— Небо, — повторил он.
— А на небе Бог. Как надо говорить Богу?
— Как?
— Боженька, помоги мне. И Он пришлет тебе ангела-хранителя, чтобы тот присмотрел за тобой.
— Боженька, помоги мне, — повторил Ваня”.
Следующие несколько недель Вика постоянно навещала Ваню. Это было ужасно — знать о его участи и быть не в силах ему помочь. Вскоре Ваня и сам догадался, что его ждет что-то очень плохое. Каждый раз, когда Вика уходила, он с тревогой спрашивал ее:
— Ты еще придешь ко мне? Вика, ты придешь?
4
Февраль 1996 года
Вне ангельской доступности
— Зачем мне пальто? — спросил Ваня. — Меня что, в больницу везут?
— Скоро сам все узнаешь, — пробурчала Настя, застегивая на Ване уродливое, не по размеру большое пальто.
То, что происходит нечто необычное, стало ясно сразу после обеда. Настя, как всегда, уложила остальных детей в кроватки, но Ваню оставила сидеть за столом. Потом вернулась и достала из шкафа пальто. Поездка в больницу была единственной причиной — не считая тех редких случаев, когда Вика брала Ваню на прогулку, — по которой детей выпускали за территорию дома. Но никакие врачи утром во второй группе не появлялись, а только врач мог дать Насте распоряжение везти ребенка в больницу.
Настя сняла с Вани тапочки и принялась надевать на него ботинки, которые оказались ему малы. Несмотря на сломанные молнии, они никак не налезали на Ванины ножки. Настя, ругаясь себе под нос, велела Ване поджать пальчики, но и это не помогло, тогда она в сердцах плюнула и оставила эту затею.
Чтобы окончательно унизить мальчика, Настя взяла розовую шерстяную шапочку и напялила ему на голову.
— Я не девочка! — возмутился Ваня.
Настя не обратила на его слова никакого внимания и оставила жариться на стуле:
— Сиди тихо, я сейчас вернусь.
И без ее предупреждения Ваня вряд ли смог бы пошевельнуться в тяжелом пальто и полунадетых ботинках. Конечно, он мог бы слезть со стула, но ползти?..
Дожидаясь Настю, Ваня думал о том, как совсем недавно здесь, в этой самой комнате, его одевала не грубая Настя, а любящая Андреевночка. Она сама сшила ему чудесную рубашку с золотыми звездами на погонах и называла его “товарищ майор”. После праздника, снова переодев его, аккуратно сложила новую одежду и убрала к себе в сумку. Ему было жалко расставаться с таким красивым нарядом, но они оба знали: в доме ребенка ему никто не позволит его носить.
Воспоминания Вани были прерваны приглушенными криками из соседней комнаты. Кричал Андрей — он звал Ваню. В полуоткрытую дверь Ваня видел лицо друга между прутьями кроватки.
— Андрей! — крикнул он в ответ. — На меня надели пальто, ботинки и шапку. Наверно, повезут в больницу. Не забывай меня. Я тебя тоже не забуду.
Но Андрей все не успокаивался:
— Ваня, не бросай меня! Как же я без тебя? Не уходи!
— Я буду думать о тебе, Андрей.
Открылась дверь, и озабоченной походкой вошла Вера. Ваня сразу заметил, что на ней пальто. Она взяла Ваню на руки:
— Ну, пора. Машина уже ждет.
— Вера, куда мы едем? — спросил Ваня, когда они шли по лестнице.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивилась Вера.
— Слышал.
— Ах да, правильно! Ты — мальчик, который все запоминает. Пришла твоя путевка. Тебя переводят в интернат.
Вера вздохнула.
Опять это слово. Что оно значит? Кирилла тоже увезли в интернат, и больше его в доме ребенка никто не видел.
И вот они во дворе. Холодный воздух бросился в лицо, и у Вани перехватило дыхание. Двор выглядел совсем не так, как на их с Викой последней прогулке. Земля покрыта чем-то грязно-белым. Наверное, это снег. Вика сказала, что они не пойдут гулять, потому что на улице идет снег и очень холодно. Теперь он знает — это и есть снег.
“Волга” ждала у парадного входа. Вера поднесла Ваню к задней двери и уложила на носилки.
— Можно мне посидеть у тебя на коленках? — спросил Ваня.
— Нет. Это не разрешается, — ответил водитель. И захлопнул дверцу. Машина тронулась с места.
