, за что они могут хотя бы на время зацепиться… Слушай! - его вдруг осеняет внезапная догадка. - А, ты можешь написать так, чтобы у меня с Ритой что-нибудь вышло?
- Нет.
- Да ладно, что тебе стоит!
- Нет.
Движения Риты плавные, женственные. Они обещают что-то, что никогда не сбудется, влекут к себе обманчивой мягкостью и податливостью. У Веры - резкие, угловатые, пытающиеся утвердить, зафиксировать себя во враждебной, как ей кажется, атмосфере. Рита смеется, берет Веру за руки и поднимает их вверх, затем притягивает девчонку к себе, кладет ее ладони себе на бедра. У одной длинные черные волосы, у другой - короткие светлые, почти мальчишеская стрижка.
- Дэн! - кричит Никитин. - Дэн!
- Чего тебе еще?
- Это не мне! Это тебе! Я и про тебя только что все понял! У меня прямо какой-то вечер озарений.
- Что ты понял?
- Я понял, почему ты пишешь, как идиот!
- Да? Очень интересно… И почему же?
- Просто ты воспринимаешь мир как картинку, которая все время льется в твой мозг. И она производит на тебя такое сильное впечатление, что ты не знаешь, что с ней делать, не успеваешь даже ее осмыслить. Вот что: ты идеальный субъект. Ты не понимаешь, как устроены даже самые простые вещи, откуда они взялись и что означают. Это глупость на самом деле. Ты попросту не умный. Не наблюдательный и поверхностный.
- Пошел ты!
- Нет, правда, без обид. Ведь так и есть. Ты тонешь в информации, ты видишь слишком много, и поэтому не видишь ничего. Я на сто процентов уверен, ты думаешь, что сапоги на платформе и бюстгальтер вон у той большесиськи - это не одежда, а части ее тела. Ну, правда, ведешь себя как Дюймовочка на негритянском балу. А все потому, что мир для тебя - это один большой поток. Он льется сквозь твои глаза, сквозь кожу, сквозь все твои чувства и не оставляет ничего от тебя самого. Причем следующая волна этого потока не оставляет практически ничего от предыдущей. Понимаешь, о чем я? Ты ведь творчеством занимаешься, ты вообще должен проникать в самую суть вещей. Творчество - оно…
- В жопу творчество! - говорит писатель, поднимаясь из-за стойки.
- Вот это ты верно сказал, - одобрительно кивает Никитин. - Это хорошо. Пусть это теперь будет твоим девизом!
- Пошел ты!
- А сам-то куда собрался? Обиделся, что ли?
- Нет. Пойду отолью.
- Давай, дружище! Ты сможешь, я в тебя верю!
В туалете Даня не закрывает за собой дверь. Стоит, облокотившись для надежности лбом о выступающее на уровне лица зеркало. Пьяный писатель покачивается из стороны в сторону, безуспешно пытаясь попасть в цель. Черт, ну зачем нужно было так напиваться? Наконец льдинки в писсуаре начинают таять, оседают, проваливаются. Он возвращается к барной стойке, застегивая на ходу ширинку.
