Мы сыграли вничью 2:2, и переигровка была назначена на следующую среду. Началась тщательная подготовка: каждый малец, которого мы знали в Мосс-Сайде или Фаллоуфилде, приготовил бутылки для атаки из засады, пока старшие высматривали врагов в парке. Ожидалось, что они привезут свою основную «фирму»: мы ведь наделали у них шороху. Теперь очередь была за скаузерами.
Как обычно, они прибыли рано, но совершили ошибку, разделившись на группы по десять-двадцать человек, вместо того чтобы завалиться сюда одной большой «фирмой». Это было похоже на фарс. Мы отлавливали и избивали их повсюду. Некоторых накрыли прямо перед кассами. Небольшая драка состоялась неподалеку от Платт Лэйн, но это было совсем не то, что мы ожидали. В тот вечер фанаты Сити сами применили ножи, и я думаю, что троих или четверых из них подрезали. Это был наш ответ им: око за око, зуб за зуб.
Я никогда не брал с собой перо в отличие от парней, которых мы называли «джибберами». Джиббер — это человек, который носит с собой оружие, часто просто кухонный нож с деревянной ручкой, причем лезвие прикрыто картонным чехлом, а сам нож хранится не в куртке, а в брюках, на случай обыска. Лезвие — небольшое, всего пять-шесть сантиметров, поэтому, когда его применяют против кого-то, особого увечья оно не наносит, просто втыкается в задницу. В общем, таким ранят, но не убивают. Среди нас было несколько джибберов, преимущественно молодых парней.
Я знал нескольких скаузерских болел в лицо, но не по имени. Мы с ними никогда не разговаривали. «Янки Бар» около станции «Лайм-стрит» был местом постоянных тусовок фанатов «Ливерпуля». И мы туда как-то раз заглянули. Нас было человек пятьдесят, и мы пришли туда раньше их моба. Нам не очень обрадовались. В конце концов нарисовалась целая толпа скаузеров, которые начали штурмовать бар. Появилась полиция, вывела нас, отвела под конвоем на вокзал и усадила на первый же поезд обратно в Манчестер. Мы даже до стадиона не дошли.
Они были настоящим ворьем, эти скаузеры. Однажды толпа болел «Эвертона» заглянула в Манчестер во время предсезонки. Но только не ради товарищеского матча с «Олдэмом», а чтобы ограбить спортивный магазин «Херли» на Пиккадилли. «Херли» был настоящим магнитом для казуалов, потому что там продавались дизайнерские шмотки.
В сентябре 1982 года противостояние Манчестер — Мерсисайд достигло апогея, после того, как эвертонские порезали фаната Юнайтед по имени Джоб Генри. Ему в то время было девятнадцать, он дружил с моим братом. Нормальный такой парень, на боксера похож. Джобу наложили около двухсот швов на спине и заднице. Кроме него досталось и еще одному фанату Юнайтед. Даже болелы Сити негодовали, когда над сектором Ливерпуля появился баннер «Джоб! Как поживает твоя жопа?».
Но им все было по барабану. Я помню одну игру против «Ливерпуля» на «Мэйн-роуд» в апреле 1983 года. Матч проходил в понедельник вечером, и мы — человек пятьдесят — стояли и мирно беседовали неподалеку от Киппакса. Вдруг они выскочили на нас из-за угла, и началась драка. Скаузеры достали перья. Никого из местных джибберов поблизости не было, и потому нам пришлось ретироваться. Однако после небольшого отступления мы все-таки тормознули и бросились в контратаку. Нам удалось поймать одного скаузера и вволю отыграться на нем, но к тому времени двух наших ребят уже успели порезать от рта до уха.
Моя последняя большая битва со скаузерами произошла уже во времена «Главарей». Мы играли с ними на выезде в четвертьфинале Кубка Лиги в январе 1988 года — ровно за три недели до нашего ареста. Дело было в среду вечером, и мы поехали туда на поезде. Вышли на станции Лайм Стрит, прошли через вокзал, повернули за угол, и тут на нас изо всех пабов повалила толпа человек в двести. У многих в руках блестели лезвия. Я стоял рядом с парнем по имени Пит Фрис, и буквально в одно мгновение ему разрезали рот до уха опасной бритвой. Это было ужасно: щека Пита отвалилась и повисла. Он до сих пор носит этот шрам. Мы бегом вернулись на станцию, схватили металлические баки, багажные тележки, все, чем можно было отбиваться, и побежали обратно. На все про все нам потребовалось полтора часа, но драка не утихала все это время.
После игры (мы проиграли со счетом 2:0) примерно сто человек наших надолго остались на стадионе. Мы распевали песни и скандировали речовки, издеваясь над скаузерами. В конце концов стадион полностью опустел и погрузился в темноту. Полиция потребовала, чтобы мы удалились. На улице выяснилось, что все автобусы, которые должны были отвезти нас на станцию «Лайм-стрит», уже уехали. «Гудисон», как и «Мэйн-роуд», окружают маленькие улочки, а темень была ужасная. Мы отправились на вокзал пешком, но тут из-за угла выскочила толпа мерзких уродов.
«Бей черножопых! Бей черножопых!»
Единственными черными среди нас были мы с Крисом. Все: пан или пропал. Мы решили биться. Многие из нас засунули руки в карманы, притворяясь, что там лезвия. Вырваться удалось, когда появилась полиция. Большинство наших заскочили в автобус. Двери уже закрывались, когда я тоже влетал в него, преследуемый сворой бешеных псов. Мне повезло: удалось раздвинуть двери и пролезть внутрь. В конце концов полиция нас все-таки остановила и доставила до станции Эджхилл. Но последний поезд уже ушел. Поэтому мы оказались запертыми в каком-то зале, а железнодорожникам пришлось выделить нам специальный поезд. Только в час ночи мы добрались до дома, и я запомню этот матч на всю жизнь.
Одна из самых популярных песен на мотив военного марша звучит так:
«Мы ненавидим Лидс, и „Лидс“, и Лидс,
Лидс, и „Лидс“, и Лидс,
Лидс, и „Лидс“, и Лидс,
Мы ненавидим этот бл…ский Лидс».
Возможно, это и не самые талантливые строчки, но они отражают картину в целом. И пока я был оплачиваемым членом антилидсовской бригады, то частенько наведывался в этот город. Серьезная драка там была гарантирована. Что бы о них ни говорили, поедатели йоркширских пудингов[31] были крепкими ребятами и любили подраться.
«Элланд-роуд»[32] — мое любимое место разборок. Наряду с Юнайтед и скаузерами мы считали «Лидс» нашими главными врагами, и с самых ранних дней футбольного хулиганства готовили для него особый прием на «Мэйн-роуд». Хотя нам было очень хорошо известно, какой ответ будет приготовлен, когда мы сами заявимся к ним в гости.
Как и Сити, «Лидс» во времена Дона Риви[33] достиг положения одного из самых сильных клубов в британском футболе. Он обладал репутацией достаточно грязной команды, что, в совокупности с успехом, превращало его в очень непопулярную команду. Футбольные фанаты ненавидят, когда кто-то добивается значительных успехов. Чуть позже появилось «Мы ненавидим „Ливерпуль“», теперь это «Мы ненавидим „Мэн Юнайтед“». К этому надо добавить традиционную вражду между Ланкаширом и Йоркширом.[34]
В Лидсе особенно ненавидели МЮ за его популярность даже в те годы, когда «Лидс» был сильнее. Там постоянно распевали песни о Мюнхене. Они хотели обрести такую же славу, как у Юнайтед, поэтому все матчи между командами Манчестера и Лидса в прессе называли «Войнами Роз».
У нас же была своя причина их ненавидеть. 29 сентября 1979 года они избили семилетнего болельщика Сити на «Элланд-роуд». Его отец, которому было тридцать три года, взял его с собой на выездной матч, что являлось своеобразным подарком на день рождения. На них тогда были шарфы, они находились в сидячем секторе, где обычно располагались «нормальные» болельщики, и ждали, пока стадион покинут фанаты хозяев поля. Но все это им не помогло. Когда наши выходили со стадиона после победы со счетом 1:2, на них набросилась группа человек в тридцать. Какой-то скинхед ударил ребенка по лицу, разбив тому нос и губы, а потом они вышибли дух из отца, который пытался заслонить сына своим телом. В следующий понедельник все газеты опубликовали его фото: голова несчастного мужика была похожа на огромный шар. Когда он пожаловался полисмену, ему ответили, что он был сам виноват в том, что взял ребенка на матч.
А вот это уже беспредел! Что, кулаки чешутся? Прекрасно: есть масса парней, желающих подраться. Их можно отличить по тому, как они одеваются и ведут себя. Но только пап и мам никто никогда не трогает. В Лидсе же этот закон постоянно нарушали. Спустя несколько лет тридцать фанатов избили студента Манчестерского университета, который просто шел по своим делам, даже не на футбол. Его сначала нокаутировали, а потом, в бессознательном состоянии, затоптали. Очнулся он уже в больнице.
Моя первая игра в Лидсе была, когда за Сити еще выступал Вилли Донахи, игрок шотландской сборной. Кажется, он забил свой единственный гол за нас именно «Лидсу». Игрок просто нулевой. Мне было тогда около шестнадцати, и на ногах, ясное дело, «Доктор Мартенс». Я поехал туда на поезде вместе с моим приятелем Гэном Беллоузом. Он сейчас играет в каком-то ансамбле. Когда мы ехали с ним в вагоне, он сказал: «Тебя в таком виде замесят». «Ни за что», — ответил я.
