— Хорошо, перезвони, — сухо согласился он.
— Ой, нет, давай лучше сразу договорим! — передумала Вера, сообразив, что стоит потерпеть, но зато потом от всего отключиться. — Вы когда с Амалией повезете аванс за выбранную квартиру? А то мне её бедная покупательница уже дважды сегодня звонила.
— На завтра мы договорились, — радостно пробасил Кит. — Скоро буду с ней связываться, время уточнять… Меня больше беспокоит четверговая сделка. Позвони-ка прямо сейчас покупателям! Надо прощупать степень их готовности. Да и хозяйка квартиры мне жуть как не нравится. Уж очень она мутная, скользкая.
— Или мутная, или скользкая — одно из двух, — устало огрызнулась Вера.
Временами, вспоминая о своём филологическом образовании, она впадала в занудство. Но Кит не любил, когда ему навязывали формальную логику. Его логика была чувственной, питалась образами. Если он говорил, что что-то 'не срослось' или, наоборот, 'созрело', это определение казалось ему исчерпывающим.
— Тинистая или илистая, а рекламу на свою квартиру она продолжает давать. Я сегодня в газете видел. Всё надеется найти покупателя, который даст больше. Надо её проверить.
— Слушаюсссс, товарищ начальник, — подыграла Вера, уже не надеясь на скорый ужин.
Ноющая боль в желудке незаметно растеклась по всему телу. Теперь даже не понятно, где именно и что конкретно болит. Все органы спрессовались в один сплошное стонущее месиво. Собравшись с духом, Вера дозвонилась Марине, всегда выручавшей её в сложных случаях.
— Мусь, извини, говорить сейчас не могу — только что в дом вошла! — стремительно пробубнила Вера, стараясь не дать Марине обратиться к ней тепло, по-дружески. — У нас тут одна коварная тетка не довольна ценой на свою квартиру, хотя сама же и сбавила за срочность. Темнит, голову нам морочит. А в четверг сделка! Позвони ей, как будто ты покупательница и хочешь завтра квартиру посмотреть. Если признает, что уже взяла аванс, объясни, что готова дать большую цену. Посмотрим, как она себя поведет.
Через десять минут Марина перезванивает — тетка, не задумываясь, согласилась показать квартиру. Еще уговаривала прийти побыстрее, а то, говорит, 'я в четверг уезжаю'.
— Уезжает, значит, — помрачнел Кит, выслушав отчет. — Тэ-э-эк… Сделка — под угрозой! Одна надежда, что за сутки эта выхухоль нового покупателя не найдет. А вдруг найдет?
Больше нет сил переживать и отчаиваться. Закончив разговор, Вера сворачивается в узелок на диване и накрывается пледом с головой. Но её выуживает оттуда Петька. В кои-то веки делится новостями (обычно из него не вытянешь):
— Ма-а-ам, а я сказку сочинил.
— Ну-ка, ну-ка? — высовывается из-под пледа Вера, изображая родительское участие.
— Шли по лесу Шутка-дудка и Правильная Серьёзность. Стали они по мосту через речку переходить. Шутка-дудка хохотала-хохотала, да и свалилась в реку. А Правильная Серьёзность преспокойно через мост перешла.
— А на другом берегу реки их встретил медведь, — поддержала интонацию Вера. — Шутка-дудка его взяла, да рассмешила. Он хохотал-хохотал и решил её не есть. А Правильная Серьезность занудила медведя до смерти. Он зевал-зевал, а потом…
Начавшееся веселье прервал звонок от бывшего мужа. Вера вздрогнула. Она сразу почувствовала — кто на том конце провода, напряглась.
— Ну, как вы там? — поинтересовался обеспокоенный голос в трубке.
— Да вот сказки рассказываем, — откликнулась Вера, гася раздражение, не веря задушевности голоса.
Муж сразу уточнил озадаченно:
— Сказки? А как у Пети дела в школе? Он хоть уроки днём делает, пока ты отсутствуешь? Обед ты ему сварить в состоянии? Или он так и голодает до поздней ночи?
Вера закатила глаза, решая — перетерпеть или оправдываться. Оправдываться дольше. На это сейчас сил нет. Пусть лучше считает, что она — плохая мать.
Следующие полчаса, борясь за звание 'интеллигента', Вера пробует прочитать хотя бы страницу. Но отвлекают ежеминутные телефонные звонки. Последний из них оказался звонком от Никиты. Голос у него глухой, прибитый к земле словно трава дождем:
— Ну, вот ещё одна неприятность на сегодня, причем немалая. Амалия опять отказалась. Нужно искать дальше.
