— Алиса! — кричит Эстер.
О господи. Шарик летит в меня по воздуху. Нужно отдать ей должное: это идеально рассчитанная передача. Мне остается только пробежать вперед несколько шагов и… Черт. Я его поймала. О'кей, теперь я бегу вперед — прошло уже секунды две, но я подумать боюсь о том, что сейчас нужно будет перебросить шарик на левую лопасть, так что передаю его понизу обратно Эстер. Какая-то искорка вспыхивает в ее темных обкуренных глазах, и не успеваю я очухаться, как она делает то же самое — бежит с шариком на лопасти секунду-другую и передает его мне. Таким манером мы бежим через поле к Дэну; пара защитников из другой команды преследует нас, но не может догнать. У них не было шансов нас перехватить: может, они не ожидали, что баланс сил в игре изменится так быстро. Это действительно очень эффективная тактика.
— Дэн! — зову я, когда мы оказываемся рядом с ним.
Он мотает головой, но я швыряю шарик как можно ближе к его левой лопасти. Словно во сне, в котором просыпаешься от удивления, Дэн ловит шарик и забрасывает прямо в ворота. Несколько секунд мы трое носимся вокруг них, как угорелые; тем временем шарик извлекают из сетки и кидают обратно в круг. Вскоре Эстер прекращает ликовать, и в глазах ее вновь загорается жажда убийства. Когда мы возвращаемся на исходные позиции, я случайно ловлю взгляд Мака. Он беззвучно хлопает в ладоши. Сарказм? Или нет?
Потом он снова оказывается в центральном круге, лицом к лицу с Жоржем. Как это называется? «Розыгрыш»? «Отыгрыш»? В этой игре чуток не хватает терминов — непонятно, как что зовется. Как бы то ни было, Жорж опять упускает шарик, но на этот раз Мак передает его своему капитану, краснолицему парню из игровиков. Тот пробегает всю длину площадки, отточенными движениями перебрасывая шарик с лопасти на лопасть, а потом передает его своему «бомбардиру», который тут же его роняет. Девчонка из наших подлетает к ним и вполне успешно подцепляет шарик с травы, но потом удерживает его на лопасти дольше трех секунд; раздается свисток. Мак с Жоржем стоят рядом с кругом и о чем-то разговаривают, но почти все остальные игроки на поле обступают форварда противников, который осуществляет штрафную подачу. Толку от того, что мы его окружили, ровным счетом ноль. Подачу принимает краснолицый парень, и шарик вписывается в сетку прежде, чем кто-нибудь успевает сообразить, куда он полетел. Рефери дует в свисток, и все начинается снова.
На сей раз Жорж завладевает шариком, но забывает, что его надо кому-нибудь передать, или повибрировать, или перебросить на другую лопасть, так что опять раздается свисток, и шарик вручают Маку для штрафной подачи. Он пытается перебросить его между лопастями, но складывается слегка неудачно, и, пока он неуклюже возится, Ребекка с легкостью шарик отбирает. Она передает шарик Эстер, та передает мне, и мы пробуем повторить наш коронный номер. Но противники осаждают нас, и один игрок как-то очень уж близко подбирается ко мне — наседает на меня слишком агрессивно, мне это не по нутру (по-моему, я уже говорила, что не люблю, когда меня трогают незнакомцы). Это парень с ланча — худой, стремительный и пахнущий мятой. Я пробую податься назад, но он следует за мной. В следующий раз, когда Эстер посылает шарик мне, парень его перехватывает и бросается бежать по полю. Эстер моментально садится на хвост его партнерше — девушке с бежевыми волосами — а Ребекка догоняет Мака. Даже растяпа Жорж исполняет что-то вроде первобытного танца перед краснолицым капитаном противников. Таким образом, парню с шариком оказывается некому пасовать. Он пытается передать шарик самому себе, но тут я проскальзываю поближе и умудряюсь перехватить шарик, пока парень неловко перебрасывает его с лопасти на лопасть. Эстер теперь вовсю блокирует девушка с бежевыми волосами, так что я делаю длинный пас Дэну. Поразительным образом он ловит шарик и вновь отправляет в сетку. 2–1.
Однажды я чуть не переспала с Жоржем, поэтому стараюсь не встречаться с ним взглядом, когда мы уходим с поля. Наша команда победила со счетом 3–1. У Эстер такой вид, будто сейчас она и впрямь помрет. Кто-то весьма предусмотрительно принес маленькие, на четверть литра, коробочки оранжада и лимонада, так что Дэн и я садимся и потягиваем из них через соломинки; Эстер, то и дело заходясь кашлем, валяется на земле.