Они то останавливались, то снова ехали. Ваня слышал шум проезжающих мимо других машин. Ему пришло в полову, что, должно быть, эти другие машины тоже везут в больницу детей. И он решил, что вокруг очень много детей, которых везут в больницу.
Жаль, что он не мог сесть и посмотреть в окошко. Ему очень хотелось взглянуть на другие машины скорой помощи и — хоть одним глазком — на других детей. Но, даже если бы он сумел подняться, все равно бы ничего не увидел. У этой “Волги” были странные непрозрачные окошки. Тогда Ваня стал прислушиваться к окружающим звукам. Сидевшие впереди Вера и водитель тихо переговаривались. Мотор стучал то громче, то тише, когда машина тормозила или снова срывалась с места. Потом он заметил, что они поехали быстрее, а остановок стало меньше. Вдруг машина дернулась, и мальчика отбросило к стенке. Теперь тряска почти не прекращалась. Ему даже стало больно. И вдруг “волга” остановилась. Наступила тишина. Никаких других машин слышно не было. Лаяла собака.
— Ну и помойка, — сердито произнес водитель. — Куда дальше?
Голос Веры звучал неуверенно:
— Не знаю. Я тут раньше не была. Мы сюда еще никого не отправляли.
Ваня услышал шелест бумаг. Еще понизив голос, Вера произнесла набор незнакомых слов:
— Московская область. Ленинский район. Поселок Филимонки. Психоневрологический интернат номер пять. Это все.
— Что мне от этого толку-то? — со злостью отозвался водитель. — Где я тебе буду этот поселок искать? — Машина вновь тронулась с места.
Вдруг Вера воскликнула:
— Вон, смотрите, знак! Интернат.
Ваню опять немножко потрясло, не очень долго. Машина встала. Хлопнула дверца. Водитель распахнул заднюю дверь, и Вера взяла Ваню на руки. Уже темнело. Ваня запрокинул голову, чтобы рассмотреть высокое здание, как будто упирающееся в небо. И в ширину оно тянулось сколько хватало глаз.
Вера заметила около подъезда двух женщин и с Ваней на руках поспешила к ним:
— Извините, вы тут работаете?
— Нет, навещаю, — ответила одна из них. — У меня тут сестра.
Кивком головы она показала на вторую женщину, которую держала за руку. Та усмехнулась, и Ваня обратил внимание, что у нее совсем нет зубов.
— А вы, случайно, не знаете, где тут детское отделение?
— Детское отделение? Вот уж не знаю. Каждую неделю сюда хожу, но ни одного ребенка тут не видала.
В эту минуту показалась женщина в белом халате с большой связкой ключей в руке.
— Вы к кому? — обратилась она к Вере. Ярко накрашенными губами она напомнила Ване Таню, правда, впереди у нее еще сверкал золотой зуб. На Веру с Ваней она смотрела без всякой любезности.
— Мы из дома ребенка номер десять.
— А-а… Да, я что-то такое слыхала. Но директора все равно уже нет. Я его заместитель.
— Извините, что опоздали. Мы заплутали, — проговорила Вера. — А это мальчик. Пастухов. Шесть лет. Вот, у меня все документы оформлены.
При виде документов женщина сдалась:
— Ладно, пошли.
На Ваню напал страх. Его точно привезли не в больницу. Слишком долго они ехали. Да и машин скорой помощи не видать. Если бы только тут была Андреевночка, она бы ему все объяснила. А Вера ничего не скажет.
Они вошли в здание. Здесь было даже темнее, чем в доме ребенка. Поднялись по одной лестнице, по другой. Оказались в длинном коридоре. Запах стоял ужасный. В сумерках Ваня видел лишь контуры человеческих фигур. Они качались из стороны в сторону, как дети из второй группы, только это были взрослые. Из дверей вышел мужчина, и Ваня отшатнулся: на нем не было совсем никакой одежды.
Заместитель директора остановилась перед запертой дверью и принялась шумно перебирать ключи. Она быстро протолкнула их в дверь и заперла ее за собой. Они свернули в другой коридор. Ваня заметил маленькую фигурку. Ребенок? Такой же, как он? Они приблизились, и Ваню постигло разочарование — у маленького человечка было старое лицо. Это оказалась женщина в серой одежде с белыми, как у привидения, руками, покрытыми синяками. Она была обрита наголо. Пока процессия шла мимо, женщина не произнесла ни слова.
