— В таком случае мы с Менелаем просто созданы друг для друга, — заметила я и спросила как можно непринужденнее: — А что сталось с этолийской девушкой-рабыней, которую бросил Менелай? Помнится, она ждала ребенка.
— Она родила близнецов. Теперь они уже взрослые, живут во дворце. Они надеялись, что я умру, Менелай не вернется живым из похода, а у Гермионы не родится наследник. С возвращением Менелая их надежды на трон рухнули, они сильно разочарованы. Посоветуй Менелаю наградить их и отослать подальше.
Все узлы, которые я разрубила, сбежав с Парисом, теперь придется завязывать заново.
— Я хочу повидать Клитемнестру, — сказала я. — Ты встречался с ней в последнее время? Она приезжала в Спарту?
— Нет, ни разу не приезжала. И я не ездил к ней. Я не хотел оставлять Спарту в руках этих близнецов во избежание беспорядков. Это было бы неосмотрительно.
— Давай вместе навестим сестру. А Менелай не допустит никаких беспорядков.
— Боюсь, силы стали не те, — вздохнул отец. — Я не выдержу тряской дороги, а потом еще подъем в гору.
Я обратила внимание, что отец очень мало расспрашивает меня о Трое. Она его нимало не интересует. Возможно, любознательность исчезает по мере старения вместе с силами? Или он, как матушка, тяготится моим позором?
— А я поеду в Микены через несколько дней, — сказала я.
Я очень хотела увидеть Клитемнестру, поговорить с ней о нашей жизни.
Менелай был крайне недоволен и даже хотел запретить поездку. Моя сестра убила собственного мужа и открыто жила с другим мужчиной!
— Я не оправдываю ее поступка, он мне внушает ужас. Но она моя единственная сестра. И потом, ведь твой брат совершил чудовищное преступление против нее. Она не смогла с ним смириться. Ведь ты любишь своего брата, несмотря на все, что он совершил. Так и я люблю свою сестру. Я хочу повидать ее, иначе в моей жизни будет еще одна потеря.
— Ты, наверное, хочешь взять с собой Гермиону? Я не пущу ее к этой женщине.
Я хотела возразить: разве Гермиона одно время не жила у Клитемнестры? Но решила, что Менелая все равно не переубедить.
— Хорошо, — кивнула я. — Я поеду одна. Если не считать охранников и возниц, конечно.
— Будь осторожна там. — Он пожал мне руку.
— Ты думаешь, сестра представляет для меня опасность? — удивилась я его подозрениям.
— Ты не видела ее много лет. Ты не знаешь, как она изменилась. — Вид у него был виноватый.
— Так же, как мы с тобой. Постарела. Хорошо, я буду осторожна, — пообещала я.
Я еду в Микены! Я снова увижу Клитемнестру, останусь с ней наедине, без сковывающего присутствия наших мужей. Об Эгисфе я почему-то совсем не думала, он вылетел у меня из головы. День был ясный. Я ехала в одной колеснице, слуги — в другой, а за нами тряслась повозка с подарками. Над их выбором я долго ломала голову. В Спарте не найти того, чего нет в Микенах: алебастровые кувшины, расписные вазы, прозрачные ткани. Мы спустились в долину и поехали среди деревьев, садиков и ячменных полей. Здесь не было разрушений, как в окрестностях Трои, но нехватка мужчин проявлялась в каком-то запустении. Земля имела сиротский вид. Многие не вернулись из-под Трои, и должно вырасти следующее поколение, чтобы вернуть землям цветущий вид.
Почему они все отправились воевать? Неужели Менелай обладал такой силой убеждения? Наверное, он посулил им скорую победу, славу, трофеи. Ни одно из этих обещаний не исполнилось. Вернулись немногие и нескоро, трофеи достались только вождям. Вместо того чтобы обогатить Спарту, война истощила ее.
Возница указал на тополиную рощу у ручья.
— Здесь Менелай собирал армию, — пояснил он.
Проклятое место, подумала я. Отсюда начали люди свой гибельный путь. Чуть в стороне рос платан. Наверное, Менелай посадил его, чтобы отметить начало войны. Я похолодела при виде его. Мне припомнился троянский дуб, другой символ войны. От него ничего не осталось.
Равнина закончилась, сменившись гористой местностью. Колесницы легче одолевали подъем, чем тяжелая повозка. В небе кружились ястребы.
Нужно было сделать остановку на ночлег. Мы облюбовали небольшую горную долину, которая казалась уютной и защищенной от ветра. Птицы уступили место летучим мышам, которые рассекали воздух на фоне темнеющего неба. Усталая, я быстро уснула. Мне даже не потребовался эликсир забвения.
С первыми лучами солнца мы снова отправились в путь. Однако ночью предостерегающие слова Менелая почему-то всплыли в моем спящем сознании и теперь окрашивали все, что я видела, в мрачные тона. Предчувствия усиливались по мере приближения к Микенам. Вдруг все вокруг стало зловещим. Небо затянулось тучами.
Что меня ждет? Наивной казалась моя надежда, будто мы с Клитемнестрой встретимся как ни в чем не бывало. Следовало вперед послать вестника с предупреждением о приезде. Нужно было предоставить Клитемнестре возможность либо подготовиться к встрече, либо отказаться от нее. Я все крепче сжимала поручни колесницы.
Мужчины-охранники болтали и смеялись. Для них жизнь была прекрасна. Сердце у меня стучало, как у зайца, за которым гонится свора собак. Что-то грозное нависло над нами, чего никто не видит. Но мое видение становилось тем отчетливее, чем ближе к Микенам.
«Скорее, скорее!» — хотелось мне поторопить возницу. Возможно, мы успеем до того, как непоправимое случится. Важно успеть. Я не случайно выбрала день для своей поездки, теперь я понимала это.
— Быстрее! — крикнула я. — Нужно поспешить.
— Успеем, моя госпожа, — улыбнулся возница. — До темноты целый день впереди!
— Мы опоздаем! Прошу тебя, скорее! Пусть остальные едут за нами, а ты гони во весь опор!
— Это вредно для лошадей. — Возница озадаченно посмотрел на меня. — Они и так устали.
Почему моя судьба всегда связана с лошадьми?
— Сейчас не до лошадей! — крикнула я. — Случится ужасное, если мы опоздаем!
Он попытался спорить, но как-никак я была царицей и пресекла его возражения.
— Как прикажешь, моя госпожа, — вздохнул возница и хлестнул лошадей.
Мы помчались вверх, только камни выскакивали из-под колес. Мы почти летели, но на сердце у меня не стало легче. Его сжимало предчувствие, самое ужасное с тех пор, как я увидела сон, в котором Париса ранит стрела.
Последний подъем! Я хорошо помнила этот пейзаж. Вот сейчас за поворотом покажется каменная мощь дворца, вырастающего из горы.
От изнеможения лошади замедлили шаг, но я умоляла возницу гнать изо всех сил. С виду дворец казался мирным, безобидным. На какое-то мгновение я почувствовала себя идиоткой, испытав при этом огромное облегчение.
Вдруг из ворот вылетела колесница. Взгляд у лошадей был дикий, возница с криком хлестал их пуще, чем мой. За колесницей бежали люди, лучники метили в возницу. Но он был уже вне досягаемости.
— Он опрокинет нас, — сказал мой возница.
И правда, дорога была узкая, двум колесницам не разъехаться. Мой возница попытался съехать на обочину, но колеса застревали в колее, и нам удалось освободить только половину дороги, а сумасшедшая колесница неслась прямо на нас. Она попыталась обогнуть нас, но накренилась набок и остановилась. Возница сошел на землю и взял поводья, чтобы провести лошадей мимо нас.
Его плащ и руки, сжимавшие поводья, были запачканы кровью.
— Прочь с дороги! — крикнул нам юноша, хватаясь за меч. — Не смотрите на меня!
Но я не могла отвести от него глаз: возница был юн, строен, хорош собой.
— Кто ты такой? — спросила я. — Что ты натворил?
Мое вещее предчувствие давало мне право спрашивать его. Но он-то об этом не знал, он видел только то, что мы ему не подчинились.
Он в бешенстве посмотрел на меня, но меня спасло то, что я так ненавидела: он узнал меня.
— Елена? Да, ты Елена. Ты во всем виновата, и в том, что случилось сейчас, — тоже! — воскликнул юноша, однако втыкать в меня меч не стал.
— Я не имею никакого отношения к тому, что ты натворил. Я даже не знаю что.
— Я отомстил за отца. Я это сделал не сразу, но я был ребенком, когда его убили. Сын должен вырасти и возмужать, тогда он сможет отомстить за отца.
— Кого же ты убил? — воскликнула я.
— Свою мать.
Орест, крошка Орест. Это он.
— Ты убил… свою мать?
Не знаю, что было ужаснее: его ли поступок, или то, с каким спокойствием и гордостью он говорил о нем?
— Я исполнил свой долг. И ее любовника Эгисфа я тоже убил.
Орест пошатнулся, и я догадалась, что это не безразличие и не гордость, а потрясение столь глубокое, что он плохо осознает происшедшее. Он сел в колесницу.
— Поезжай приберись! — крикнул он. — Она ведь твоя сестра. А моя сестра ее ненавидела. — Свистнув, он пустил лошадей в галоп и исчез в облаке пыли.
Я повисла на руках своего возницы.