Никто так и не узнал про меня и про Жоржа. Однажды вечером он заглянул, чтобы сводить нашу команду расслабиться, и мы очень душевно поладили. Он мне понравился. В нем было что-то мальчишеское и бунтарское, но также и глубоко, глубоко властное. Мы разговаривали — сперва об игрушках, а потом, позже, о других вещах: о музыканте-экспериментаторе, который нам обоим нравился, об одном писателе. Беседа была совершенно не похожа на потребительские вопросники, по которым вас порой прогоняют новые знакомые (какой твой любимый фильм? группа? клуб? альбом? дизайнерский лейбл?). Нет, мы говорили о том, как этот музыкант — а я думала, о нем, кроме меня, никто слыхом не слыхивал, — внушает желание улечься в постель в одиночестве, взяв с собой плоды цитрусовых, и тереть ими свое тело, и как писатель использует сумасшедшие, полуосознанные метафоры, от которых так и хочется съесть саму книгу. То была напряженная ночь, какие бывают в Сохо, — жаркая и душная, когда в любой момент может хлынуть дождь. Когда мы вышли из клуба (стрип-клуба, конечно же), загромыхало, и мы, хихикая, рванули к служебной машине. Как далеко зашло дело? Его руки на моей груди, моих бедрах, юбка задрана, мы на заднем сиденье, его пальцы ползут к моим трусикам и… Тут я его остановила. Со своим боссом же не спят, так ведь? Этого просто нельзя делать. Но я хотела его; правда хотела, пускай до сих пор не знаю, почему. Как можно чувствовать такое влечение к мужчине, если он на десять с лишним лет тебя старше, если он регулярно водит женщин — которые на него работают! — в стрип-клубы, не задумываясь, что это их может смутить, если он владеет таким процентом акций компании, что это попросту непристойно, если у него, вполне вероятно, в Нью-Йорке есть жена? У него даже были наманикюренные ногти. Но быть рядом с ним — это было как… нет, не как в кино, это бы меня скорее оттолкнуло. Нет, мы будто были в комиксе или графическом романе, уютно заключенные в квадратиках на странице, когда со всех сторон окружает дождливое, заштрихованное чернилами зло, но остается одно безопасное место, тайное, темное место, которое существует лишь ночью — убежище, позволяющее обрести цельность. Но ведь тайны прекрасны только ночью? Может, поэтому я и не смогла пойти до конца. Наверное, поняла, что не вынесу наступления утра. К его чести, Жорж не стал мне мстить и даже ни разу не упомянул о случившемся. Наверное, он вообще об этом забыл. Он и раньше мне подмигивал, но, возможно, он всем подмигивает.
— Алиса? — Это Дэн.
— А?
— Через минуту снова играем.
— Боже.
Когда все заканчивается, нам раздают анкеты, будто мы дети в фокус-группе. Общее ощущение от игры? Сможет ли она прижиться? Как вам понравилась терминология? Ну и так далее. Наконец: Предложения по поводу названия для этой игры? (Победитель получит акции «Попс» и ящик шампанского.) Мы добрались до финала турнира, но проиграли 2–1 команде, которая хохотала всю разминку и в которой были Чи-Чи и Кармен.
Мы все принимаем душ и переодеваемся в нормальную одежду; следующий пункт программы — речь Жоржа, которую он произнесет в Большом зале. Молча переглянувшись, мы с Эстер понимаем, что обе туда не пойдем. Дэна и след простыл, но в любом случае вряд ли он станет сачковать и пропускать такое. Я лично просто не смогу смотреть на этого человека целый час, а может, и больше, представляя, как его руки ползают по моим ногам и тому подобное, а Эстер слишком взвинчена и не усидит смирно в огромном зале. Вид у нее, точно у кошки, которая просится пописать на улицу — скорее всего, в огород к соседям.
— По-моему, я перестаралась, — говорит она, когда мы линяем в сторону леса за автостоянкой. — Слишком много беготни.
А Эстер мне, по-моему, нравится. Интересно, почему мы с ней ни разу не сталкивались в Баттерси? Если б я ее там увидела, вряд ли равнодушно прошла бы мимо. Она как фосфор, все время так и горит. Встреться мы в Баттерси, глядишь, и подружились бы. Как бы то ни было, она не похожа на других людей, с которыми я работаю. Она переоделась в короткую зеленую клетчатую юбку, футболку с черепом, старый кардиган и стоптанные красные кроссовки. Определенно, она ловит какую-то другую волну, чем толпа «своих в доску» на работе. Я одета в вельветовую юбку до колен, парусиновые туфли на резиновой подошве и толстый джемпер. Сегодня у нас имидж школьницы, да, Алиса? Но рядом — никого, кому есть до этого дело.
— Так чем, ты говоришь, ты занималась в Баттерси? — спрашиваю я.
