Пожалуй, будет лучше помочь тебе, читатель, и сказать название школы. Очень не хочется тебя излишне отвлекать от основного повествования.
Итак, читаем название: Ката… Хунда… Дай бог памяти… Кажется Хаднадах… Старое турецкое имя. Скорее всего, это имя первого владельца школы. Да, вспомнил. Это был турецкий эмир Катхада Хунда Тулумбей… Читатель, ты слышал имя такого эмира? Я — нет. Если хочешь и можешь, то запомни это имя.
Представь себе, читатель, это странное имя, написанное на вывеске почти непонятным почерком, и ты извинишь жителей квартала, которые не в состоянии произнести это тройное имя: Эмир Катхада Хунда Тулумбей. И хоть отруби голову каждому тысячью мечей, но ни один не назовет медресе иначе, как «Школа муллы Куфта».
Так простим же им, ибо слово «куфта» имеет определенный смысл, очень легко произносится. К тому же слово «куфта» куда как вкусней Катхада Хунда. Да и школа практически является как бы собственностью муллы Куфта. Он объединяет в своем лице и попечителя, и учителя, и все остальные должности. А что до эмира Катхада, то какое он имеет отношение к школе, да и жил ли он когда-нибудь, одному аллаху ведомо.
Четыре наших знакомых мальчишки вошли в настежь распахнутые двери школы муллы Куфта. Первый, кого они встретили, был сам мулла. Он стоял у двери своей комнаты, вытирал губы и накручивал усы. На нем была надета джубба[13], расшитый кафтан, на большой голове — чалма. На обрюзгшем лице его выделялся огромный крючковатый нос.
Со своего места он видел вход в школу, ее двор и комнаты всех классов. Как только мулла Куфта заметил Сейида, лицо его аж позеленело. Он злобно крикнул:
— Это ты, приятель? Что это тебя сюда привело?
— Мужская честь, — спокойно ответил Сейид.
Муллу прямо-таки передернуло. С еще большей злостью он спросил мальчишку:
— А зачем бросал школу?
— А не было настроения сюда ходить, господин мой.
— Это как так — не было настроения? Что ж, по-твоему — в школу ходят только по настроению?
— Я хотел сказать, что немного приболел.
— А отец где? Без него я не возьму тебя обратно.
— Так у него же работа. Не может же он ее бросить!
— Я тебя знаю, бездельника и проказника, поэтому и спрашиваю.
— Аллах тебе судья!
— Помолчи! На сей раз я тебя возьму! А если тебе еще захочется убежать, то без отца и не появляйся!
— Понятно, господин мой, зарубил себе на носу!
— Так-то лучше, заходи.
— Слушаюсь!
Окруженный приятелями, Сейид направился внутрь, бормоча:
— Ладно, проходимец и сын проходимца… Потерплю… Но я тебе устрою веселую жизнь! Ты у меня попрыгаешь!
Мулла услышал бормотание. Он не сомневался — в его адрес сыплются проклятья и ругань. Он крикнул мальчишке:
— Ты чего там бормочешь?
— Молюсь за тебя, господин мой!
Обращаясь к ребятам:
— Я тебе выпрошу у аллаха всего!
— Да разрушит аллах дом его отца, — ответили в тон ему ребятишки.
— Он же неплохой человек! — кто-то выступил в защиту.
— А, чтоб его!
Четверо ребятишек отошли от муллы Куфта, запрыгали, начали строить рожицы. Мулла не придумал другого выхода, как уйти к себе.
Двор школы имел прямоугольную форму. На одну сторону выходила дверь в коридор, разделявший две комнаты. Слева инспекторская, а справа — универсальная. Там был и школьный склад, и администрация, и молельня. Там же обитали дядюшка Гаррада, шейхи Абдель Расул и Сабит. На противоположной стороне находилась комната «третьего класса», туалет, состоявший из грязных, обшарпанных, со сплошь исписанными стенами, уборной и кубовой, где на деревянных подставках стоял цинковый бак с водой для питья и несколькими жестяными кружками, которые никогда не мылись. Ребятишки вытирали их руками или платками.
С правой стороны двора находилась комната «первого класса», а слева — «второго класса». Посреди двора стояла пальма, плодами которой ребятишки все время старались полакомиться. Но не успевали они бросить камень вверх, как Гаррада хватал виновника за шею и волок к мулле, который устраивал тому добрую выволочку.
Наши приятели пришли в школу ни рано, ни поздно. Во дворе уже было немало ребят, разговаривавших и игравших. Гаррада уже занял свое обычное место под пальмой. Он разворачивал свою походную столовую. Гаррада длинными, тощими руками напоминал саранчу, а зубы у него были как зубья ножовки. На плечах он нес два бидона, привязанных к палке, служившей коромыслом.