Рухнув в темноту, на продавленную и безрадостную постель, Вера, прежде чем заснуть, вяло поискала — есть ли у неё впереди хоть что-то светлое. Но ответ найти не успела. Провалилась в сон.
С утра на улице был полный дубняк без единой крошки снега. Земля смёрзлась, съёжилась. На неё даже смотреть холодно. Птицы попрятались. Редкие пешеходы торопятся по своим делам. Никто не глазеет по сторонам, все — в дороге. Лишь бы скорее куда-нибудь попасть… Вера, сбившись в комок от ветра, еле дотащилась до Копытников. Требовалось показать квартиру иногородней девушке, осевшей в Москве. Вере нравится звучание её имени, выдыхаемого без участия губ, — 'Рената'.
От метро они побрели по длинной улице, тщетно пытаясь увернуться от ветра. Вера — в хлипкой куртке и брюках на все сезоны. Рената в сизых джинсиках и короткой джинсовой курточке. Очень худенькая, прямая. Под стать фигурке — узкое лицо с близко посаженными голубовато-серыми глазами. Тонкие полупрозрачные пальцы и кисти руки. Кажется, её сейчас оторвёт от земли и утащит в небо как сухой лист. Но ничего — держится. Вырвавшиеся на свободу волосы хлещут по лицу.
Вера робеет от её строгой замкнутости и не знает, как начать разговор.
— Ох, до чего противно на улице! Такая темень с утра… Кажется, что день уже закончился, — неуверенно предположила она.
В ответ — молчание.
Свернули в переулок. Стало легче дышать. Здесь не так ветрено.
— В холодную погоду плохо без снега, правда? — заискивающе уточнила Вера. — Снег-то согревает.
— У-м-м-м, — неохотно отозвалась Рената, отводя прядь волос ото рта.
За плечами треплется стильный рюкзачок. Из ушей — проводочки плеера, мурлыкающего даже сейчас, под леденящим напором ветра. Вера вяло поискала точки соприкосновения, перекрикивая плеер:
— Музыку любите?
Немного подождав ответной реакции, попробовала зайти с другой стороны.
— Ну, и как Вам Москва?
— Как мне Москва? — не выдержала Рената и обрела дар речи. — Да никак она мне. Не нравится, как ни стараюсь к ней привыкнуть. Ощущение, будто посадили на сковородку и вот-вот начнут поджаривать! Я бы не приехала сюда никогда, но надо было куда-то. Попробовала сначала в Питер. А там на меня что-то совсем уж чугунное навалилось… Думаю, нет — сваливать надо. Рванула в Москву. Работы здесь больше, но жить противно. Так что не знаю ещё, где буду. Может, и отсюда уеду тоже.
— Но Вы ведь, кажется, благодаря своей фирме кредит получаете? Выплачивать придется. Так просто не уедешь…
— Ну, вот разве что кредит. Из-за денег только и сидишь тут, в этой Москве.
— После провинции в любом крупном городе жить тяжело, — ободряюще загудела Вера. — Особенно здесь. Москва как будто слеплена из десятка маленьких городов, совсем чужих друг другу. Их только дорога и связывает…
Рената отключилась от разговора, вернулась внутрь плеера. Повисло молчание. Оставшись в одиночестве, Вера засмотрелась на пожарную каланчу, мимо которой они проходили. Старинная каланча — украшение Копытников. Хрупкая, ажурная, словно застывшая в воздухе… Особенно лёгкой она кажется на фоне грузных прямоугольников домов, толпящихся вокруг.
По соседству с изящной каланчей обрисовался внушительный бетонно-стеклянный куб на высоком фундаменте. Внутрь непроницаемого строения надо карабкаться по высокой лестнице. Тут уже не первое десятилетие располагалась районная администрация. Над крышей куба вдруг сверкнул православный крест. Вера даже вздрогнула от неожиданности. А потом вспомнила, что позади официального здания затаилась маленькая церковка.
Ветер потихоньку ослабевал. Вот и нужный подъезд, а там и квартира. На кухне среди банок с крупой восседал лемур. Круглые немигающие глаза — словно пуговицы от пальто. Даже не скажешь, чего в них было больше — испуга или интереса. Рената потянулась к лемуру узким пальцем с длиннющим ногтем, хотела погладить по шерстке. В глазах её светилась та же, что и у лемура, комбинация чувств — робости перед неизведанным и любопытства.
— Это — Вася, — без эмоций пояснила хозяйка, видно, уставшая от ажиотажа и восторгов толпы.
— А Вам его откуда привезли? Вы много заплатили? А ухаживать за ним трудно? — наперебой, чуть не хором заспрашивали гостьи. О самой квартире они начисто позабыли.
— Сын его у пьяницы выкупил, — сдержанно пояснила хозяйка.