Числясь уборщиком школы, Гаррада мыл и подметал помещения, ремонтировал мебель. Помимо этого он закупал еду и сладости, которые продавал детям. Он же наказывал ребят за шалости. Он же мог выполнить и роль учителя, когда по каким-либо причинам не приходил шейх Абдель Расул или Сабит, или оба сразу. Бывал он и инспектором-попечителем школы в отсутствие муллы Куфта.
Приходили все новые ребята, заполняя двор шумом и гамом. Отдав свою доску Али, Сейид развлекал собравшихся тем, что пытался стоять на руках. Он не только преуспел в этом деле, но и смог даже сделать несколько шагов на руках. Феска упала, галлябея закрыла голову. Ребята восторженно захлопали в ладоши. Сейид гордо встал на ноги, нахлобучил феску, взял у Али свою доску и крикнул:
— Вот! Кто еще сможет так?
Одни застыдились, другие попробовали, но потерпели неудачу. Тогда Али взял Сейида за руку, вывел его из толпы ребят и заискивающе сказал:
— Да, ты настоящий молодец, герой!
Не прошли они и несколько шагов, как Али снова заговорил:
— Может быть, ты чего-нибудь купишь для нас обоих?
— Что? Да мы ж только поели!
— Я хотел сказать: купим чего-нибудь у Гаррада. Я вижу, у него есть отличные бананы.
— Нет, старина, я не люблю бананов.
— А что ты скажешь насчет таамии? Понюхай, как пахнет!
Али начал настойчиво обольщать Сейида разговорами о том, как все вкусно, чтобы тот сам понюхал. Сейид рассмеялся:
— Ты, пожалуй, прав. Пойдем купим каждому на два миллима. У тебя хлеб есть?
— Конечно!
— Тогда пошли!
Остановившись перед дядюшкой Гаррада, Сейид опять, как настоящий мужчина, бросил:
— Доброе утро, Гаррада, как дела?
Но тому некогда было болтать с парнишкой. Он грубо спросил:
— Чего хочешь?
— Дай нам на двоих таамии на четыре миллима!
— Продаю только с хлебом. Пол-лепешки с двумя таамиями стоят три миллима.
— Это как так?
— А вот так.
— Но я хочу только таамии!
— Нету. Не хочешь — проваливай, я займусь другими.
Сейида переполняла злоба, на лице Али было написано разочарование. Видя, что Сейид готовится к ругани, Али сказал:
— Будет тебе, покупай.
— У нас же есть хлеб! Купить две таамии за три миллима? Да это же разбой! Ах он собачий сын, ворюга!
— А что делать? Другого-то выхода нет.
Но Сейид оттолкнул руку Али, который сказал с сожалением:
— Были бы у меня деньги… Я бы купил.
Слова Али устыдили Сейида. Он подавил в себе злость и сказал Гаррада:
— Ладно уж, давай две порции.
Тот быстро сделал бутерброды и протянул их ребятам. Сейид полез в карман за деньгами. Но не нашел их.
Полез в другой — опять пусто. Он начал шарить. Нет! Побледнев, он тихо сказал Али:
— Послушай, никак не могу найти деньги.
— А в лавке ты взял сдачу?
— Конечно, взял.
— Хорошо помнишь?
— Точно!
— Куда же они делись?
Сейид почесал лоб, как бы вспоминая:
— Наверное, выпали, когда я на руках ходил.
Дядюшка Гаррада внимательно наблюдал за мальчиками. Заметив их замешательство, он заорал:
— Деньги давайте!
— Подожди ты, — сказал спокойно Али. — Сейчас найдем. Они, наверное, выпали.
Но Гаррада не стал ждать. Подскочив к ребятам, он вырвал из их рук бутерброды.
— Когда найдете деньги, тогда и покупайте! — крикнул он.
Али взял Сейида за руку и произнес успокаивающим тоном:
— Не расстраивайся, пойдем поищем в том месте, где были.
Они долго ползали по земле, но напрасно. Денег не было. Тогда Сейид угрожающим тоном сказал:
— Ладно, сейчас я ему устрою. Послушай, Али! Встань за пальму. Как только увидишь, что Гаррада покинул свое место, протяни руку и бери все, что тебе понравится. Понял?
— А если кто-нибудь увидит?
— Не бойся, никто тебя не увидит.
— Да, но это же будет кража?
— Кража, кража… Тебе-то что за дело? Бог будет с меня только спрашивать. Этот негодяй вот уже пять лет нас обкрадывает. А если мы сопрем один раз, то я не думаю, чтобы аллах от этого расстроился. Понял? Тебе надо лишь протянуть руку и взять.
Али покружил вокруг пальмы и наконец встал за спиной Гаррада. Сейид направился в большую комнату. Заглянув туда через окно, он увидел шейхов Абдель Расула и Сабита, сидящих на одной из скамеек. Перед ними стояла миска с бобами. Когда один из них потянулся к миске, Сейид что было мочи заорал:
